Разговоры на академическом ужине

11 августа состоялся второй из 12 тематических ужинов, которые бар Strelka проводит совместно с The Village. Задача этого проекта — собрать за одним столом профессионалов из разных сфер и дать им возможность обсудить то, что их действительно волнует. Второй ужин можно назвать академическим: за столом собрались люди, которые продвигают в России образование мирового стандарта. Какое наследство досталось нам от Советского Союза, что происходит в университетах сегодня и каким будет образование будущего — The Village публикует самые интересные моменты разговора.

Ужины в баре Strelka» в рамках проекта INSPIRED. Проект INSPIRED — истории о вещах, местах и людях, которые делают мир вокруг нас лучше, о тех, кто вдохновляет своим успехом, ценит настоящий момент и остаётся собой. На втором ужине в баре Strelka собрались люди, которые продвигают в России образование мировых стандартов.

 

УЧАСТНИКИ УЖИНА:

 

Евгений Ясин доктор наук, научный руководитель Высшей школы экономики

Владимир Морыженков  научный руководитель программы Executive MBA LWB международной бизнес-школы Государственного университета управления

Иосиф Бакштейн  директор Института проблем современного искусства

Павел Лукша кандидат наук, директор по реализации образовательных программ «Сколково»

Георгий Слугин  заместитель директора по маркетингу  Британской высшей школы дизайна

Марина Левашова куратор школы «Сколково»

Роман Мазуренко директор спецпроектов Strelka Institute

Дарья Парамонова директор студии Александра Бродского, преподаватель Strelka Institute 

Алексей Аметов сооснователь Look At Me и The Village

 

Алексей Аметов: Тема сегодня действительно академическая. И в начале хотелось бы, чтобы наш званый гость, Евгений Григорьевич Ясин, обозначил самую, на его взгляд, важную проблему, которая сегодня есть в российском образовании.

Евгений Ясин: Я думаю, самый важный вопрос — это качество. Мы должны сократить объём плохого образования и обеспечить качественное образование на уровне мировых стандартов для достаточного количества людей. Это один из главных факторов будущего России. Мы до сих пор привыкли полагаться на наши природные ресурсы, но сегодня это перестаёт работать. Работают только высшие образцы культуры. Если вы приучаете людей к высоким стандартам, вы создаёте привлекательную культуру, к вам начинают ехать со всего мира, как сейчас едут в Америку. Ну и после этого уже становитесь фабрикой инноваций, начинаете пожинать плоды.

Иосиф Бакштейн: А сегодняшнее образование по сравнению с советским, по вашему мнению, — это деградация или переформатирование?

Ясин: Мне кажется, советское образование, особенно в области технических наук, было неплохим, хотя очень узким, слишком практическим. А гуманитарное образование — просто на нуле. Это было обучение схоластике, которая не могла найти никакого применения.

Роман Мазуренко: Вы заговорили о необходимости повысить качество образования. Означает ли это, что нужно ещё и повышать качество абитуриентов?

Ясин: Школьное образование должно быть демократичным и давать возможность для поступления в вузы довольно широкому кругу людей. Я не считаю, что ЕГЭ должен быть слишком сложным и отбирать наиболее талантливых. Люди должны иметь возможность для расслоения внутри, в процессе обучения. Я лично расчленил бы всё образование не на две ступени, а на три: лицей, колледж или бакалавриат и магистратура. Кто-то учится в университете, но некоторые останавливаются на этапе лицея.

«Как только заканчивается курс математики, у девушек становятся коровьи глаза. Всё, что они могут, — запомнить информацию и выплеснуть её на экзамене»

Владимир Морыженков: Не могу согласиться с вами в оценке предыдущей системы образования. Это целая эра инженеров широкого профиля, со способностями к техническому анализу. Сегодня, работая со студентами, я заметил, что, как только заканчивается курс математики, у девушек становятся коровьи глаза. Всё, что они могут, — запомнить информацию и выплеснуть её на экзамене. Поэтому мы, например, ввели математику на пятом курсе, и результаты совершенно другие: перед тобой умные, сильные люди с ясным взором. И это не узкопрофильные люди.

Мазуренко: К вопросу о коровьих глазах: в России количество институтов и университетов сопоставимо с количеством наименований водочной продукции — огромное количество марок...

Аметов: Среди них есть несколько наименований, которые у всех на слуху, но остальные равнозначны в сознании людей, и человек не понимает, чем руководствоваться при выборе института.

Морыженков: Бренд — это очень опасное дело в образовании. Тот же Бауманский университет в 80-е годы и сегодня — две большие разницы. Сегодняшняя Бауманка проигрывает, аналогичная ситуация с МГУ. Дело в том, что в странах, где начинает погибать промышленность, образование тут же даёт реакцию: люди перестают поступать на профильные кафедры, преподавательский состав изнашивается, и стоимость его нематериальных активов стремительно падает.

Георгий Слугин: Кстати, основная проблема того же Сент-Мартинса в том, что это очень сильный бренд. Самый успешный факультет там — фэшн-дизайн. А что с ним происходит? Это поток, который идет со всего мира, а сами британцы там не учатся.

Павел Лукша: Вы знаете, мы сейчас обсуждаем наследие прошлого, качество образования, но есть другая проблема: весь мир не знает, каким должно быть образование будущего. Происходит радикальная трансформация, приходят совершенно другие модели. Думаю, в будущем не будет школ и университетов в том виде, в котором они есть сейчас, будет что-то другое. По-хорошему, человек вообще должен доучиваться 3–5 раз в течение всей жизни. Поэтому сейчас сложилась уникальная ситуация: страны, которые отстали, как мы, вдруг могут срезать на повороте.

 

Морыженков: Мы специально изучали, как улучшают базу управления знаниями во всём мире, и встретили интереснейшую вещь на Тайвани. Там каждая богатая семья может за миллион долларов заказать любое исследование или изобретение, получить на него патент, а потом продавать и получать прибыль. Государство даёт на исследование ещё миллион долларов в качестве гарантии, что компания, продающая изделие, будет тайваньской. Эти 2 миллиона идут на оплату труда учёных — представляете их зарплату? Поэтому в исследовательские университеты там высокий конкурс на поступление.

Аметов: Ну в Бауманке тоже есть факультет дистанционного управления летательными аппаратами, он работает совместно с институтом, который занимается ГЛОНАССом.

Морыженков: Одного ГЛОНАССа мало, а умных ребят в стране много. Но бюджет сегодня университетский настолько невелик, что я начинаю подозревать, что нам сознательно не дают больше, чтобы мы не могли выпускать высококвалифицированных людей... У меня на кафедре работает выдающийся ассистент, с массой образований, и его зарплата 3 700 рублей в месяц. Ну нормально это?

Ясин: Давайте мы заберём его! Заплатим в два раза больше или даже в четыре.

Морыженков: Подождите, он зарабатывает еще 90 тысяч рублей, консультируя компании.

Слугин: Я хотел бы вернуться немного назад. Вот Роман спрашивал, откуда берутся коровьи глаза. И ответ снова возвращает нас к качеству образования. Академическая среда должна контролироваться администрацией университета. Но и студенты не должны все принимать за чистую монету. А это происходит, когда есть внутренняя мотивация. Например, если они платят за своё образование или взяли кредит.

Дарья Парамонова: Это какая-то очень узкая, извините, мотивация. То есть у бесплатного образования в России шансов нет?

Слугин: В том виде, в котором оно существует сейчас, — не уверен.

Морыженков: И недавний скандал во «втором меде» означает, что налажен системный подход к производству брака. Несёт ли ректор ответственность за то, что из ворот его предприятия выпущена некачественная продукция?

Аметов: А если студент выпустился и убил пациента, можно ли судить за это вуз?

Морыженков: Невозможно, но, по-хорошему, надо судить ректора за то, что он подписал диплом.

«Сила общества в том, что возникают интеллектуальные среды, некоторое количество разумных людей, которые в процессе общения обогащают друг друга».

Ясин: Тут принципиально важно, чтобы система проверки качества — экзамены и зачёты — была очень-очень жёсткой. У нас на первом курсе отсев составляет примерно 15 %, и это ещё мало, я считаю. Но образование в целом должно быть демократичным. Оно должно обеспечивать высококвалифицированной рабочей силой всех, кто в ней нуждается. А высококвалифицированная — это не обязательно высокоинтеллектуальная и одарённая. Уже дальше, в процессе обучения, происходит отсев самых одарённых и приобщение их к каким-то другим представлениям о труде, о творчестве и так далее. Мне кажется, сила общества в том, что возникают интеллектуальные среды, некоторое количество разумных людей, которые в процессе общения обогащают друг друга. И задача университета — сделать эти среды, эти облачка как можно многочисленнее. Сказать, что после этого вы можете получить большое количество гениев и профессионалов высшей пробы, нельзя. Высшая проба — это максимум 5 %, но рядом с ними вырастает большое количество других людей.

Мазуренко: А что нужно сделать, чтобы создать эти интеллектуальные среды?

Ясин: Это должен быть некий проект, в который каждый делает свой вклад. И ещё необходимы люди, способные увлечь. Я всё время думаю, что нам нужно сделать с нашей страной, чтобы она поднялась. Для этого нужно, чтобы она стала привлекательной. Чтобы можно было приехать и поработать с кем-то известным, кто создаёт какие-то ценности. Каждый на своём месте должен это делать.

Морыженков: И ещё должен быть заказ на образование, на создание технологической базы. Иначе Россия так и будет страной торговцев и чиновников. На сегодняшний день в бизнес-школы народ не очень активно поступает — не потому, что школы плохие. Просто ты понимаешь, что бизнес в России вести практически невозможно.

Лукша: Общество, государство, бизнес — никто не хочет формулировать заказ, потому что нет ни одного держателя долгосрочной рамки будущего. Сейчас только-только начали появляться в правительстве люди, которые думают хотя бы о 10-летней перспективе, но пока их очень мало. Значит должны появляться сообщества, элита, которая возьмёт на себя ответственность за формулирование долгосрочных целей государства.

Парамонова: Мне кажется, есть некая система, которую невозможно изменить. Но есть и небольшие институции, есть «Стрелка», «Сколково», где потихоньку делаются люди. Эти люди меняют повестку дня. Они и есть элита, на мой взгляд.

Лукша: Система образования очень сильно сцеплена со структурой политического управления. Вот эта консервация супернеэффективной системы образования является механизмом защиты определённых людей, которые держат ключевой ресурс.

Аметов: А почему бизнес не пытается создавать параллельную систему образования?

Лукша: Потому что университет не интегрирован с бизнесом, не понимает его запросов. Производственная практика — ключевая вообще-то вещь — отсутствует.

Аметов: В заключение я хотел бы задать каждому из вас один вопрос: какие инновации вы применяете в своих вузах, чтобы улучшить образовательный процесс?

Лукша: В «Сколково» основных инноваций две. Первая — обучение через проектный подход. Вторая — коммуникация, направленная на выстраивание нового качества управленческого мышления. Мы занимаемся образованием людей, которые уже являются высокого уровня менеджерами. Многому их уже не научить: они знают больше, чем сами преподаватели. Но можно организовать процесс коммуникации, чтобы они учили друг друга.

Слугин: В Британской школе дизайна все преподаватели — практики. А студенты работают не над чьими-то фантазиями, а над реальными заказами реальных компаний. Ещё мы берём западные инновации, например, когда промежуточные проекты студентов оценивают студенты на курс старше. Это шок для обеих сторон, практически дедовщина, но это и очень интересный опыт. Они смотрят на себя со стороны и привыкают к тому, что их работу не всегда оценивает лучший профессионал.

«Когда проекты студентов оценивают студенты на курс старше, это шок для обеих сторон, практически дедовщина, но это и очень интересный опыт». 

Парамонова: Первая инновация в институте «Стрелка» — междисциплинарность. Архитектура-медиа-дизайн. То есть это архитектура, которая пытается привлечь другие науки, без которых она сегодня не может существовать. Вторая инновация — темы. У нас нет разделения на факультеты, ты просто занимаешься темой на стыке дисциплин. Третья инновация в том, что каждый студент делает некий продукт. Это может быть издание, публикация или что-то ещё. Главное — перед студентом стоит задача сделать это публичным и положить свой маленький кирпичик в повестку дня.

Морыженков: Мы собрали коллекцию русскоговорящих специалистов по всему миру, с ними налажена система онлайн-взаимоотношений. Когда ты общаешься со специалистами, когда ты член этого облака, ты постоянно оттачиваешь своё ремесло. В результате многие студенты выходят на более высокий уровень, чем преподаватели. Вторая инновация — преподаватель, читающий курс, не имеет права принимать у студентов экзамены. Мы для этого нанимаем экспертов, чтобы обеспечить беспристрастность. Третья инновация — персональный коучинг. Каждый преподаватель обязан с каждым ребёнком проводить определённые часы: ребёнок должен понять, что он член нашей семьи. На российском рынке сегодня действует клановая система: ребёнок должен стать членом чьего-то клана, а мы должны его к этому адаптировать. Всё это даёт возможность увидеть на выходе детей, готовых к битве.

Бакштейн: Поскольку у нас дополнительное образование, мы вынуждены что-то делать с людьми, которые приходят из отечественных художественных вузов с очень консервативным мышлением. Они умеют держать в руках кисть, но не могут объяснить, что нарисовали. Мы их учим объяснять, рассуждать о собственном творчестве, прививаем навыки креативного мышления, которое позволило бы им понять суть собственного творческого процесса. Ещё мы объясняем, как устроена интернациональная художественная сцена — как бы осуществляем процесс реинтеграции российского искусства обратно на международную сцену.

Марина Левашова: В завершение я хочу сказать, что наша главная задача — создавать тренды, вовлекать бизнес в образование. Государство пока с нами не в диалоге, оно не формирует этих задач, поэтому мы с вами должны формулировать их сами.