Как российские волонтеры помогают украинским беженцам в Европе

C начала ***** Украину покинули почти 5 миллионов человек. Многие беженцы отправляются в Европу, где наряду с фондами им помогают волонтеры, уехавшие из России несколько лет назад. The Village поговорил с российскими волонтерами о состоянии потерянности и шока у беженцев, конфликтах с европейцами и мыслях детей о войне.

О попытках волонтерить и решении организовать детский клуб

Мои первые попытки помогать украинцам были хаотичными, я бегала по Берлину: паковала коробки с гуманитаркой, встречала беженцев на вокзале, забирала бесплатную еду в кафе и магазинах, чтобы отнести ее людям. Однажды сдавала кровь для украинцев, но у меня закружилась голова, пришлось прервать процедуру прямо на середине. Чувствовала себя полной дурой, потому что ничего не могла сделать. Тогда решила взять паузу и подумать, как я могу помочь.

У меня был опыт работы с детьми (я преподавала дополнительные курсы по театру, фотографии, медиа и немецкому), к тому же знаю русский, поэтому решила проводить творческие воркшопы. Познакомилась с танцовщицей из России и парнем из Индонезии, у которого свой коллектив перформанса. Вместе мы создали детский клуб.

Каждое воскресное утро мы с детьми рисуем карандашами и красками, делаем поделки: вырезаем маски, создаем значки, раскрашиваем яйца и печенье. Проводим и музыкальные занятия, например, диджей учил детей миксовать треки. Если позволяет погода, играем на улице. Наши занятия больше похожи на детский день рождения, чем на уроки: дети могут свободно ходить от ведущего к ведущему, делать что хотят и общаться друг с другом. После занятий кормим горячим обедом. Важно, что наш воркшоп постоянен — так у ребенка выстраивается рутина. Дети видят знакомые лица, что дает ощущение нормальности, которое у многих потеряно.

О том, как дети говорят о *****

Порой я не знаю, как реагировать на детское поведение. Одна девочка девяти лет во время занятия сделала из бумаги маску убитого солдата и придумала про него историю: мол, он был воином, его убили, потом он ожил и стал суперсолдатом. Другая девочка рассказывала, что ей пришлось оставить дома попугаев и что, скорее всего, они уже умерли. Я не знала, как реагировать, пыталась предположить, что они улетели. А она сказала: «Они в клетках, поэтому точно умерли».

Некоторые малыши долгое время сидели в своих городах и не могли уехать. Один семилетний мальчик прятался от бомб в холодном подвале и как-то сказал мне: «В Берлине квартиры у вас, конечно, холодные. Но ничего, в подвале было холоднее».

Родители пытаются не показывать детям новости, но те все равно погружены в повестку. Они понимают, что идет *****, что на их страну напали. Если и обсуждают ее между собой, хотят, чтобы она быстрее закончилась и чтобы Украина выиграла. Мальчики говорят про танки и что украинские солдаты самые сильные. В детях живет вера в хороший исход. Они активно реагируют на украинский флаг — он их объединяет. Рисуют его фломастерами, мастерят из бумаги, раскрашивают в его цвета печенье.

О приливе сил после ужаса

Волонтерская работа недолговечна. Люди раз сходят на вокзал, два сходят, а на третий день устают. В начале ***** волонтеров было много, у них были силы и время, потом их стало меньше. К ***** привыкают, она становится новой реальностью. А волонтерить с детьми еще сложнее — это энергозатратная работа, ты вовлечен на 100 %, отсидеться в углу не получится. Когда появляются страшные новости, как про Бучу, у волонтеров снова появился прилив сил.

Я же от волонтерской работы получаю невероятную энергию. Дети крутые, в них много радости, они хотят бегать, прыгать, с ними забываешь о беде, которая нас настигла. Еще радостно, что даешь возможность родителям немного отдохнуть — они уходят от нас с благодарностью. Работа волонтером помогает мне не сойти с ума от ужаса. У меня правило: хотя бы раз в день кому-то помочь, чтобы в итоге свет победил.