На прошлой неделе в российском Facebook стартовал (и уже постепенно заканчивается) один из самых заметных стихийных флешмобов последнего времени: пользователи социальной сети массово публиковали свои фотографии из 1990-х годов. Бросалось в глаза, что многие, делясь фотографиями, словно испытывали чувство неловкости: «Извините, но ладно, куда деваться», «Ну хорошо, так уж быть, давайте и я», «Я долго держался, но не выдержал». The Village обратился за объяснением этого феномена коллективной рефлексии к социологу Говарду Рейнгольду.

   

Говард Рейнгольд

социолог, критик, автор книг «Умная толпа: Новая социальная революция» и Net Smart: How to Thrive Online

Чтобы понять, почему многие кокетничают, оговариваются, участвуя во флешмобах, нужно разобраться, как именно они устроены с точки зрения пользователя. Уже несколько лет к вирусным флешмобам в социальных сетях используют два подхода. Один сугубо технический, второй психологический. Один не исключает другого: технологии, которые отвечают за экспансию коллективных акций, зависят от усреднённого психотипа сообщества и наоборот. Но споры ведутся о том, какой подход более влиятельный — что именно лучше объясняет такие «социальные эпидемии» в первую очередь.

Я люблю работать с цифрами, но, надо признать, выводы социальных психологов мне кажутся более значительными. Есть теория, основанная на многочисленных исследованиях, которая объясняет во флешмобах в социальных сетях не все, но почти все. Флешмоб — это результат коллективной сублимации, связанной с желанием делегировать ответственность за нарушение собственных границ приватности на всё сообщество. Это вообще принцип работы социальных сетей: мы выкладываем личные фотографии, потому что нам дают легитимный инструмент для их публикации. По своей природе большинство людей склонны защищать информацию о своей личной жизни — это естественный рефлекс. Он противоречит другому качеству — естественному нарциссизму. Социальные сети, с одной стороны, притупляют защитный рефлекс, превращая раскрытие информации в удобную игру с лайками и шерами. С другой — они превращают нарциссизм из индивидуальной истории в историю коллективного опыта. Не очень ловко много говорить о себе, но когда ты сидишь в закрытой комнате в кругу людей, цель которых — говорить о себе, ты тоже начинаешь говорить, много и подробно. Частично по такому же принципу работают клубы анонимных алкоголиков и так далее.

Флешмоб в социальных сетях, особенно связанный с массовой публикацией каких-либо фотографий, — следующий этап этой работы над собой. Появляется тема, которая позволяет как-то структурировать память и связанные с ней фотографии. Фотографии, которые казались неуместными или проходными (не способными получить достаточный эмоциональный и количественный, в виде лайков, отклик со стороны сообщества), оказываются подходящими, нужными, уместными. Флешмоб выступает коллективным редактором, заказчиком контента. Контент сам по себе, и фотография в том числе, теряют ценность вне структуры. Флешмоб эту структуру создаёт, у пользовательского контента появляется добавленная стоимость.

В случае с ретроспективными фотографиями к этому добавляется ещё и возможность «легитимизировать» себя в прошлом. Опросы показывают, что пользователи социальных сетей особенно трепетно относятся к фотографиям, где они запечатлены в иные периоды своей жизни, — детства, юности, взросления, студенчества или просто в другой возрастной период. Такие фотографии реже выкладываются, они тщательно отбираются и сортируются, они чаще и больше осмысляются. Это рациональная стратегия: ретроспективные личные фотографии получают более значительный эмоциональный отклик. К этому готовятся, потому и подходят к использованию таких фотографий тщательнее. В целом к прошлому относятся сакральнее, чем к настоящему и будущему. Это своеобразное религиозное чувство. Отсюда и некоторая робость, неуверенность в таких случаях.

Неудивительно, что флешмоб оказывается своеобразным моральным вызовом. Во-первых, ты подавляешь естественные рефлексы. Во-вторых, ты публично вступаешь в клуб нарциссов. В-третьих, ты тревожишь память. И хотя социальные сети придуманы ровно для того, чтобы на все эти сомнения не обращать внимания, человек считает нужным сказать всем: «В отличие от вас, мне немного неловко, извините, но я не хочу быть в стороне». В этот момент он действительно думает, что его эмоция оригинальна, но на самом деле нет. Она универсальна. Мы извиняемся за то, что не до конца разобрались, чего на самом деле хотим.