На The Village вернулась рубрика «Любимое место». Каждую неделю известные горожане рассказывают о своих любимых местах в Москве — и если раньше это были только бары и рестораны, то теперь мы позволяем героям выбирать абсолютно любые близкие им точки в городе. Для этого выпуска соучредитель книжных магазинов «Фаланстер» и идеолог «Альянса независимых издателей и распространителей России» Борис Куприянов прогулялся с The Village по площади Никитские Ворота и округе. 

 Мне нравятся не столько Никитские Ворота, сколько пространство вокруг: Никитский бульвар, бывшая улица Герцена (сейчас Большая Никитская). Исторически сложилось, что это такое московское место, которое очень трудно испоганить, что, кстати, редкость в Москве. Долго портили и испортили Мясницкую площадь, испортили небоскрёбами Мосфильмовскую улицу, Замоскворечье долго делали — и тоже испортили.

А здесь даже здание ТАСС ничего не портит. Изначально оно вообще должно было быть в два раза выше. Но тогда оно загородило бы вид из квартиры Брежнева на бывшей улице Щусева. Прораб, который это вовремя заметил, подсуетился и остановил строительство. Вот ТАСС и стоит недоделанный — такой потрясающий уродец. Но он как-то абсолютно вписан сюда и не мешается. А чудовищная фреска с Пушкиным и Натали, а памятник лужковский (назовём это «фонтан-ротонда») — даже это не изуродовало площадь.

Так получилось, что вся моя жизнь проходит около Никитских Ворот. Когда я был совсем маленький, то дружил с ребятами, жившими в разных частях Москвы. Каждую субботу мы встречались на Никитских Воротах и гуляли до «Маяковской». Здесь есть какая-то интимная московская теплота и нежность. Это место поглощает в себя всё и при этом остаётся собой. Оно и очень современное, здесь постоянно происходят какие-то события, которые никак не мешают пространству: с гранатными палатами Малюты Скуратова соседствуют «Джон Донн», «Жан-Жак», «Дети Райка». Если у меня есть свободное время, допустим, раз в неделю я обязательно захожу в местный «Джон Донн». 

Ещё очень важно, что это — книжное во всех отношениях место. Храм «Большое Вознесение», связанный с Пушкиным, дом Алексея Толстого; дом, где умер Гоголь; Дом Полярников. На улице Герцена была лавка имажинистов. Так что, когда мы делали ярмарку «Бульвар читателей» в рамках Дня города, мы осознанно выбрали местом проведения Никитский бульвар. 

 

 

За 13 лет с момента открытия «Фаланстера» многое изменилось. К середине нулевых в Москве почти не осталось маленьких независимых книжных магазинов. Сейчас они есть и появляются новые. В провинции тоже стали появляться хорошие магазины. Закрываются, в основном, сетевые книжные. Правда, в связи с введением торгового сбора будут закрываться и маленькие, как недавно закрылись два магазина «Додо».

Все эти проблемы связаны с непониманием того, что такое книжный магазин и его роли в городе. Книжный магазин — это такое же место, как и кафе, как музей, как пивная, та же самая часть городского ландшафта. Люди приходят в продуктовый не потому, что это является ритуалом. Мало кто приходит полюбоваться изысканным товаром, разве что в «Азбуку Вкуса». Но и там теперь изысканных товаров нет, так что это бессмысленно. А в книжном человек проводит значительно больше времени, он общается с книгами, происходит внутренний диалог, поэтому это больше похоже на кафе или музей. Библиотека должна играть такую же роль. И везде в мире библиотеки — важнейшее место в культурном ландшафте. Потрясает, когда в субботу вход в библиотеку Роттердама похож по трафику на вход в метро. Я по этому поводу даже снимал 15-секундный фильм, стоял перед входом и снимал. Есть, конечно, такие места и у нас: Artplay или «Винзавод», куда люди приходят без всякой надобности.

С таким тёплым чувством, как к Москве, я, наверное, больше ни к какому городу не отношусь, потому что подолгу нигде не жил. Но очень люблю Белград, Стамбул, Лондон и Нью-Йорк. Белград, например, не столь интересен архитектурно, но это европейский город образца 70-го года для прогулок. Там пенсионеры утром собираются вместе, читают газету «Политика» и пьют чашку кофе в течение трёх часов. Очень важно: узнать город можно, только фланируя по нему.

Город — это, вообще-то, люди. Некоторое сообщество людей, не важно, живут они в нём сейчас или жили сто пятьдесят лет назад. Не важно, москвичи они в пятом поколении или нет. Сейчас в городе нет москвичей больше, чем в третьем поколении. При этом Москва — это не прописка и не крепостное право. Такие главные москвичи, как Гиляровский, родились не в Москве и до конца жизни говорили с лёгким акцентом. Москвичом абсолютно не обязательно рождаться. Это может быть даже в какой-то степени вредно. Изучение города может быть более важной практикой, чем бирка из московского роддома.

Москва — это не прописка и не крепостное право. Москвичом абсолютно не обязательно рождаться. Это может быть даже в какой-то степени вредно

Из ныне живущих писателей нежно чувствует и поёт Москву Владимир Сорокин, который родился, кстати, не в Москве, а сейчас живёт во Внукове. Ещё Александр Терехов и Андрей Левкин, тоже немосквичи.

Люди разучиваются читать. Они не понимают, зачем это нужно. В других городах можно вспомнить целые книжные кварталы: например, набережную букинистов в Париже или фактически весь Латинский квартал. Такие же книжные места есть в Иране, Лондоне, Индии, Китае, Стамбуле. Проблема в том, что мы живём в очень негуманитарной и очень немодернистской стране. А книга связана именно с гуманитарными ценностями и с модернизмом, поэтому у нас ей тяжелее всего.

В зависимости от того, что мы хотим от страны, следует делать что-то с чтением или нет. Неважно, читают люди книги в бумажном виде или электронном. Книга в нынешней ситуации — это одно из немногих средств, которые учат анализировать и критически мыслить, то есть распознавать знаки. Неумение распознавать знаки говорит о низком культурном, гуманитарном и образовательном уровне москвичей. Фактически — об отсутствии у них будущего. 

Мы можем построить двадцать восемь Сколково, но если не будет здорового отношения к тексту, то очень трудно будет чего-то добиться. Есть ещё и прямая зависимость между процентом людей, страдающих болезнью Альцгеймера, и процентом читающих. Работа мозга отдаляет проблемы со здоровьем. Есть и другие подобные практики, например математический анализ. Или знание и понимание классической музыки, но это уже изысканно. А чтение подвластно любому человеку.