Я очень доверчив. Очень. Не то чтобы я идиот и каждый, кто подойдёт и попросит у меня денег в долг до субботы, тут же получит всё, что есть у меня в кармане, но во мне живёт какая-то мало чем подкреплённая уверенность, что я очень хорошо разбираюсь в людях. Чаще всего я оказываюсь прав. Я могу довольно быстро определить, насколько гнилой человек, стоит ли от него ждать подлянки и прочие совершенно необходимые для ведения бизнеса в столице вещи. При этом я могу довериться первому встречному, если во мне есть какое-то внутреннее понимание, что он не подведёт.

Вторая патология, живущая во мне, — это, как писал, кажется, Довлатов, непреодолимая тяга к низам. Мне очень интересны малоприятные люди, я легко иду на контакт с теми, кто может подставить, обмануть. Мне даже в каком-то смысле проще общаться с теми, про кого я знаю — вот он уж точно гондон и никаких сюрпризов. У нас в школе была девочка, и каждый раз, когда мы встречались на любом мероприятии, у обоих на лице появлялась гримаса крайнего отвращения, мягко говоря, мы друг друга недолюбливали, она вызывала у меня омерзение и морскую болезнь. Со временем мы начали радоваться тому, как открыто проявляем наши чувства при встрече, ещё через какое-то время подружились и теперь регулярно общаемся.

Иногда два этих навыка путаются, тогда я совершаю странные ошибки. Полгода назад я затеял ремонт в съёмной квартире. Серьёзный ремонт: не просто покрасить стены, а построить новую стенку, сделать ванную комнату, поменять полы и ещё что-то такое. Зачем я начал этим заниматься — не знаю, но тогда мне казалось, что это отличная идея и совершенно точно я всё делаю правильно. Я нашёл мастера, который, придя в мой дом, в первую же секунду рассказал о сыне, который сидит в тюрьме за убийство. Он показался мне человеком милейшим — я  тут же отдал ему ключи от квартиры и аванс. Стоит ли говорить, что даже когда я съезжал с этой жилплощади, квартира оставалась в том же разрушенном состоянии, что и была.