Движение на месте: Дальнобойщики — о том, почему продолжают протест У «Мега-Дыбенко» в Петербурге дальнобойщики установили протестный лагерь и не планируют его сворачивать. The Village поговорил с участниками акции

Первый грузовик я купил в 94-м году — это был 130-й ЗИЛ. Потом слегка разорился, взял в аренду шишигу (ГАЗ-66). Берёшь грузовик, разбираешь на части, отдельно рама, отдельно кабина, самое необходимое собираешь в кучку. Каждый день прикручиваешь по одной гайке, за год строится автомобиль. Побегал, добыл, поставил. Что-то украли — добыл, поставил. Так я построил с десяток машин. Потихонечку их растил.

Жить под надзором скучновато, поэтому я сам себе хозяин, живу на дороге, всё, что нужно, — всё с собой. Тебе надо довезти груз, а остальное на твоё усмотрение. У многих ушли годы, чтобы добиться такого положения. Но теперь я смотрю на себя в зеркало и говорю себе: «Ты же сволочь, шеф, у тебя жена ругается, когда ты вместо шубы покупаешь два колеса и ведро солярки».

Сегодня нам продлили льготный тариф. Так что по «Платону» километр пока стоит 1 рубль 53 копейки. Если я проезжаю 100 тысяч, значит, 156 тысяч я должен отдать в компанию Ротенберга. Транспортный налог составляет в районе 40 тысяч рублей в год. Сказали, что солярка подешевеет — но вместо этого буквально вчера навесили 50 копеек на километр в виде акцизного сбора.

В итоге получается даже не ноль, а минус. Кроме того, когда грузооборот падает, наши заказчики разоряются, они не могут нам добавить на «Платон», потому что нет продаж. Или мы их разорим, или они нас. А когда мы разоримся, крупные компании поднимут цены на перевозки. И все мы дружно это увидим завтра на ценниках в магазинах.

Про Ротенберга мы раньше и не слышали. Следить за новостями о каких-то законах, что три года назад вводили, времени нет. А теперь оказывается, чтобы выйти из дома, надо проштудировать все законы, можно ли кашлять или ещё что-то.

Опыт 98-года научил меня не слишком сильно рисковать. Очень неприятно видеть бритых парней, которые выбивают из тебя новый курс доллара. Поэтому я хорошо понимаю валютных ипотечников, которые надеялись на стабильность в стране, но она их обманула.

Питер и Москва озадачились первыми — потом та же волна дошла до остальных регионов, потому что там оповещение ещё слабее, только федеральные каналы.

Два месяца вся страна кричала: «Как нам жить?» Только через два месяца президент признал, что есть протест дальнобойщиков и приказал штрафы понизить с 450 до 5. Но если водитель попал на 450 тысяч — не факт, что ты отдашь эти деньги. Им же легче эти 5 тысяч отобрать.

Я чётко понял внимание властей к этой проблеме, когда в три часа ночи у меня под окном уже стояла первая патрульная машина. Собраться по одному нам бы просто не дали.

А это — открытая парковка, на которую я имею право встать. В общем, полицейские сами не знали, что с нами делать. Оформили протокол и очень долго изобретали, что же в нём написать. Мне предъявили проведение несогласованного митинга и отказ подчиняться правомерному требованию сотрудника полиции. А вообще с нами были очень гуманны, полицейские — тоже люди, они тоже ходят в магазины. В их глазах мы увидели победу холодильника над телевизором.

Учился в училище, потом в загранку ходил на рыбака, потом армия. В армии уже был водителем. Вот так у меня стаж и идёт, ЗИЛы, КамАЗы. «Американца» купил в 2008 году. Откапиталил двигатель, следом мосты, коробка, кабина, в общем, машину делал под себя, чтобы ехал и не думал, сломается она за тридевять земель или нет. Автомобиль ручной сборки, как роллс-ройс. Но если он сломается, будет очень проблемно его сделать, потому что все запчасти выросли. Расценки падают, солярка в гору, платон-млатон.

Сейчас в профессию слишком много разного народу пришло. Как раньше было? Если заглох на дороге, народ всегда останавливался, чтобы помочь. Но потом появилась рация — по ней обычно анекдоты травят или спрашивают, где гайцы стоят. А когда просишь запаску закинуть, туда-сюда помочь, тут сразу деньги заканчиваются на рации, и тишина. Человек человеку волк, вот к этому всё и идёт.

У нас было собрание по поводу этой акции. Все кричали: «Да, едем!» А настало время выезжать, а выезжать-то некому. Людей, которые готовы присоединиться, много, но немногие готовы рискнуть. Семья, жена не пускает — а если тебя арестуют? Люди боятся, что выйдут на митинг и их будут гонять, и до такой степени они запуганы всей этой полицией, законами о митингах. Ну вот Путин, Медведев и Матвиенко всё им сказали: «Платить надо, платить будут все».

Не отсидятся, цены растут, растёт ЖКХ. Они сейчас кинут подачку на десять копеек, а завтра два рубля отнимут.

Тут один товарищ с Москвы приехал посмотреть ситуацию, визитку показал: депутат Госдумы, комитет по национальным вопросам. Говорит: «Вот, ребята, может, вам помочь чем-то?» А мы спрашиваем: «Ты из какой партии?» Он такой замялся: «А я от единороссов». Ни фига себе помощь! Вы уберите «Платон» и не мешайте людям жить. Мы так и подумали, что это шпиён приехал разнюхать, посмотреть, может, здесь забулдыги какие-то сидят, непонятно что хотят. Посмотрел, чай-кофе попил и быстренько побежал.

У меня дочке шесть лет, жена умерла. Сейчас, если задушат, кто меня с маленьким ребёнком возьмёт на работу? Лучше умереть стоя, чем жить на коленях. Если завтра идти на помойку, то тогда уж лучше умереть вот здесь в лагере, чем завтра быть бомжом.

В 90-е годы, когда я только начинал работать на дороге, каждый день могли убить, ограбить, груз украсть. Бандитские проблемы были, но, скажем образно, везло. С тех пор всегда средства вожу, вроде монтировки.

Но сейчас стало гораздо хуже, спасибо правительству. Ничего они не хотят регулировать — просто хотят задушить «Платоном» и всякими законами мелкий бизнес до упора. Ну если это по трём пунктам Конституции противоречит, о чём речь, ребята. Говорят с экранов — вот водители, трудяги, надо выйти поговорить. Кто-нибудь вышел?

Ну мы 19-го и приехали, потихонечку организовались, штаб на третий день уже поставили. Приезжали из Всеволожска полицейские, плакаты посрывали, пятерых арестовали, суд назначили. Хотя в Москве в Химках стоять с плакатами можно, а нам в Питере нельзя. В Москве это не митинг, а здесь — митинг.

Будем стоять, пока у кого-то нервы не сдадут. Вот у этого сержанта сдадут нервы — он толкнул кого-то, в зуб дал, кровь потекла, наших бьют — ну и всё. Им дают инструкции крайне деликатно с нами, но всё равно где-то человеческий фактор, он выливается. И с этого всё и начинается.