В конце нулевых у меня был довольно странный период: я завязал с веганством после пятилетки идейной диеты, окончательно определился с атеистическим мировоззрением и ушёл с нервной работы. Вопрос питания для меня никогда не стоял остро — я просто приходил на кухню и ел то, что дают. Вопрос выбора продуктов не возникал у меня вообще никогда — холодильник наполнялся сам собой: если в полдень там не было какой-нибудь пищи, к вечеру она обязательно появлялась в семейных порциях.

За двадцать с лишним лет я не развил в себе никаких качеств эстетствующего гурмана, а свой привычный рацион мог определить двумя терминами — паста и пицца. Я жил в небольшом городке, который совсем недавно стал третьим в России городом федерального назначения. Примерно один раз в две недели выбирался в местную сетевую пиццерию и заказывал «базу» — лепёшку из тонкого теста, намазанную томатной пастой и притрушенную дешёвым сыром из местного супермаркета. Продукты были свежие, еда — вкусная, и мне всё нравилось, особенно счёт — что-то около 40 рублей, если в российской валюте считать. Спагетти же я мог есть в любое время в неограниченных количествах — макаронная душа.

В 2012 году ситуация несколько изменилась: я начал работать в большом (по украинским меркам) регулярном печатном издании, и для меня открылся новый дивный мир продуктов и блюд, о которых я раньше только что-то неохотно читал и где-то мельком слышал. Кулинарная Нарния: ризотто, моллюски, паста с чернилами каракатиц. На спонтанных корпоративах, которые возникали в редакции в любой самый обычный день, мы ели прошутто, пробовали разные хамоны и вяленые томаты, привезённые голубиной почтой из Испании. Нас угощали цыганской пшённой кашей, в редакции всегда стояла бутылка Moet & Chandon, были какие-то цветные сыры и фрукты, которыми мы заедали, внимание, самсу. Мне вообще все эти продукты казались обычными на вкус, хорошими, но неоправданно дорогими. Вот — органический хлебец из четырёх злаков с голубым сыром и куском дорогой вяленой ноги свиньи, а вот — бюджетная пицца-«база». Предпочтение я всегда отдавал последней.