«Голодные игры: Сойка-пересмешница. Часть II», «Жертвуя пешкой», «Всё могу» Дженнифер Лоуренс на подступах к Капитолию, Тоби Магуайр за шахматным столом и «Монти Пайтон» в космосе — Настя Курганская посмотрела новинки проката

Сюжет

Повстанцы Панема во главе с Китнисс Эвердин готовятся штурмовать Капитолий, чтобы на 76 году положить уже конец этому безобразию. Китнисс обуреваема желанием собственноручно прикончить президента Сноу. А по ходу дела никуда не денешься — нужно будет и разобраться в своих чувствах к Питу и Гейлу. 

Что получаем

Долгожданный финал главной киносаги последней пятилетки, успешно вышедшей из категории подростковых, зато вошедшей в топ самых коммерчески успешных книжных экранизаций XXI века: предыдущие три части суммарно собрали в мировом прокате более двух миллиардов долларов. Очевидно, четвёртой части суждено докрутить эту цифру до красивой троечки: если кто-то из полупоклонников осмелился пропустить прошлогоднюю «Сойку» из-за обвинений в недостатке экшна (а то были первые «Игры» без собственно игр), то уж на эту часть, которую режиссёр Лоуренс заблаговременно объявил самой жестокой, зрителю придётся рвануть. Что до жестокости, то насилия будет немногим больше обычного, но вот психологическое давление на и без того натерпевшуюся Китнисс будет феноменальным. На то, как она с ним справляется, смотреть одно удовольствие (если это слово здесь вообще применимо) — не зря гонорар Лоуренс за последнее появление в прославившей её роли, по слухам, близится к цифре в 20 миллионов долларов.

Финал франшизы именно в 2015 году выглядит как нельзя более актуальным в мире, где там и тут идёт борьба официальной власти и угнетённых (у которых в семье тоже не без урода) и то, что завершиться эта борьба должна победой не первых и не вторых, а третьей — свободолюбивой Китнисс — та самая идея, за которой в кино стоит отправиться как подростку, так и не только ему. Кроме того, это наконец-то последний фильм с формальным участием скончавшегося полтора года назад Филиппа Сеймура Хоффмана в мировом прокате — хоть и присутствует он здесь преимущественно в качестве невидимого нравственного камертона главной героини.