Редактор H&F съездил в Барселону на Mobile World Congress и поговорил с Яном Кумом (по-русски, хотя иногда основатель WhatsApp переходил на английский). На прошлой неделе Facebook купил его мессенджер за рекордные $19 млрд — поэтому на выступлении Кума был аншлаг и происходящее напоминало рок-концерт, а не сессию на специализированной конференции.  

— Вы писали в Twitter: «Человек, который назовёт меня предпринимателем, получит в лицо от моего телохранителя». У вас правда есть телохранитель и почему не хотите, чтобы вас так называли?

— У меня нет охраны — это была шутка. Что касается предпринимателя, я долго думал над тем, почему меня задевает это слово. Смотрел в «Википедии», откуда пришло слово «entrepreneur», пытался понять, что оно значит. Насколько я понимаю, предприниматель — человек, который создаёт фирму и компанию с задачей заработать деньги. Я не отношу себя к таким людям.

Я начинал WhatsApp, чтобы построить продукт. Я не хотел создавать вокруг этого компанию, цели заработать не было. Предприниматели — люди, использующие время и возможности, чтобы создать компанию, которая будет финансово успешной. Те, кто строил сайты в конце 90-х и продавал компании, сейчас создают мобильные приложения, чтобы их продавать, — они для меня предприниматели. WhatsApp создавался не для этого.

— То есть вы продали бизнес не для того, чтобы заработать деньги?

— Нет. Мы решили войти в партнёрство с Facebook, потому что у нас одни и те же цели и видение того, что мы хотим делать. Чтобы WhatsApp была успешной, нам пришлось бы нанимать финансистов и юристов, людей, которые будут заниматься HR и так далее. Это большая инфраструктура, и меня она всегда мало интересовала. Мне нравится заниматься продуктом и изучать опыт пользователей, к чему будут обращаться миллионы людей. Чтобы все пошли и нас скопировали, потому что это что-то оригинальное.

Строить компанию и нанимать десять аналитиков мне не хотелось  —  условия, с которыми мы вошли в партнёрство, позволят мне и Брайану (Эктону — партнёру Яна в WhatsApp) продолжать работу над поддержкой пользователей. У меня будет личное время, чтобы отвечать на их вопросы, а я обожаю получать комментарии наших клиентов. Мы продолжим работать автономно, поддерживать бренд, который любят во всём мире. Основная задача сейчас — увеличивать пользовательскую базу.

— Я сегодня на презентации впервые ощутила то, о чём говорят: «предприниматели — новые рок-звёзды». Только танцпола не хватало. Чувствуете себя героем?

— Я думаю, сравнивать меня с рок-героем очень глупо. Конечно, приятно, когда люди аплодируют. Но они аплодируют команде, которая сделала продукт, всему WhatsApp, а не конкретному человеку.

— Как у вас устроена компания? Я имею в виду структуру — например, вот Valve c горизонтальными связями, где почти нет подчинения.

— У нас довольно плоская структура. Мы берём на работу взрослых людей, которые знают, что им нужно делать, и сами работают над задачами. Никто не стоит у них над головой и не говорит, что и как нужно делать. Единственное, где у нас есть менеджеры, — поддержка клиентов, у нас там большая команда. 

— У вас всё ещё 50 человек? Я слышала, в ближайшее время до ста собираетесь расширяться. За счёт кого?

— Сейчас нас 55. Набирать будем клиентскую поддержку и программистов. 

— А маркетинг? Если конкуренты будут продолжать набор пользователей, не думаете его использовать?

— Мы ни доллара не потратили на это. И сейчас нет никаких маркетинговых планов.

— Вы сказали, что хотели создать что-то, чтобы начали копировать. После WhatsApp появилось много мессенджеров. Telegram и другие — это копирование или нет?

— Дело в том, что когда люди строят компании и используют неэтичные тактики — я не знаю, насколько это заставляет пользователей доверять. Есть компании, которые пытаются испугать людей...

— Ну это же PR.

— Я понимаю, но мне кажется, когда играешь на страхе людей ради какой-то выгоды, — неэтично. Буш так делал, когда пытался начать войну с Ираком. Мы строили WhatsApp, и предложение было очень простое: скачайте его и сэкономьте деньги на эсэмэсках.

Что касается копирования, то объективно мы первые, кто придумал концепт, когда приложение построено на телефонном номере, и ваш социальный граф — контакты в телефонной книжке. Cейчас это достаточно популярная схема, её используют не только мессенджеры. 

— Самый быстрорастущий из ваших соперников — Telegram —  опирается на две вещи: во-первых, он защищён больше, чем другие приложения; во-вторых, он быстрее. Это так?

— Я считаю, что все эти разговоры относительны. У нас достаточно защищённый мессенджер — происходит шифрование между пользователем и сервером. Просто есть очень много вещей, о которых мы не говорим. Мы рассказываем о том, что создаём, о планах на будущее, какая бизнес-модель. Неправильно запугивать людей.

— Ну, у Дурова своя история. Он выстроил большую соцсеть, его просили закрывать оппозиционные группы, он держал давление, но перестал быть акционером — в общем, всё это хорошо прочувствовал.

— Я совершенно согласен с этим политическим мнением. Я вырос в СССР, где видел это сам. Когда Сахарова отправили в ссылку за то, что он писал письма в ЦК КПСС о войне в Афганистане, помню, как глушили радио «Голос Америки» и моя мама говорила по телефону и слышала, что кто-то дышал в трубку не на другом конце, а где-то в середине.

В этом смысле я рад, что наша компания находится в свободной стране, где мы можем поддерживать свободу слова. Она лежит в корне Америки и мы знаем, что у нас никогда это не отберут. Сейчас у меня есть WhatsApp, на мне полмиллиарда человек, перед которыми я несу ответственность за сервис, чтобы приложение быстро работало. 

Я пытаюсь не вмешиваться в политику, для меня это не очень интересно. Я считаю, что политики во всех странах и партиях коррумпированные и много себе позволяют. 

— Кстати, вы в Фастове родились или где? А то мнения у коллег расходились.

— Я родился в Киеве, а жил в Фастове. Не верьте тому, что пишут в прессе. Там много чего перепутали. Когда мы стали готовиться к эмиграции, я учил язык, занимался с тьютором. Готовились год или два.

— Вы всё свободное время сейчас компанией занимаетесь или есть другие вещи, которые интересуют?

— Когда мы начинали бизнес, мы с Брайаном работали все выходные. Потом он съехался с девушкой, и мы перестали работать по субботам, но продолжали по воскресеньям. Потом у него родился ребенок, он стал проводить больше времени с семьёй.

Сейчас я работаю по несколько часов в выходные из дома, хотя берегу личное время, люблю путешествовать. Но с утра понедельника и до пятницы вечера я весь в работе. Мои близкие друзья знают, что со мной невозможно связаться, если это не что-то срочное. 

— Когда общаешься с предпринимателями, часто замечаешь, что люди не могут говорить ни о чём другом, кроме бизнеса. Это нормально?

Я сам через это проходил. Это называется «человек в зоне». Я первые два года ездил только на работу, забыл, как выглядит мой племянник и друзья, потолстел на 40 фунтов, перестал заниматься спортом. Приезжал в офис в 10 утра, а в час ночи уезжал домой, чтобы переночевать. Когда человек начинает чувствовать, что людям нужен его продукт, он оказывается в замкнутом круге. В этом ничего плохого нет. 

— Вы негативно относились к слухам о том, что можете продать компанию, но довольно быстро продались. Это последовательно?

— Думаю, да. Обычно, когда люди говорят о продаже компании, это такое трагическое событие, потому что в 99% ничего хорошего не происходит. Я прошёл через это в Yahoo!. Они купили Broadcast за $5 млрд (тогда это было как сейчас, наверное, 10), Flickr, поисковый сервис, и все эти компании разрушились из-за интеграции.

Мы договорились с Facebook, потому что и я, и Марк понимали, что для того, чтобы WhatsApp был успешным, мы должны оставаться независимыми, автономными, не ставить рекламу в приложение и продолжать делать всё, что мы делали последние пять лет. В этой ситуации получается, что всё остается на месте и я продолжаю растить нашу сеть. При этом нам не надо строить бизнес вокруг нашего продукта. Мы продолжаем работать над тем, что нам интересно делать — строить сервисы и улучшать продукты.

— Не пугает, что дух стартапа вас покинет?

— Пугает, но у нас и так уже 55 человек. Когда-то было 10, потом стало 20, но это результат роста и успеха. Мы должны нанимать людей на работу, иначе перестанем расти.

— Сколько времени компания может называться стартапом? 

— Мне кажется, это связано не со временем, а с тем, что и как она делает. Говорят же, что возраст — это не цифра, а то, как она себя чувствует. Я, например, не чувствую, что мне 38. Если компании пять лет, как нашей, но мы двигаемся быстро и принимаем решения быстро, строим продукты, мы до сих пор стартап. У нас нет встреч, совещаний и прочего. 

— Вы специально связали свой день рождения с днём рождения компании?

— Примерно в это время я регистрировал компанию, мог поехать и в другой день, но я подумал, что мне надо запомнить эту дату — заполнять бумаги в будущем, давать интервью, где будут спрашивать день основания. Так что я решил зарегистрировать её 24 февраля. 

— Прагматично.

— Всё для того, чтобы упростить и лишить себя головной боли.

— Если бы WhatsApp развивался не в Долине, вы бы могли получить такое влияние? 

— Было бы намного сложнее. В Долине очень много инвесторов — людей, которые могут дать рекомендации, поделиться опытом. Там тоже есть «dumb money» — они не то что не приносят деньги, а вставляют палки в колёса компании. Мы, когда первый раз встречались с фондами, встретились с одной компанией, которая ещё до того, как мы сказали, что будем брать деньги, стала нам объяснять, как сделать продукт лучше. Это нас очень удивило, потому что мы и так росли неплохо к этому времени. Конечно, никакие деньги мы не взяли. Но есть компании вроде Sequoia — они видят рост и не вмешиваются, а помогают другими вещами (например, c рекрутингом) и поддерживают рост. 

— А когда вы привлекали $50 млн, вы понимали, что вам нужны эти деньги? Cначала вы противились инвестициям, потом взяли $8 млн, через полтора года уже 50.

— Мы вообще о том, что фандинг берём, не разглашали. Про первый раунд написал TechCrunch. Парень, который это сделал, сидит там (машет рукой), полчаса назад я отчитал его, когда он подошёл ко мне познакомиться. 

$50 млн для компании, которая по размеру больше Twitter, это немного. В основном деньги нужны для страховки — если что-то пойдёт не так, как мы планируем. Например, очень быстрый рост — тогда надо покупать много новых серверов.

Сейчас мы переезжаем в новое здание — для этого нужно было показать, что на наших счетах достаточно средств. Когда в банке есть деньги, это помогает принимать правильные решения и думать о более важных стратегических вещах. Мы ещё думали купить компанию из двух-трёх человек, чтобы они помогли нам что-то сделать. Мы всегда гордились тем, что не растрачиваем деньги налево-направо. Для компании, которая поддерживает треть миллиарда пользователей, на тот момент иметь $50 млн было не так много. 

— Вам не становится скучно заниматься одним интерфейсом, где нет возможности прикручивать всякие функции?

— Наоборот, это скорее вызов для того — добавить фичи по-умному, чтобы они не мешали людям пользоваться. И мы должны продумывать наш интерфейс, чтобы конкурентам было легче его скопировать. (Смеётся.)

— Планируете какие-то изменения? Стоимость подписки увеличивать (WhatsApp берёт $0,99 с пользователя в год. — H&F)?

— Сейчас увеличивать не планируем, но говорить, что этого не случится, невозможно. Неизвестно, что будет через 3–5–10 лет.

— Компания должна себя окупать? В России многие смотрят на Долину, где стартапы с огромной капитализацией почти ничего не зарабатывают.

— Конечно, это важно. Мы себя окупаем, думали об этом с первого дня.

— Не пытались считать, сколько людей отправляют СМС? 

— Не считали, но думаю, 2 или 3 млрд человек. Так что у нас ещё много возможностей.

— Были ситуации, когда хотели всё бросить?

— Когда в WhatsApp были только статусы, приходилось сложно. Месседжинг — последнее, что я был готов попробовать. Мы его добавили, и вдруг люди начали этим пользоваться. Потом мы сделали функции отправки фотографии — шёл декабрь 2009-го — пересылать её практически бесплатно было чудом. Дальше добавили видео и другие функции. Люди рассказывали друг другу о сервисе. Кажется, сначала мы взлетели в Голландии, буквально за ночь, — это маленькая страна с надёжной сетью, где почти у всех смартфоны. 

— Дайте советы людям, которые хотят создать успешную компанию. 

— В нашей ситуации большое значение играло время. Плюс мы создали оригинальный продукт. Тупо копировать может любой дурак, а делать что-то новое — в жизни или в продукте — не так легко.

Первые несколько лет я лично читал все письма пользователей. В какой-то момент стало приходить по 200–300 писем,  тогда мы наняли службу поддержки. Но сначала я всем отвечал, в день эти 200–300 мейлов отправлял. Также нам очень повезло с сотрудниками — на ранней стадии с программистами, да и вообще с командой. Она одна из лучших в Долине. 

Ещё важен фокус — многие советовали делать пятое, десятое. Мы никого не слушали — я очень хорошо умею удалять мейлы из инбокса. Часто присылают письма и говорят: «Нам надо встретиться, у нас обалденная идея о том, как мы можем вам помочь». Мы на это не отвлекались. С первого дня у нас было видение, что мы хотим строить — минималистичное приложение, которым пользуются люди всех стран, языков и возрастов. 

В английском есть выражение «fword». Люди не говорят fuck, потому что это некрасиво, а говорят «Don't make me use the fword». Так вот наш «fword» — это фокусироваться. Всегда помнить про фокус. 

Фотография на обложке: Hubert Burda Media