Обычно свободная дорога наглухо запружена машинами до горизонта. В обратном направлении по обочине едет «опель» — пассажир, торчащий из люка на крыше, машет руками: «Все назад! На Майдан!» Некоторые разворачиваются, но большинство продолжают двигаться в направлении президентской усадьбы. На пути встречаются наскоро сделанные объявления «Межигорье не работает». Так пытаются сбавить поток любопытствующих, но безуспешно: застревая в пробке, люди бросают машины на обочине и идут дальше пешком. Через каждый километр встречаются мобильные кофейни.

Ворота, ведущие на территорию, периодически открываются: людей запускают группами, человек по сто. Боец самообороны Майдана, выполняющий роль регулировщика, направляет толпу влево, по дороге между двумя заборами — внешним, пятиметровым, и внутренним. «Страусы, золотые унитазы — всё там!» Посетители — молодые пары, семьи с детьми, местные и приезжие селяне — фотографируют на телефоны всё, иногда отвлекаясь на звонки. «Я в Межигорье! Иду к страусам!»

 

 

Многие сразу отмечают нехватку навигации — достопримечательностей слишком много. «Хорошо бы указатели расставить, карты всем раздавать», — парень с потерянным видом пытается сориентироваться среди пересекающихся аллей. Некоторые долго не могут найти друг друга: «Алло, слышишь? Я возле беседки. Нет, не той, мраморной! Поля для гольфа — слева, пруды — справа». Территория правда огромная. Для самых активных экскурсантов организован велопрокат. Всюду открываются симпатичные виды, канонада вспышек — семейные фото на память.

Француз Жульен ищет мраморную лошадь, которую видел по телевизору. Начинаем искать вместе. «Это потрясающе, конечно. Просто потрясающе, — говорит Жульен. — Европа в шоке. Боятся ли там, что успех революции воодушевит местных экстремистов? Безусловно. Поэтому Украине важно доказать всем, что власть в стране взяли не фашисты, а нормальные люди». Лошадь наконец найдена. Отсюда открывается вид на каскад лужаек, за ними — лес и Киевское море. «Если бы столько же людей на Майдан пришло, мы бы раньше победили», — вздыхает старик, оценивая количество зевак.

— Простите, вы не подскажете, где здесь дают икру? — косясь, тихо спрашивает тучный парень в брезентовой куртке.
— Чёрную? — уточняю.
— Да, — парень кивает, не думая шутить.
— Вон там жбан стоит, — стоящий рядом мужчина, услышав диалог, подмигивает, — Только учти, больше одного килограмма в одни руки не дают. 
Можно было бы гадать, кто кого разыграл, если бы все эти годы Межигорье не обрастало мифами о невиданной роскоши, которые в результате оказались вовсе не мифами. 

Возле некоторых кустарников встречаются таблички со справочной информацией: научное название, ареал. «Говорю вам, его пытались образовывать!» — смеётся девушка, приехавшая в Межигорье с подругами. 

 

 

Внутрь зданий посетителей не пускают, они кучкуются возле окон, пытаются сфотографировать интерьеры. Дивятся абсурдности: имитация полуразрушенной античной базилики, бесчисленное количество беседок, озёра с гейзерами. «Всё-таки хозяйственный он мужик. Добротно всё сделал», — хохмит мужчина, методично снимая затейливый ландшафт. Все чинно следуют просьбе не мародёрствовать — «сохранять в целостности вещдоки», — тем не менее, на территории дежурят полтысячи волонтёров, следящих за порядком. 

В паре километров от основного участка — ещё один каскад озёр и гостевые домики. В одним из домиков расположились журналисты. Накануне из пруда выудили полторы сотни томов документов. Теперь их сушат, сортируют и фотографируют. Среди бумаг в основном накладные, сметы, учёт закупок. Сантехника, мебель, техника, продукты. В графе «Итого» практически всегда шестизначные суммы. Правда, значимость этих документов теперь кажется не такой уже высокой. Главный вещдок — на виду.

 

Фотографии: Евгений Сафонов