СпецпроектыКак москвичка променяла выходные в Париже на Сандуны и трамвай

Смотровая Сити

Из-за небоскребов «Москва-Сити» город ночью похож на антиутопию Ридли Скотта. Я знала, что на башне «Око», название которой ассоциируется с горой, которая засасывает хоббитов, есть смотровая площадка. Но никогда там не была. Однако сегодня мы — я и группа китайских туристов — едем на скоростном лифте на 84-й этаж и затыкаем уши. Я выхожу на весеннее московское солнце, которое светит еще ярче на высоте 354 метра. Сразу же напрашиваются сравнения с другими смотровыми площадками, на которых я была: Эйфелева башня и «Бурдж-Халифа». И если в Париже открывается вид на педантичный и гармоничный город, в Дубае — на кучу железяк, то в Москве ты видишь все: сталинки, панельки, заводы, дым, футбольные поля. Зрелище медитативное: стоять и рассматривать можно бесконечно.

Квартира Горького

Редкий московский особняк в районе Арбата, который не превратился в штаб-квартиру какой-нибудь госорганизации или посольство маленькой африканской страны. Что поражает больше всего, впрочем, — эта дуальность чувствуется во многих местах из моего маршрута, это абсурдное сочетание старого и новой силы, которая хотела его разрушить. Представьте себе: памятник модерна с витой лестницей, витражами и старообрядческой часовней — и вот под этими сводами сидит пролетарский писатель, морщится, страдает от внутренней классовой борьбы, но дописывает «Жизнь Клима Самгина». Мой внутренний диссонанс только усиливают угрюмые смотрительницы, понятно, что женщины тяжелой судьбы — они же не пускают меня на второй этаж и запрещают фотографировать. Возможно, оно к лучшему, и хотя бы в этот раз я отключаю свое клиповое сознание и наслаждаюсь тем, что вижу.

Сандуны

Первый поход в баню равноценен, наверно, только крещению — такие вещи остаются с тобой на всю жизнь, а после многое перестает пугать. По крайней мере в себе. В бане я была не раз, но перед походом все равно нервничаю: как себя вести, какое парадное полотенце взять из дома, кто будет бить меня веником, а главное — за что. Когда заходишь в женские разряды, первое, что бросается в глаза, — это советские вывески «Снять калоши» и «Касса». Повинуясь им всем, минуя гипсовую статую Венеры, я переодеваюсь и захожу в первый разряд (тот, что менее шикарный). Первое, что я чувствую, — это имперский дух, запах дуба и одиночество — оказывается, в баню люди ходят еще и общаться: женщины сидят группками и играют в домино. Иду в парилку с новым веником. Описывать процесс, думаю, излишне, но домой я вернулась новым человеком — как будто на экскурсию сходил и помылся заодно.

«Пушкинъ»

С рестораном «Пушкинъ» у каждого связан свой ворох предубеждений: слишком дорого, официанты сразу сканируют, что вы не сможете позволить себе запить «ягнячьи миньоны гриллированныя на рюмерскiй манеръ» брютом в замороженных бокалах, и заранее презирают вас и вашу водолазку из масс-маркета и так далее. Но все это, понятно, мифы. Итак, руководствуясь принципом «красивый понт дороже денег», иду в «Пушкинъ» перед оперой. С порога здесь чувствуешь себя героиней «Чистого понедельника», которая не хочет принимать революцию и в тоске по царской России ест блины с икрой и запивает шампанским. К тому же официанты обращаются к тебе «сударыня» так правдоподобно, что кажется, и после работы они разговаривают так же. Я заказала салат и борщ с гусиными копченостями. Пообедав, понимаю, что зря пренебрегала русской и украинской кухней. Еще больше не удивляюсь тому, что московских семей здесь гораздо больше, чем туристов, — все мы скучаем по России.

Опера

Если честно, мне всегда казалось, что любить оперу тяжело, а сюжет понять еще тяжелее, особенно когда ты не просвещен в тонкостях музыкального театра. В связи с этим и выбираю постановку любимой и знакомой оперы — «Пиковой дамы» Чайковского. Я ожидала увидеть кэмп, гламур и дрэг: начиная от женщин с серьгами до локтей в фойе до актеров. К счастью или к сожалению, мои ожидания не оправдались. Вместо этого меня ждала современная версия оперной постановки 1930 года, которая вместо пушкинского Петербурга переносит зрителя во времена Первой мировой войны. При этом повествование сыплет декадентскими намеками на проблематику современной России с энтузиазмом инди-театра — ставлю класс, а также задаюсь вопросом, где я была раньше.

Ботанический сад

Цель назначения — Фондовая оранжерея, в которой собраны растения тропического и субтропического климата. Это, в свою очередь, вписывается в концепцию staycation: за невозможностью уехать на Бали или хотя бы в Сочи. Иду мимо двух гигантских парников, туго набитых зеленью, как петрушка в целлофане. Иду к старинному особняку, у входа которого пролетарским шрифтом выбиты слова «Фондовая оранжерея». Внутри время остановилось, кажется, лет 50 назад — обветренные картинки редких цветов на стенах, старые вывески и атмосфера кабинета профессора Преображенского работают как машина времени. Внутри парника духота — как в Таиланде, а вокруг буйная красивая зелень, которая отвлекает от мыслей о надвигающемся удушье. Гуляю по парникам минут 40 и ловлю себя на мысли, что приятно переместиться в место, где уже вовсю цветут орхидеи, не покидая пределов МКАД.

Трамвай № 39

39-й маршрут — один из самых длинных трамвайных маршрутов — 17 километров. При этом каждый из 17 километров от станции метро «Чистые пруды» до «Университета» — это история Москвы во всем ее разнообразии, своеобразная экскурсия по историческому центру. Выбираю для путешествия выходной день. Выхожу на станции «Чистые пруды» и жду трамвай около Грибоедова. Он, наконец, появляется. Я запрыгиваю и занимаю любимое место в самом конце. Во время моего продолжительного пути (чуть более часа) я проезжаю все: сталинки, Замоскворечье, Данилов монастырь — и мигом осознаю и впускаю в себя всю эту есенинскую золотую дремотную Азию, Москву, которая «не верит слезам», и все в этом духе, ну вы поняли. Признаться, то ли из-за перспективы из окна, то ли из-за того, что видишь все и сразу, такое ощущение, что я в туристическом автобусе с обзорной экскурсией по Москве, только очень душевной — без холодного голоса экскурсовода.