Дэвид Датуна: «Для меня линзы — те же самые краски» Один из самых продаваемых художников из бывшего СССР — о персональной китайской фабрике, политическом искусстве и счастье жить с онкологическим диагнозом

— что вы делали в Грузии до эмиграции в сша?

— Учился на журналиста и юриста. В то время из Грузии все уезжали — люди в многоэтажках отапливали квартиры печками-буржуйками, углем. Тогда у меня появился шанс поехать в США и посмотреть, как оно там. Представьте себе молодого человека, который попадает в такой контраст. Вот я и остался в Бруклине.

В Штатах началась история с искусством, понимание жизненных реалий, начали складываться мои политические убеждения, я стал реализовывать себя в искусстве и высказываться. Если и называть меня художником, то, наверное, политическим. Раньше таких художников в СССР называли диссидентами, флагман этого движения — Илья Кабаков, например. Сегодня влияния диссидентов нет. И необходимость высказываться на политической арене оказалась острее и востребованнее. Вроде бы все хорошо и все в мире, а посмотрите, что на самом деле происходит. Так у меня, обычного эмигранта в Америке, появились высказывания на эту тему через свои объекты. Искусство это или нет — пусть оценивают критики, мне на самом деле это неважно. Я не считаю себя успешным художником.

— Ваша визитная карточка — это арт-объекты из линз для очков. Как вы открыли эту тему?

— История с линзами была не первой, я высказывался через разные объекты. Но в самом начале, когда меня никто не знал и я находился в постоянном поиске галерей, которые меня поддержат, мне просто была нужна работа. Я нашел ее в магазине оптики. Проработал там много лет — продавал, делал, резал очки. И знаю про оптику все. Для меня линзы — это те же самые краски.

— И где вы теперь берете столько линз?

— В Китае есть фабрика, которая работает только на меня. Более одного миллиона линз в год мы используем на все работы.

— Вы уже жили в НЬЮ-ЙОРКе сентябре 2001 года, когда город атаковали террористы. Для вас как для художника что-то поменялось после теракта?

— Это была трагедия для всего мира, и она произошла на моих глазах. Тогда я и понял, что важно высказываться. Вот, например, у меня в декабре 2017 года в Саудовской Аравии была выставка, состоящая из одной работы — флага, впервые в истории сделанного на основе Корана. Инсталляция была принята королевской семьей и сейчас находится у них. Мне повезло, что я нашел понимание как среди высшего общества, так и среди простых верующих людей.

— Вы разобрали Коран на странички для этого?

— Нет, мы его сканировали. Все было максимально продумано технически и этически. Это был очень рискованный проект, но мне повезло, потому что я нашел понимание на самом верху.

Работа была сделана из позитивных линз, а за линзами был Коран. Нужно понимать, что все это было сделано, когда Трамп признал Иерусалим столицей Израиля и объявил, что переносит туда посольство. Можете представить, какое там [в Саудовской Аравии] было недовольство? И в этот напряженный момент вдруг приезжает американский художник, который делает вот такую работу. Нас возили на бронированных машинах охраны, чтобы ничего не случилось. Это был целый перформанс, если хотите, начиная с приезда и заканчивая выставкой.

А в Америке незадолго до того у меня был перформанс, связанный со статуей Свободы. Это было до выборов, когда Трамп и Клинтон в борьбе за президентское кресло пошли на самое страшное — на то, чтобы разделить народ на две части (что им и удалось). У моего товарища — гениального хирурга-онколога, Дмитрия Альданы — есть свои самолеты. Мы взяли у него Mooney, самый быстрый спортивный одномоторный самолет в мире, облепили его наклейками лиц Трампа и Клинтон и слоганом, в котором я объединил лозунги их кампаний — получилось Make America Stronger Together. Так мы летали вокруг статуи Свободы в прямом эфире, показывая, что надо объединяться. Товарища моего лишили за это авиационной лицензии на полгода. Потом был перформанс SOS с американским флагом на трейлере, который по всей Америке проехал, призывая объединиться. Ну вот как можно разъединять людей, даже если у тебя амбиции стать президентом?

— Как вы относитесь к провокативному политическому искусству, которым в России занимались Петр Павленский, Pussy Riot, группа «Война»?

— В Америке есть знаменитая комедийная актриса, которая взяла маску Трампа, истекающего кровью, и выставила ее, из-за чего у нее потом были проблемы. Была еще вторая история с театром в Нью-Йорке, где Цезаря убивали. Актеры были в костюмах той эпохи, а Цезарь — как Трамп, в красном галстуке. Этот спектакль потом тоже закрыли.

Я не отношусь к ним всем негативно. Но я не считаю Павленского большим художником, потому что для меня игра в одно касание — слишком просто. Когда Марина Абрамович (в 1970-е) вырезала звезду у себя на животе, это было гениально. Акция группы «Война» на Литейном мосту напротив здания ФСБ, когда они нарисовали на мосту фаллос, и мост поднялся, — это круто. Поджечь двери ФСБ и прибить свои яйца к Красной площади — это понятно про что, но слишком просто. Для меня заявление должно быть чуть глубже.

В России много умных, активных, понимающих людей, молодежи. Вчера, например, я взял — условно на работу к себе — двух 13-летних. Они загорелись участвовать в новом проекте, который я делаю в Москве к чемпионату мира по футболу.

— Что за проект?

— Мы сомневались, получится ли сделать этот проект, настолько амбициозно громкий, но сейчас уже можно сказать: он о том, что напряженная политическая ситуация, которая сейчас происходит в мире, — это нонсенс. В любой стране есть люди из партии мира, а люди из партии войны перебарщивают, поэтому везде стало очень плохо. Политики наворотят, а нам расхлебывать. А как менять ситуацию? Через Хабенского, например, гениального вашего артиста, который показал в ООН свой фильм («Собибор»). Через спортсменов, Олимпиаду. Через художников. Я просил, чтобы мой проект прошел в рамках чемпионата мира по футболу, потому что это огромный праздник, объединяющий людей.

Главное в художнике для меня — суметь определить дыхание времени. Зеркально определить, что происходит. И, может быть, спрогнозировать чуть-чуть наперед или куда-то направить энергию людей. Для меня было бы счастьем, если бы через года люди смогли посмотреть на мою работу и понять, что я хотел этим сказать. Когда происходят такие события, как в Корее, когда весь мир напряжен. Мы же реально ждали войны. Не только на ваших федеральных каналах, но и на наших было сумасшествие. Я написал письма лично президентам Южной и Северной Кореи и Трампу, нашел понимание от всех троих. Но договариваться должны Америка и Россия — два главных политических игрока в мире сегодня, от них все идет. Поэтому для меня важна московская инсталляция. Такая же инсталляция будет в Нью-Йорке. Они одинаковы будут концептуально, но по-разному будут выглядеть. Но главная инсталляция будет в Москве. Найти понимание на высшем уровне сейчас — для меня это большая радость.

— Кого вы считаете своими наставниками в искусстве?

— Мой главный учитель — это Пикассо. А самые любимые — это Босх и Ай Вэйвэй. Очень люблю Поллока. Я арендую дачу рядом с его домом. Люблю там бывать, заряжаться энергетикой.

— коллекционируете современное искусство?

— У меня огромная коллекция. Я не покупаю картины за очень большие деньги. К счастью, у меня есть возможность общаться с очень дорого оцененными художниками, и очень часто мы меняемся с ними работами. Поэтому я имею масштабную коллекцию с минимальными затратами.

— Один из последних ваших объектов — огромный череп, который покрыт линзами и кристаллами Swarowski. Эту работу кто-то купил?

— Ее сразу купили за 200 тысяч долларов. Cмешная история. Работа была сделана только потому, что мне задали вопрос — какие самые счастливые моменты в жизни у тебя были? А мой апогей счастья был шесть лет назад, когда мне поставили онкологический диагноз и сказали, что я скоро умру. Поэтому я сделал 3D-скан своего черепа. А под линзами — одна фраза: «Жизнь прекрасна». Концепция проста: чтобы понять, что жизнь прекрасна, нужно ощущать дыхание смерти каждый день. Это моя формула счастья. На череп ушло примерно 200 тысяч линз. Кстати, у человека, который ее купил, тоже есть онкологический диагноз.

— Инсталляция из тающих ледяных глыб, которая прошла в прошлом году на Юнион-сквер в Нью-Йорке в знак протеста против позиции Трампа по поводу глобального потепления — это развитие темы линз?

— Это развитие темы подхода к зрителю. Удивить Нью-Йорк очень тяжело. Там живут люди, которые были везде в мире и многое видели. Но мы свели Нью-Йорк с ума. Хотя у нас не было ни одного разрешения, нам никто не препятствовал — полицейские просто подходили, спрашивали, сколько еще мы будем стоять, и оставались рядом, чтобы нас не оштрафовали. Эта акция была нужна всем. Даже полицейские, которые четко выполняют свою работу, это понимали.

Эта акция, «Лед», была приурочена к решению Трампа о выходе США из Парижского климатического соглашения. Когда он сказал, что не верит в таяние льдов, на второй день после этого я пришел на Юнион-сквер и провел акцию, сказав, что мы понимаем, что Трамп — президент Америки, но против природы мы все никто. Эта акция, по мнению многих американских изданий, вошла в список самых интересных акций прошлого года.

График моей работы расписан на три месяца вперед, как раз когда приходят новые анализы по моей болезни. Я художник, который высказывается по тем событиям, которые происходят в мире, но не Нострадамус, который предсказывает все наперед. Я пытаюсь успевать за событиями, но успеваю, конечно, не за всеми.

изображения: 1, 2, 3, 4 — datuna.com