«28.05 1:55» Исповедальный текст Софьи Джунг Шин Ан о процессе присваивания собственной идентичности

мне сложно использовать вещи до конца. я всегда оставляю чуть-чуть «на потом». это «потом», конечно, никогда не наступает.

наверное, это связано с резким уходом отца. когда мир разрушается так резко, и все, что ты можешь делать — это чувствовать себя замотанным в пленку чемоданом, очень сложно научится вовремя прощаться с вещами — to let go. хочется хранить все на свете как можно дольше, чтобы в голове всегда была успокоительная мысль «у меня точно до сих пор остается это». у дедушки, пережившего первую войну крошечным мальчиком, на даче есть специальный шкаф, куда он время от времени складывает консервы — просто, чтобы были. наши спальни раньше были на одном этаже, и этот шкаф казался мне (и кажется до сих пор) верхом мечтаний. наверное, так ким к видит свой гардероб: бесконечные полки, заполненные до потолка и излучающие золотой свет. только у меня вместо шмоток консервы! думаю, почувствую, что i’ve made it, когда у меня будет отдельный шкаф для 30 разных видов соленых огурцов. кринжи? гилти!

— исповедь №1

помню, как мы начали смотреть с тобой «твин пикс» — твой любимый сериал. это был ледяной январь ‘18: каждый день зимних каникул, как и всегда, я тратила на угрызения совести, а не на работу над курсачем. каждый день я просыпался и думал: «сегодня! сегодня оно точно случится, и первые слова про фрагментарность романтического универсума польются из меня подобно горному ручью»; ,)

за хрусткими утренними мыслями-аффирмациями шли первые сториз в инстике, потом еще-еще-еще, а потом ты возвращался домой, и наконец-то можно было раствориться во всех этих американских свитерах и вишневых пирогах. сейчас мы уже не вместе, но я до сих пор не могу досмотреть последнюю серию последнего сезона. я до сих пор не знаю, кто убил лору палмер!!

то же самое у меня с «эйфорией». после бегства в израиль, чтобы завести себе новую рутину, я стала смотреть по серии нового сезона в день. прошла ровно неделя, и что-то снова заставило меня положить последний эпизод на полку. очередная засечка: «я готова к катастрофе».

спустя два месяца, чтобы услышать хоть кого-то похожего на меня, решила все-таки досмотреть сериал. помню, что в ту ночь пошла бегать без наушников и попала в какой-то очень мощный поток хамсина — пустынного ветра, который идет из самой Северной Сахары! представляете, я, вчерашний москвич™, бегала по одной улице с песком, принесенным из крупнейшей пустыни мира!

знаете, когда ветер бывает настолько мощным, что кажется, будто ты в воде. одежда и волосы постоянно поднимаются наверх, вся твоя кожа затронута этим интенсивным мягким прикосновением. удивительно, конечно, что вот это обволакивающее, постоянно стимулирующее воздействие на тело помогает из него выйти, перейти в совершенно бестелесное, неземное существование.

у меня было похожее ощущение, когда ты гладил меня всю ночь по спине, животу, даже по пяточкам. и, когда наутро я осталась одна, было так сложно смириться с тем, что я снова на земле, где есть верх, низ и это ощущение конечности собственной телесности. звучит, наверное, как отрывок из фанфика, но на самом деле это моя жизнь)) иногда прикосновения другого человека значат для тебя так много, что ты физически начинаешь отрываться от поверхности земли.

у меня с лекси разные ситуации, но восприятие и последствия их, наверное, похожи. думаю, развод родителей — намного более значимая часть моей «идентичности», чем те, рассказ о которых ожидается от меня в первую очередь: этническая, гендерная, сексуальная. если вдруг у вас не было такого опыта, по ощущениям это похоже на первый брейкап. только умножаем на 3000, потому что от вас действительно ничего не зависело, и прибавляем еще тонну, потому что этот человек никогда не должен был вас бросать. получаем постоянное чувство вины и незаполненности. может быть, меня действительно недостаточно, раз уже в мои 13 лет ты решил, что со мной больше не прикольно тусоваться?;.) звучит как исповедь №2, но мне за это не стыдно, и я не считаю это чем-то плохим, что «нужно камнем сбросить с груди». наоборот, эта штука в сочетании с «корейской» ментальностью позволяет мне счастливо жить в абсолютно мазохистском режиме, где я всегда неправа и мои чувства ничего не значат. думаю, это делает меня более приятным и удобным в общении человеком, что во всей этой йобнутой системе координат — высшая ценность.

когда мы говорим о «мужчине» или о «женщине», мы не только не пытаемся пере-/осмыслить, что это значит, мы еще и представляем себе исключительно представителей европейских культур. получается, если ты носительница неевропейского культурного кода и при этом сама не выглядишь как белая европейка, найти хоть какой-то зазор для существования в этой монолитной бетонной глыбе, отведенной для всего «женского», просто невозможно. это действительно невозможно, как бы ты ни старалась. сначала, чтобы стать женщиной, нужно избавиться от всех волос кроме тех, что на голове. потом нужно убрать слишком «маскулинные» черты лица: уменьшить/выпрямить нос, уменьшить/увеличить губы, увеличить, но при этом натянуть на виски глаза. еще, конечно, не забывать каждый день наносить осветляющий крем для кожи, и так по кругу и до бесконечности. и даже тогда, уже пройдя через все это, ты все равно будешь знать, что на самом деле ты просто притворяешься, и что в любой момент, если пропустишь ежедневную эпиляцию, тебя могут назвать обезьяной.

я заснула с надеждой проснуться в полночь и увидеть его рядом.

но проснулась в 1:22 и увидела вспененную луну в густых серых облаках. она была какой-то карикатурно драматичной, прямо как в «майти буш», только желтой, как хорошо взбитое французское сливочное масло.

когда я вышла из ванной, пришло сообщение: «сегодня тоже не дома, малышкина». пронзила мысль: «когда он уйдет, не будет не только его — не будет и этого ожидания». я буду лежать на кровати и думать о том, что мне некого ждать. и так будет оочень-ооооочень-ооооочень долго.

жаль, что постоянная работа встает на пути этих мыслей. раньше я просыпалась, и моими задачами было собрать классный фит, сходить во вкусвик за мятно-шоколадным мороженым, а потом сесть на скамейке у фонтана — думать о жизни. теперь я просыпаюсь, чтобы что-то делать. иногда кажется, что я получаю деньги, чтобы не думать, чтобы отказаться от сил на жизнь.

жаль, что я не успеваю осмыслить и понять, насколько ценно то,

что сейчас у меня есть ожидание, что кто-то придет домой,

что в комнате еще есть его запах,

что я помню, каково это, когда тебя обнимают ночью,

что можно сказать все, что угодно, лично, потому что он прямо тут,

что он всегда рад моей еде,

что нужно вести себя очень тихо, потому что у него чуткий сон,

что он всегда скатывается на мою половину, и мне приходится его отодвигать, чтобы лечь,

что, когда я просыпаюсь, он всегда отсоединяет мне телефон. и я не опаздываю, потому что мне тут же надо проснуться и отключить все будильники,

что, когда я собираюсь, я всегда удивляюсь, насколько мило он выглядит во время сна,

я всегда поднимаю обезьяна с пола и кладу ему под руку,

и накрываю его одеялом,

и целую в лоб,

и говорю «я люблю тебя»,

закрываю дверь и знаю, что мне есть, куда возвращаться,

кого ждать,

кого целовать на следующий день.

— исповедь №2