В Москве продолжается фестиваль Фотобиеннале-2012, во время которого в столицу в девятый раз привозят классиков и самые громкие имена в современной фотографии. Вслед за выставками Парра, Фридландера и Тихого, открывшимися в Мультимедиа Арт Музее в конце февраля, привозят созвездие не менее важных авторов — отца американской фотографии Уильяма Кляйна и самобытного фэшн-фотографа Сару Мун, экспериментатора Лю Болиня, психологичного документалиста Михаэля Суботски и дерзкого Питера Хьюго.

 

Гид по Фотобиеннале-2012: Часть I

 

УИЛЬЯМ КЛЯЙН. 
«НЬЮ-ЙОРК. 1955» 

7 марта — 15 апреля

Уильям Кляйн — еврейский мальчик из ирландского квартала Нью-Йорка — всю свою юность скитался по Европе, учился у Фернана Леже в Париже и работал в миланском архитектурном журнале Domus. В 1954 году он вернулся в главный американский город и окинул его оценивающим взглядом чужака и одновременно местного: именно к этому времени относятся его первые снимки на улицах Нью-Йорка — контрастные и мощные фотографии беспощадных улиц в неклассических ракурсах и движении. Фотодневник молодого Кляйна, который он снимал в городе в свои двадцать семь, — это молодой, незамыленный взгляд на лучший мегаполис мира: он снимает радостных и при этом неблагополучных детей в Бруклине и маленькой Италии, ирландских сорванцов и голубей на площади, рекламу и прилавки так жадно, как это делают только люди, недавно вернувшиеся домой и находящие очарование в том, от чего отвыкли. Уильям Кляйн еще прославится как фэшн-фотограф, но именно снимок мальчугана с пистолетом, направленным в объектив, моментально будет всплывать при упоминании его имени десятилетиями.

УИЛЬЯМ КЛЯЙН

 

«Я просил людей просто попозировать перед камерой для меня. В Милане для меня позировал Феллини, сразу после съемок "Сладкой жизни", в Нью-Йорке — дети, и это почти одно и то же. Я попросил Феллини сфотографироваться, и он согласился — и дети соглашались, начинали кривляться, наставлять друг на друга игрушечные пистолеты. Мне нравились Микки Маусы и реклама, захватывающая эту вульгарную площадь и ботинки моих прохожих. Это было как прозрение — вот он, Нью-Йорк».