«Я работаю в Доме офицеров и выступаю в Сирии с ансамблем» Вокалистка, библиотекарь, звукорежиссер и сотрудница музея о командировках в горячие точки, работе с военными и очаровании сталинского ампира

Строгое здание со шпилем и колоннами появилось в советском Свердловске за несколько месяцев до начала Великой Отечественной войны. Оно должно было стать главным домом культуры для всех военных Урала, хотя строители закладывали фундамент совсем для другого проекта — конструктивистского комплекса, который стал бы продолжением ансамбля соседнего Городка Чекистов.

В 1932 году архитектор Владимир Емельянов создал проект для сотрудников Рабпроса — работников просвещения. За пять лет строители успели положить фундамент и возвести несколько стен и колонн. Но деньги у профсоюза закончились, и стройка встала. Средства на продолжение строительства нашлись у военных, Дом Красной армии как раз не помещался в бывшем здании «Колизея» (там, в городском Доме радио, до недавнего времени работал кинотеатр). Правда, строить дом по первоначальному проекту уже было нельзя: в конце 30-х конструктивистов объявили вредителями и лаконичные контуры стали украшать колоннами, медальонами и шпилем. Так с декоративными элементами конструктивизм здания превратился в сталинский ампир — самый соответствующий стиль для дворцов советской империи. От конструктивизма здесь остались только лаконичные колонны на первом этаже и форма здания с четким разделением на концертную и административную части.

За 80-летнюю историю ОДО почти не изменился ни внешне, ни функционально: над главным входом стоит скульптура бойцов Красной армии, колонны украшены звездами, серпами и молотами, вкруг стоит военная техника, а внутри проходят концерты для солдат, офицеров и ветеранов. За эти годы здесь лишь сделали трехэтажный пристрой под музей, а профиль Сталина на башне сначала прикрыли, а после спилили.

Галина Коротаева

солистка ансамбля «Созвездие Урала»

Первый раз я выступала в Доме офицеров, когда училась в консерватории. Помню, зашла в большой зал, задрала голову наверх и долго рассматривала люстру и украшения на потолке. Три года назад случайно пришла подменить артистку на патриотическом концерте. Когда репетировала, в зал зашел начальник ОДО — его заинтриговал мой голос — и позвал работать в коллектив «Созвездие Урала».

Когда муж узнал, что я поеду в Сирию, глаза у него были по пять рублей — он не хотел меня отпускать. Потом моя крестная его убедила, что это подвиг: отдать долг стране и поддержать русских солдат, которые живут там по пять месяцев и света белого не видят. Мне было немного страшно, но это был мой выбор, ведь никто лететь не заставлял. И это правда опасно: несмотря на то, что военные обеспечивают полную безопасность, от несчастных случаев никто не застрахован. Можно вспомнить ансамбль Александрова, который разбился в прошлом году в Сочи. Мы летали этим же самолетом с этими же пилотами.

Мы сразу начали ездить на гастроли по военным частям, были в Таджикистане, Хакасии, Туве и Сирии. В Сирийской Республике я выступала пять раз, имею звание ветерана боевых действий, у меня есть медаль

Атмосфера на военной базе очень отличается от обычной военной части. Выходишь из самолета и видишь сплошные автоматы, каски и бронежилеты. Это впечатляет. Когда едешь на автобусе до пункта назначения и видишь эту среду, становится жутковато. А на самой базе уже все по-другому. Никто с оружием не ходит, и появляется ощущение безопасности.

Артисты для солдат в Сирии — как глоток свежего воздуха. Благодаря нам у них появляются эмоции. На войне ведь эмоции у человека стираются. У военных вообще другое восприятие мира, другие ценности. Они более холодные и тщательно скрывают свои чувства. Я первый раз вышла на сцену, начала улыбаться, петь что-то позитивное, а они сидели с каменными лицами. Я тогда подумала, может, это со мной что-то не то, может, лучше просто встать, спеть и уйти. А потом привыкла: я уверена, что солдаты эмоционально реагируют на каждую песню, просто не показывают этого.

Я могу здесь петь тот репертуар, который в театре никогда бы не исполнила: патриотические песни и эстраду 60–80-х. Мне всегда нравились такие песни, и я их слушаю, когда хочется погрузиться, посопереживать, подумать. Сейчас таких вещей уже не пишут. Хоть я и не знаю, что такое война, но не могу исполнять такие песни спокойно — наворачиваются слезы. Современную музыку послушать могу, но она меня не трогает и нужна только для расслабления.

В Доме офицеров вокалистов никто не ограничивает в выборе репертуара. В прошлом году я делала сольный концерт в стиле классикал-кроссовер — это смешение академического и эстрадного звучания. Сейчас, после новогодних праздников, репетиций стало меньше, и я прихожу через день в студию звукозаписи, чтобы придумать с коллегами новые аранжировки.

Здесь я чувствую себя в своей тарелке. Я — человек дисциплины. Люблю порядок, начиная с того, как ты встал, заканчивая тем, как ты существуешь. Поэтому мне комфортно среди военных. Для творческих людей любовь к дисциплине — это редкость.

Светлана Гненкова

библиотекарь

Раньше я работала учителем в школе, потом мужа командировали в Екатеринбург, и я стала заведующей библиотекой в Доме офицеров. Работаю здесь одна: делаю книжные выставки, собираю подшивки газет и журналов, выдаю читателям книги. В библиотечном фонде около 90 тысяч книг. Большинство — художественная литература, но много книг на военную тематику, ведь библиотека — подразделение министерства обороны. Есть редкие экземпляры: газета «Красная звезда» и «Красный боец» 1936 года, карманные издания времен Великой Отечественной войны, дореволюционные детские энциклопедии.

Еще я работаю с солдатами-срочниками: это называется военно-шефской работой. Я веду переговоры с театрами и музеями и передаю служащим билеты. Нередко военные просят занять ребят в воскресенье, и я провожу с ними беседы. За раз в зале собираются 15–20 срочников, и мы говорим о культуре. Недавно я рассказывала про Новый год: где и как его отмечают, когда начали праздновать его на Руси. Солдаты — благодарные слушатели, но иногда мне не по себе, потому что у них очень слабые знания. Например, я хотела поговорить о парадах, и оказалось, что никто ничего не знает о военных традициях. И если мне удается донести для них что-то новое, я рада.

Солдаты — благодарные слушатели, но иногда мне не по себе, потому что у них очень слабые знания. Например, я хотела поговорить о парадах, и оказалось, что никто ничего не знает о военных традициях

Я занимаюсь военно-патриотическим воспитанием солдат, которые служат в частях, и провожу мероприятия на их территории. Военным не интересно слушать лекции, поэтому я беру с собой артистов. Например, я рассказала солдатам о писателях-фронтовиках, показала презентацию, а артист прочитал стихотворение и спел песню. Еще солдаты очень скованные, особенно если рядом сидит командир. Больше всего они любят викторины. Если сначала сидят и помалкивают, то когда я достаю конфетку, календарик или ручку какую-нибудь, сразу начинают шевелиться.

Мне нравится общаться с людьми. Читатели, особенно пожилые, приходят не столько книжку почитать, сколько поговорить. Солдаты берут разную литературу — «Фауста» и приключения, учебники по шахматам и фантастику. Книги на руки выдаю не всем. Если придет срочник, который из другого города и в Екатеринбурге временно, я ему не дам — его же потом не найдешь. В читальном зале хранятся единичные экземпляры. Секретной литературы у меня нет.

Самое сложное — навести порядок, потому что я одна. За день поднимаюсь наверх с книгами в руках бесконечное количество раз. Недавно нам передали книги из расформированного училища, и я до сих пор не могу их разобрать, потому что времени нет. Чтобы их поставить, нужно списать старые книги, а то места на полках не хватает. Какие книги нужны, а какие нет — решаю я. Обычно на макулатуру идут старые издания.

Самое красивое место в Доме офицеров — это моя двухъярусная библиотека. В годы войны здесь проходили курсы для жен военнослужащих. Статуя Ленина стояла здесь всегда, это же он завещал нам: «Учиться, учиться и еще раз учиться». Очень хочется, чтобы люди больше читали. Но сейчас жизнь такая бешеная, что времени нет. Даже у меня на тумбочке лежат четыре книги, которые я все стараюсь дочитать: Куприн, Распутин, Шолохов и что-то современное.

Роман Шонохов

звукорежиссер

Я работал в телерадиокомпании из Каменска-Уральского звукорежиссером и ведущим. Затем переехал в Екатеринбург и открыл в ОДО студию, а одновременно стал главным звукорежиссером ансамбля «Созвездие Урала». С артистами мы пишем аранжировки, я свожу материал и иногда делаю видео. Кроме того, сотрудничаю с разными музыкантами, в том числе московскими. Недавно писал звук для Алекса Колчина, белорусского участника Евровидения. Сейчас у меня тут работают екатеринбургская группа Blues Doctors и бывшие участники группы Neva.

Самое тяжелое — подготовка к спектаклям перед фестивалем. Мы начинаем репетировать в восемь вечера и продолжаем до трех ночи. Затем я должен внести все правки в единый файл, чтобы назавтра все уже было готово. Это ужасно. Дело в том, что для спектаклей мы готовим звуковой ряд, который воспроизводится без остановки и синхронизируется со светом.

Оборудование я вожу с собой, даже если это командировка в Сирию. Мне необходимо привычное управление, чтобы все каналы работали, и чтобы во время концерта не было никаких накладок. Самое увлекательное в командировках — собирать звук в полевых условиях. Вокруг бесконечные ряды солдат, а у тебя есть пара часов, чтобы подключиться к генератору, разобраться в проводах, найти нужные переходники — это как головоломка. Ну и встречают там радостнее: публика неизбалованная, Лепса к ним не привозят. Солдаты сначала ходят суровые и говорят, что нельзя фотографировать лица и погоны, а после концерта сами подбегают и начинают фоткаться с артистами. Ветеранские корочки Сирии мне выдали через пару месяцев после командировки. Благодаря им я в Петергоф за четверть цены прошел, а в Третьяковку — бесплатно.

Ветеранские корочки Сирии мне выдали через пару месяцев после командировки. Благодаря им я в Петергоф за четверть цены прошел, а в Третьяковку — бесплатно

Чтобы быть хорошим звукорежиссером, нужно быть внимательным к человеку. Приходит музыкант, у него свои проблемы, переживания. Он не может сразу спеть песню, сначала его нужно размять и подготовить — отвлечь и поговорить о музыке. Я его не пущу к микрофону, пока он не будет готов. Чтобы спеть хорошо, не нужно думать о нотах, а нужно прочувствовать музыку и слова.

Мне не важно, с какой музыкой работать, лишь бы это было что-то искреннее. Вот расстается музыкант с девушкой, страдает, сидит на кухне, пьет коньяк и пишет песни. Эти песни будут искренние и честные. А если что-то специально придумывается ради понта — это неинтересно. Кстати, только в Доме офицеров я начал вникать в военные песни. Раньше слушал «Журавли» и вообще не цепляло, а после исполнений местных вокалистов эти страшные картины перед глазами встают.

Елена Худякова

научный сотрудник музея

Я пришла в музей из рекламного бизнеса. Эта работа не была похожа на картинку из американского сериала, где все дружно придумывают что-то гениальное. На деле работа рекламщика — это печать полиграфии, верстка, логистика, обслуживание точек продаж, бесконечная документация. Я не понимала, что я делаю и ради чего. После окончательного дна — работы с алкомаркетами «Семь пятниц» — я определилась, что пора уходить, и выбрала культуру. Здесь я наконец стала понимать, что делаю на работе и для чего. Я общаюсь с людьми, чтобы рассказывать им то, чего они не знают.

Военный музей — это совершенно другой мир. Чтобы друзьям было понятно, я говорю, что оказалась в сериале «Граница. Таежный роман». Здесь другая среда, другие цели, другое общение, иерархия. Сначала было дико. Я думала, что пришла в учреждение культуры, где все будут осторожными и деликатными, а военные отдавали приказы как на плацу. Через полгода я приняла правила игры, и, например, перестала носить рваные джинсы

Я думала, что пришла в учреждение культуры, где все будут осторожными и деликатными, а военные отдавали приказы как на плацу. Через полгода я приняла правила игры, и, например, перестала носить рваные джинсы

Большая часть моей работы — это экскурсии. Экспозиции мы практически не меняем, а лишь немного дорабатываем. Все что здесь есть — фонды Музея боевой славы Урала, которые с 1959 года начали формировать ветераны. Я придумываю разные авторские экскурсии для школьников. Например, маленьким предлагаю поиграть в летчиков и говорю про самолет, его устройство, про качества хороших пилотов. Взрослым ребятам я уже рассказываю про ЦВО, военачальников и контрактную службу.

Моя задача как сотрудника военного музея — патриотическое воспитание. Я как-то должна сделать так, чтобы дети совсем другой культуры с уважением и пониманием относились к истории. Помню, как сама в детстве спросила маму после очередного парада: «А что бы было, если бы немцы победили?» И мама тогда ответила, что нас тогда бы не было. Я обалдела от этого ответа, потому что моя жизнь и моя семья мне казались данностью. И сейчас мне хочется объяснить ребятам, что такое подвиг и для чего нужно помнить историю.

Сложнее всего работать с десятиклассниками. Чаще всего их приводят из-под палки перед крупными праздниками. У них на лицах написано: «Ну давай, попробуй нас удивить». Они взрослые, все знают, и достучаться до них очень тяжело. Но если удается выйти на контакт и начать что-нибудь обсуждать, я очень радуюсь. Самое приятное — это работать с маленькими детьми. Они очень искренне и заинтересованно на все реагируют, и я могу сделать так, чтобы они воспринимали музей как дружелюбное пространство, в котором интересно.

Когда меня спрашивают, как я отношусь к Сталину, я отмалчиваюсь. Мне важно донести посетителям историческую правду без перегибов в ту или иную сторону. И, честно говоря, меня коробит от извращенного патриотизма, когда на стекла машин клеят фразу «1941–1945. Повторим?»

Я обожаю Дом офицеров. В первые дни работы тут я дочитывала книгу Светланы Аллилуевой «Двадцать писем другу», воспоминания дочери Сталина. И, когда приходила в ОДО, у меня картинка совпадала с текстом. Мне казалось, что я попадаю в то время, которое отражено в книге. Чтобы понять жизнь Дома офицеров, нужно услышать только одну фразу — мы работаем на нужды военных. Дом офицеров так же суров, как и очарователен.