Независимые адвокаты
С начала ***** в России 100 человек стали фигурантами уголовных дел за антивоенные акции, а число административных дел за «дискредитацию» вооруженных сил перевалило за тысячу. Теперь в России судят даже за смену ценников в магазине на листовки про Украину и пикеты с пустыми плакатами. Каждый день пострадавших от очередной волны репрессий пытаются спасти правозащитники, но и они не справляются с нынешними объемами преследований. Мы поговорили с тремя российскими адвокатами о том, как повлияла ***** на их работу и психологическое состояние, почему судьи стали злее и что произойдет в сентябре, когда из России уйдет Европейский суд по правам человека.
Дмитрий Захватов
адвокат «ОВД-Инфо»*
Защищал Ольгу Мисик, активистку и фигурантку «дела о будке»; Аллу Гутникову, журналистку и фигурантку дела против журнала DOXA; Глеба Марьясова, члена Либертарианской партии и фигуранта «дворцового дела»; Романа Пичужина, члена УИК и фигуранта «дворцового дела»
Про работу в условиях ***** и «Банальность зла»
Абстрагироваться от происходящего сложно, поэтому, как и у других нормальных людей, мой день состоит из бесконечного чтения новостной ленты, что отнимает много времени и сил. Мотивация к работе падает от осознания, насколько мизерной представляется нашему государству ценность права, раз его руководство решилось на этот отвратительный акт вооруженной неспровоцированной агрессии в отношении соседней страны.
В до***** время была надежда, что если мы будем хорошо делать свою работу, то в какой-то момент докричимся до власти. Сейчас, конечно, эта вера исчезла. Судьи, прокуроры, сотрудники полиции, следователи не обращают никакого внимания на права граждан. Они воспринимают закон как нечто спущенное сверху, как систему запретов и ограничений. Они служат единственной цели — защите существующего режима, который установился в России.
Когда началась *****, на лицах судей читалось изумление и смятение. Некоторые из них от растерянности стали мягче и поступали более гуманно, чем обычно. Например, в Мосгорсуде судьи старались сокращать сроки арестов по политическим административным делам. Однако немного позже им, по всей видимости, дали по шапке, и мягкость закончилась. Возможно, судьи станут даже жестче, потому что в условиях ***** им дадут указания обходиться с противниками режима более строго, чем раньше.
Удивительно, но в России пока еще соблюдаются минимальные правовые нормы приличия: процессуальные сроки, формальная состязательность в суде, формальный контроль за деятельностью правоохранителей, оформление документов при задержании. Соблюдается неприкосновенность жилища в том смысле, что участковый пока еще не выпиливает вам дверь без судебного решения, когда вы не открываете ему.
Некоторым кажется, что раз их государство настолько фашистское, что вторгается в соседнюю страну, то даже этих норм приличия скоро не будет. Но эта платоническая мысль об «идеальном фашистском государстве», где вообще ничего нельзя и все агенты государства являются убежденными фашистами, готовыми каждого несогласного посадить или убить без суда и следствия, неверна.
Из работы Ханны Арендт «Банальность зла» можно понять, что на самом деле агенты фашизма — абсолютно посредственные люди. Они не нашли себя в гражданской жизни, они не очень смелые, потому что им страшно брать ответственность за жизнь в свои руки. Они предпочитают эту ответственность передавать государству за мелкий прайс. Следователи за 50–60 тысяч рублей готовы выполнять сумасшедшие поручения. Более того, даже если они просто помыслят, что эти приказы носят незаконный характер, они никогда не найдут в себе силы сказать, что не будут их выполнять. Фашизм всегда пахнет борщом в коммунальной квартире в том смысле, что его агенты — посредственные исполнители приказов, которые не задумываются о морали и этике. «Мне сказали делать так», «А что я мог сделать?» — так они обычно отвечают, когда их прямо спрашиваешь: «Как вам спится по ночам?»
Про героизацию адвокатов и день, когда в России не останется смысла в правозащите
У меня появилось огромное количество дополнительной работы не только потому, что против многих людей фабрикуют административные дела о дискредитации российских войск, но из-за безумного вала сообщений по телефону из разряда «Я хочу сделать то-то, а что мне за это будет?». Но самая большая проблема в работе сейчас — это прокрастинация. Мне сложно заставить себя работать из-за потока новостей и осознания всех ужасов, которые происходят от имени моей страны. Требуется феноменальное усилие воли, которого раньше не требовалось, чтобы заставить себя что-то делать. Если раньше я бегал по судам и старался лично участвовать во всех заседаниях, то сейчас людей по административным делам защищать не успеваю. Стараюсь консультировать людей удаленно, чтобы они самостоятельно могли пройти процессуальные стадии. Даже в арестных делах возможности полноценно участвовать стало меньше. До ***** такие дела были «священной коровой» — ты обязан быстро сделать все для подсудимого, потому что он сидит в спецприемнике на время судебного процесса. Должен на следующий день после вынесения приговора — максимум через три дня — подать апелляционную жалобу. Сейчас такой завал, что документы в суд получается, дай бог, отправить через семь-восемь дней.
Судьи, прокуроры, сотрудники полиции, следователи не обращают никакого внимания на права граждан. Они воспринимают закон как нечто спущенное сверху, как систему запретов и ограничений
Адвокатов сильно героизируют в медиа. Многие читают новости и думают, что мы рыцари света, добра и свободы, которые не едят и не спят. На самом деле это не так, просто из-за нынешней ситуации в нашей стране мы вынуждены ограничивать себя в плане бытового комфорта. Очень редко удается отдохнуть и провести время с семьей. Тяжело уделять внимание любимому человеку, дарить ему теплоту, потому что большое количество эмпатии ты отдаешь людям, которых защищаешь. Недавно моя жена Женя подошла ко мне и говорит: «Все, я больше не могу. Давай куда-нибудь поедем, иначе я не выдержу». Пришлось уехать в леса и сидеть там двое суток, чтобы хоть как-то уделить внимание близкому человеку. Справляться со стрессом мне помогают коты, которых у меня три. Они сохраняют во мне человечность.
Чтобы прочитать целиком, купите подписку. Она открывает сразу три издания
месяц
год
Подписка предоставлена Redefine.media. Её можно оплатить российской или иностранной картой. Продлевается автоматически. Вы сможете отписаться в любой момент.
На связи The Village, это платный журнал. Чтобы читать нас, нужна подписка. Купите её, чтобы мы продолжали рассказывать вам эксклюзивные истории. Это не дороже, чем сходить в барбершоп.
The Village — это журнал о городах и жизни вопреки: про искусство, уличную политику, преодоление, травмы, протесты, панк и смелость оставаться собой. Получайте регулярные дайджесты The Village по событиям в Москве, Петербурге, Тбилиси, Ереване, Белграде, Стамбуле и других городах. Читайте наши репортажи, расследования и эксклюзивные свидетельства. Мир — есть все, что имеет место. Мы остаемся в нем с вами.
