В московские книжные магазины ограниченным тиражом поступила «Энциклопедия ГУМа» — двухтомная история главного универмага Москвы под редакцией журналиста, архитектурного критика и историка Григория Ревзина. Среди историй, рассказанных в энциклопедии, — фестиваль молодёжи и студентов 1957 года, съёмки «Невероятных приключений иностранцев в России», спекуляция импортными блузками у гумовского фонтана, панихида по Надежде Аллилуевой в стенах универмага и другие исторические события. The Village публикует главу, посвящённую визиту в советскую Москву Ива Сен-Лорана и возглавляемого им тогда модного дома.

 В конце 1950-х оттепель набирала обороты, знакомство совграждан (для начала москвичей) с Западом шло невиданными темпами. Не успел пройти шок от Международного фестиваля молодёжи и студентов — 34 тысячи иностранцев в городе в течение двух недель, — как на Москву обрушились в 1959 году Американская выставка в Сокольниках (июль — август), первый послевоенный Московский кинофестиваль (август), а в сентябре состоялась ещё и поездка Хрущёва в США, со всеми вытекающими последствиями. Но прежде всего этого в июне в Москве состоялось совсем уж непредставимое раньше и долго не повторявшееся впоследствии событие — публичные показы французского дома высокой моды, причём одного из главных и ведущих на тот момент. 10 июня 1959 года рейсом Air France в Москву прилетел Christian Dior.

Самого месье Диора, великого кутюрье, создателя стиля послевоенной роскоши new look, на тот момент уже не было в живых, его место занял юный Ив Сен-Лоран. В Москву приехал весьма узнаваемый Dior, однако это была первая коллекция Сен-Лорана как нового главы дома, линия «Трапеция», действительно последний писк моды, прообраз его дальнейших самостоятельных поисков.

 

 

С советской стороны вдруг обнаружилось амбициозное желание получить haute couture из первых рук, а не через страны социализма и даже не через Америку. Для чего французской стороне был нужен этот визит, сопряжённый со многими трудностями — долгими переговорами с Торгово-промышленной палатой СССР, необходимостью везти с собой решительно всё, включая собственного повара, специальным инструктажем сотрудников о нормах поведения в Советском Союзе, — не вполне понятно. Едва ли дом Christian Dior, находившийся тогда на пике известности, имеющий представительства по всему миру, строил серьёзные коммерческие планы относительно советского рынка сбыта: в СССР не то что отсутствовал рынок роскоши, там не было рынка вообще, опытные французские маркетологи не могли об этом не знать. Такое впечатление, что весьма затратная поездка была устроена скорее с пропагандистскими целями: современный европейский гламур прорвался за железный занавес! Мы первые сделали это. Изысканный, утончённый, аристократичный французский стиль проник в самый эпицентр потенциального противника, и никто не пострадал. Если русские задумались о красивой одежде, значит, война, наверное, пока откладывается.  

Французы хотели, чтобы всё было на максимально высоком уровне и на полном серьёзе: продуманное срежиссированное шоу от первого до последнего часа, с расчётом на ошеломительный психологический эффект. Каждый шаг тщательно фиксируют специально привезённые с собой фотографы. Дефиле, собственно, начинается прямо на трапе самолёта. Манекенщицы, уже в диоровских туалетах и с соответствующим макияжем, с ликующими улыбками сходят на советскую землю — à vos ordres, передовая колонна французской моды к миссии приступила. Амуниция составляла 120 чемоданов одежды и всевозможных аксессуаров, а также 500 литров духов. На Западе манекенщиц привычно именовали «послами элегантности», но в тот момент это журналистское клише наполнилось реальным значением.

 

 

 

 

Всем участникам модного десанта ещё на родине были розданы правила безопасности:

— Возьмите с собой сигареты, помаду, косметику.
— Примите к сведению, что вы не сможете купить виски. 

— Пожалуйста, не фотографируйте. Если вы берёте фотоаппарат, не снимайте детей, дома, мосты, военные постройки.

— Никогда не отказывайтесь от первой сигареты, которую вам предлагают. Это одно из правил вежливости.

— Не удивляйтесь, если к вам обратятся на улице с вопросами: откуда вы, были ли вы в СССР до этого, чем вы занимаетесь, каково ваше впечатление от Москвы. Это проявление дружественности со стороны московского населения. В особенности не смущайтесь, если прохожие улыбаются или удивляются при вашем виде из-за разницы в поведении и одежде.

— Чаевые для такси: 10 %. В остальных случаях оставлять чаевые не принято. Брать их почти всегда отказываются.

— Во время приёмов принимайте алкоголь умеренно, но не отказывайтесь, поскольку не принимать участия в тостах — одно из грубейших оскорблений. Тем людям, которые вам понравятся и которые окажут вам наилучший приём, дарите значки. Их вам раздадут заранее.

— Относительно моделей: перед интервью просим вас ознакомиться со специальной инструкцией и перечнем вопросов.

— Возьмите с собой несколько детективных романов для себя и для подарков служащим посольства.

— Женщины ни в коем случае не должны носить брюки. В последнее время в связи с этим было замечено негативное отношение к звёздам кино со стороны населения.

 

 

Афиши в городе немного простодушно гласили: «Французские моды. Христиан Диор». Показы проходили с 12 по 16 июня в ДК «Крылья Советов» (журнал «Огонёк» окрестил его на эти пять дней «святилищем соблазнов»), зал задрапировали «фирменным» диоровским серым шёлком и распылили в нём двенадцать с половиной литров из привезённых с собой духов. Дефиле изумляло и нарядами, и их количеством, и тем, как быстро проходили манекенщицы, появляясь на подиуме сразу по несколько. Зрителями стали 11 тысяч человек, в основном связанных с внешней торговлей и лёгкой промышленностью и допущенных по специальным приглашениям.

Также был устроен весьма изысканный VIP-показ в посольстве Франции на Большой Якиманке, 43 (тогда улица Димитрова), в присутствии посла Мориса Дежана (вскоре отозванного из СССР по подозрению в излишне близких отношениях с сотрудницей КГБ), главного на тот момент дипломата и переговорщика Анастаса Микояна, министра обороны маршала Родиона Малиновского и множества элегантно одетых дам и мужчин из дипкорпуса.

 

 

Манекенщицы и вне показов, везде на людях, обязаны были появляться только в нарядах Christian Dior, что, конечно, обеспечивало повышенное «дружественное внимание» к ним со стороны населения и предельно заостряло визуально момент встречи двух миров. Поэтому, помимо самих показов, пожалуй, большее значение для Запада имели фотографии моделей, гуляющих по Москве среди обычных людей. Так возникла знаменитая съёмка «Диор в Москве», заказанная журналом Life и исполненная американским фотографом Ховардом Сочареком. Существует версия, что идея съёмки принадлежит самому Иву Сен-Лорану (он не оставил воспоминаний об этой поездке, но его дальнейшая карьера подтверждает его любовь к модному эпатажу). Сочарек много работал в Советском Союзе: снимал хлеборобов на целине, пионеров в Ленинграде, визит Никсона в июле 1959-го. Он не специализировался на модной фотографии, зато среду и типажи его взгляд фотокора ухватывал очень хорошо.

Едва ли дом Christian Dior строил серьёзные коммерческие планы относительно советского рынка сбыта: в СССР не то что отсутствовал рынок роскоши, там не было рынка вообще

 

 

По существовавшей уже тогда логике модной фотосессии — эффект построен на контрасте — модели отправляются в неожиданное место, полное местных аутентичных персонажей, например на рынок, выбрать себе цветы. Диоровские «женщины-цветы» покупают у бабушек-торговок охапки подмосковных пионов, маков и люпинов, завёрнутые в газету «Правда». Сказать, что они там в своих неуместно ярких платьях, шляпках, бусах, перчатках и на высоких каблуках выглядят инопланетянками, значит ничего не сказать. Их сразу обступает такая густая толпа, что даже появляется женщина-милиционер; на лицах у людей весёлое удивление, как при виде клоунов, — эпатаж удался. Далее прекрасные феи направляются в центр города, дарить цветы москвичам. В Кремле, на Соборной площади, они уже наслаждаются своим видом интуристок, умиляются детишкам, кокетничают с моряками, запрыгивают на парапеты, расправив пышные юбки, раскинув руки, вытянув ножку в остроносой туфельке, — диковинные райские птицы, которые случайно сюда залетели и вот-вот снова упорхнут. Окружающие их так и воспринимают.

 

 

Приезд иностранца в Москву не считается осуществлённым, пока он не сфотографируется на Красной площади, — Dior тоже должен был там засветиться. Все 12 тоненьких манекенщиц в элегантных дневных костюмчиках, платьях и пальтишках, счастливые, позируют на фоне собора Василия Блаженного — есть, снято! Эпохальное событие зафиксировано. Дальше они, разумеется, идут в ГУМ. 

А вот здесь начинается особый сюжет. Здесь москвичей, то есть прежде всего москвичек, ждёт настоящее испытание, искушение. Всё-таки ГУМ — магазин одежды, место, связанное с модой, поэтому нарядная женщина в принципе может здесь появиться, не выглядя совсем уж неуместной. К тому же интерьер ГУМа так красив, что хрупкие фигурки, застывающие манекенами на его мостиках и перед витринами, кажутся совершенно естественными. И вот тут-то у населения и наступает культурный шок, здесь эстетическая провокация удаётся в полной мере — вот она какая, настоящая мода! И сразу видно, что французская! Вот, оказывается, что такое шик, элегантность, покрой, качество ткани, продуманность ансамбля. А не то, что продаётся в гумовских секциях. Как грациозно-беззаботно можно прохаживаться, когда на тебе модельные туфли, шёлковые чулки со стрелками и шляпа в тон костюму, — но где же всё это взять? В глазах советских женщин, глядящих на моделей, не зависть и не злость, а растерянность и грусть. Только что покупательницы ГУМа, пришедшие сюда за очередным отрезом ткани, все в одинаковых ситцевых платьях-халатиках, косыночках и сандалиях с носочками, были одеты нормально, прилично, не лучше и не хуже других. Но стоило появиться этим посланцам другого мира, как муругое убожество советской лёгкой промышленности превратило их в золушек. Отныне не будет им покоя, ибо они увидели, к чему нужно стремиться.

 

 

Не то чтобы советские женщины на тот момент вообще не представляли себе, что сейчас модно: было ведь кино, и Людмила Гурченко в фильме «Карнавальная ночь» 1956 года уже красовалась в платьях new look с узкой талией и пышными юбками. Просто люди привыкли разделять кино и жизнь, грёзы и повседневность — никто же не воспринимал всерьёз фильмы «Кубанские казаки» или «Весна». И манекены, стоявшие на витринах и в секциях ГУМа, тоже в целом имели модный силуэт, однако советский потребитель хорошо знал, что витрины не имеют отношения к реальной торговле. Великим открытием было не просто то, что мода существует, а что это действительно одежда, в которой можно жить, двигаться. Главным удивлением, связанным с моделями Диора, было то, что они живые: не богини-артистки, мерцающие на киноплёнке, не деревянные манекены в витринах, а женщины. Пускай необычные — высокие, очень тоненькие, с плавной походкой и ярким макияжем, — но из плоти и крови. И они вызывают восхищение именно как женщины, излучающие счастье, безмятежность, открытость миру (за тем, чтобы индивидуальность модели подчёркивала образ платья, в доме Dior тщательно следили). 

 

Приезд иностранца в Москву не считается осуществлённым, пока он не сфотографируется на Красной площади

 

За те несколько дней, что проходила съёмка Life на линиях ГУМа, мода в прямом смысле шагнула в жизнь, мечта материализовалась в платьях и всем захотелось быть хоть немного похожими на этих нездешних красавиц. И ещё — все воочию убедились, что красивое и модное значит заграничное. Наступали 1960-е годы, требования к себе и к ГУМу возросли.

В воспоминаниях Майи Плисецкой есть упоминание о том, как в конце 1950-х её как политически неблагонадёжную перестали выпускать на зарубежные гастроли и как она страдала из-за того, что, в отличие от своих коллег, не имела возможности покупать одежду за границей: «Мать моей театральной подружки Вали Пещериковой, надсадно страдавшая за свою невыездную дочь, в порыве слепой злости изрекла бессмертный афоризм. Он долгие годы — горькой ухмылкой — скрашивал ограниченность наших балеринских гардеробов: „Хуже их ходить не будем!..“ И мы не ходили хуже... Элегантность давалась кровью» («Я, Майя Плисецкая», 1993 год).

В области балета Советский Союз как раз в это время вырвался вперёд, но в области одежды и моды в глазах населения Запад безоговорочно победил.