Айфон в кармане ватника: Как Рунет потерял свободу С чьей помощью государству удалось поставить интернет под свой контроль? Ответ — в очерке Насти Черниковой об истории регулирования Сети в России.

28 декабря 1999 года, за три дня до того, как Владимир Путин стал и.о. президента, в Большом зале заседаний Белого дома решали судьбу интернета. Премьер-министр пригласил сетевых деятелей встретиться лично. Из чиновников присутствовали министр печати Михаил Лесин, министр связи Леонид Рейман, зампред правительства Илья Клебанов и Герман Греф, представлявший Центр стратегических разработок. Со стороны гиков  — Аркадий Волож, Артемий Лебедев, Антон Носик и другие.

«Встреча началась с краткого предисловия Путина, что, мол, вы делаете очень интересную штуку, — вспоминает Носик. — Хотелось на вас посмотреть и транслировать мысль, что мы в этой штуке заинтересованы». Алексей Солдатов из Ассоциации документальной электросвязи рассказал о регулировании пространства, которое в 90-х осуществлялось усилиями провайдеров. В ответ Путин заявил, что не мыслит себе регулирование интернета без участия профессионалов.

Затем министр Рейман представил готовый проект на подпись Путину — в нём предлагалось забрать право регистрировать домены у НИИ Общественных сетей и передать государству (чуть позже Дума пошла ещё дальше и предложила регистрировать как СМИ не только блоги, но и магазины). Носик вспоминает, как директор НИИ Алексей Платонов воскликнул: «Со мной этого никто не обсуждал!»

Впрочем, оказалось, что демонстрация этих намерений была чем-то вроде спектакля с целью показать, чем всё кончится, если интернетчики будут плохо себя вести. Выслушав критику интернет-деятелей в адрес проекта, будущий президент обещал не подписывать документ: «Мы не будем искать баланса между свободой и регулированием. Выбор всегда будет в пользу свободы».

Представители вздохнули спокойно, а Аркадий Волож даже взял на память о заседании карандаш. На следующий день его сын Лев выставил cувенир на интернет-аукционе Molotok.ru. «Российская газета» написала: «Законодательство должно стать оболочкой, которая защитит хрупкое тело российского Интернета и не будет тормозить его развитие чрезмерным регулированием».

Шутки кончились 14 лет спустя. В стране появилось несколько интернет-компаний стоимостью более миллиарда долларов, а более половины граждан получали информацию и обменивались ею в Сети. После митингов против фальсификаций на выборах в декабре 2011 года пошла волна политической реакции, которая и затопила интернет.

H&F вспоминает ключевые эпизоды войны за контроль над цифровой Россией.

Чудо-юдо 

Если говорить про историю Рунета, в начале девяностых появились первые провайдеры, в 1994-м — первая библиотека, в 1995-м — веб-студия, агентство деловой информации и «Анекдоты из России», в 1996-м — первый поисковик. Кризис 1998 года показал, что люди нуждаются в информации, которая отлична от той, что транслируют федеральные каналы. РБК, ранее предоставляющий платный доступ к котировкам и аналитике, открыл данные широкой аудитории и моментально стал ведущей медиаплощадкой Сети.

Впрочем, настоящего интереса к экзотическому животному, несмотря на приближающиеся выборы президента, не было — в 2000 году Рунет насчитывал всего 3 млн пользователей.

«Встреча началась
с краткого предисловия Путина, что, мол,
вы делаете очень интересную штуку»

Вслед за Фондом эффективной политики, который возглавлял Глеб Павловский, в интернет пришли медиамагнаты. Владимир Гусинский создал холдинг «МемоНет», куда вошли купленные им ресурсы «Анекдоты из России», сервис «Реклама.ру», а также сайт НТВ.ру и другие. Одновременно с ним Павловский создал ещё один ресурс — рупор Кремля — «Страна.ру». Идея Ельцина и его советников заключалась в том, что Владимир Путин за короткий срок должен полюбиться избирателям и стать его преемником. Павловский позаботился о том, чтобы кандидат был понятен интернет-аудитории.

В частности, предложил Носику возглавить новые проекты (предыдущий сайт «Газета.ру», созданный на $100 000 ЮКОСа, отошёл компании). Так возникли «Лента.ру» и «Вести.ру». Первый оказался особенно удачным, благодаря быстроте появления новостей на сайте и их качеству. Спустя девять месяцев после старта «Лента.ру» обогнала по посещаемости «Газету.ру», а через два года достигла месячной аудитории в 650 000 человек. Росту способствовали трагедии: взрывы дома на улице Гурьянова и в переходе на «Пушкинской», гибель подводной лодки «Курск» и пожар в Останкинской башне.

Зажимать свободу слова тогда было политически невыгодно, тем более интернет-пользователи всё ещё не могли сравниться с аудиторией любого федерального телеканала.

Шёпоты и крики

Впрочем, если до конца нулевых Кремль почти не трогал интернет, то депутаты и сенаторы периодически выходили с новыми инициативами. Часто их предложения рождались из личных переживаний, когда они вдруг открывали для себя поражающие воображение интернет-ресурсы (особенно если там размещались материалы, описывающие неблаговидные истории про них). Носик вспоминает, как в июне 2004-го Людмила Нарусова, входящая в состав Комиссии по информационной политике, заявила что в Думе готовится закон, регламентирующий деятельность Рунета. «Интернет превратился в помойную яму», — сетовала она. Владимир Соловьёв, ведущий программы «К барьеру», пригласил Нарусову обсудить эту проблему с тем же Носиком, но в последний момент депутат отказалась.

Ни одна из запретительных иницатив Юрия Лужкова, Владимира Слуцкера и других обиженных интернетом так и не превратилась в закон. Владислав Сурков, отвечавший в администрации президента за внутреннюю политику, поставил на иную стратегию — развитие провластных ресурсов, а не устранение враждебных. «Владислав Юрьевич большое внимание уделял работе с блогосферой и молодыми активистами, гасил одну волну другой», — вспоминает руководитель «Политической экспертной группы» Константин Калачёв.

Впервые власть по-настоящему ощутила влияние интернета во время войны с Грузией — в августе 2008-го. Риторика далеко не всех интернет-СМИ отражала, как бы теперь сказали, пророссийскую позицию. В Twitter, Facebook и «ВКонтакте» оппозиционеры говорили, что им стыдно за Россию.

Сотрудники администрации президента были озабочены тем, что «Яндекс» и Mail.ru слишком высоко ранжировали новости, представляющие неофициальную точку зрения на осетинскую кампанию. Сурков и его заместитель Константин Костин ездили в интернет-компании изучать опыт, чтобы создать государственный поисковик с агрегатором новостей (по другим данным — договариваться о правильном освещении событий).

В 2009 году «Яндекс» объявил о закрытии рейтинга блогов, куда часто попадали дневники оппозиционеров. Интернет-сообщество тогда восприняло это как попытку ущемить свободу слова. Но противостояние пока не выходило за пределы Ddos-атак и акций движения «Наши». Подобно тому, как в Китае действует армия Умаодан из 300 000 киберсолдат, которые оставляют позитивные отзывы о действиях властей, лояльная российская молодёжь занималась поддержкой власти в Рунете.

Депутат Шлегель, бывший пресс-секретарь движения «Наши», отмечает, что с момента выборов 2011 года появился спрос на законы. «Мы с вами можем понимать, что в этом ресторане не хватает букета цветов, — и мы можем предложить добавить его. Но мы тут не руководим. Так устроена и Дума, что какое-либо решение может быть принято только при наличии политической воли», — объясняет Шлегель.

«Сурков уделял большое внимание работе с блогосферой и молодыми активистами, гасил одну волну другой»

Только бизнес

В том же августе 2008-го в интернете разгорелась ещё одна, менее заметная, война. Олигарх Алишер Усманов стал совладельцем фонда Юрия Мильнера DST и через него — растущей соцсети «ВКонтакте». Единственное, чего не хватало в его коллекции российских интернет-гигантов, — «Яндекса». Ещё в 1999 году Мильнер предлагал Воложу купить долю в его стартапе. Мильнер был крайне настойчив, но Волож отказался от сделки.

Спустя почти десять лет Усманов действовал решительнее. Он объявил, что им достигнута договорённость о покупке 10% акций «Яндекса» (руководство «Яндекса» информацию не комментировало). Вскоре на закрытой встрече с журналистами кремлёвский чиновник сообщил, что власть расценивает «Яндекс» как стратегический актив, который необходимо сохранить в «правильных» руках.

Главный редактор «Эха Москвы» Алексей Венедиктов, выполняющий роль медиатора между интернет-сообществом и властью, считает, что приход Усманова в интернет — «политический посыл и поручение». «Он очень умный, хитрый и опытный человек. Он прекрасно знал, что медиаактивы являются радиоактивными для его бизнеса. Поручение ему мог дать либо Путин, либо Медведев. Уровень Алишера Бурхановича — это уровень президента, ни от кого другого никакое поручение он бы не принял». «Он пришёл в компанию, представив свой бизнес-интерес как кремлёвскую задачу», — уточняет Носик.

Впрочем, «Яндекс» через свои каналы убедился, что никакого «задания» у Усманова нет. Требовалось придумать, как защитить себя от входа решительно настроенных персонажей. Усманов как раз отвлёкся от упрямых программистов — его больше волновали проблемы других подопечных компаний, которых коснулись последствия финансового кризиса.

Сбербанк и его глава Герман Греф оказались приемлемым вариантом для «Яндекса». В сентябре 2009 года появилась новость о продаже «золотой акции» компании «Сберу». Эта акция позволяла, к примеру, накладывать вето на концентрацию в руках одного собственника более 25% акций. Держатель акции выбирался по трём критериям: он должен быть государственным лицом, принадлежать к публичной компании и не иметь интересов в медиа и интернете.

К тому времени «Яндекс» был совсем крупной компанией и топ-менеджмент искал лоббиста. На эту роль подошёл Александр Волошин, который работал в администрации президента ещё с Ельциным и покинул её в 2003 году после ареста Ходорковского, но связи сохранил. Волошина ввели в совет директоров «Яндекса» в 2010 году, но, по информации H&F, операцию с золотой акцией курировал он. (На наши запросы по этому поводу представители «Яндекса» не отреагировали).

Правда, то, что не получилось у Усманова с «Яндексом», получилось с «ВКонтакте». Основатель и СЕО соцсети с 60 млн пользователей в сутки Павел Дуров продал олигарху свою долю и подал заявление об уходе с поста гендиректора. FAQ по этой истории читайте здесь.

Акционеры и топ-менеджеры другой крупной компании Усманова, Mail.Ru Group, всегда были и остаются лояльны к власти. Тем не менее на рынке, возможно, грядут изменения. В совете директоров Mail.Ru Group появился Василий Бровко, отвечающий за внешние коммуникации в «Ростехе». По словам близких к компании источников, существует план, по которому «Ростех» может стать новым собственником интернет-активов Усманова.

«Я знаю в общем и целом, что „Ростех“ собирается с одобрения властей входить в крупные интернет-компании, инвестировать в них и брать долю. И это нормально», — говорит Венедиктов.

Давление на собственников и непотизм ещё никогда не ощущались так отчётливо в интернете, как в 2014 году. Если заблокированные под действием закона о реестре сайтов «Грани» или «Ежедневный журнал» по-прежнему удерживают аудиторию — читатели двумя кликами установили VPN и нужные расширения для браузеров, — то в «Ленту.ру» беда пришла со стороны собственника. Александр Мамут уволил главного редактора Галину Тимченко, и с ней ушла почти вся редакция.

«Поручение ему мог дать либо Путин, либо Медведев. Уровень Алишера Бурхановича — это уровень президента, ни от кого другого никакое поручение он бы не принял»

Депутатский наброс

По подсчётам организации по борьбе с цензурой в интернете «РосКомСвобода», сейчас на рассмотрении правительства находится около 20 инициатив, регулирующих деятельность интернета. В 2013 году всего было 75 предложений, в 2012 — 49.

Законотворцы, как и прежде, могут действовать в своих личных интересах, предлагая сдерживать интернет всё больше. Только теперь это совпадает с кремлёвской стратегией.

В администрации вопрос регулирования курирует Вячеслав Володин, пришедший на смену Суркову, — он несколько раз встречался с интернет-деятелями и главными редакторами интернет-изданий.

«Володин — прекрасный исполнитель, эффективный инструмент в руках Путина. Перед ним ставятся определённые направления, он сам вырисовывает круг задач. Сурков пытался изображать демиурга, а c Володиным зауми стало меньше, он отсёк всё лишнее. Ведь было много глупости и фантазий, которые бы не выдержали проверку временем», — говорит политолог Калачёв.

В ситуации, когда США придумывает новые санкции для чиновников, а ФБР рекомендует стартапам не принимать деньги от российских инвесторов, напрашивается ответный ход — омрачить жизнь американским компаниям.

По словам Вадима Деньгина, депутата от ЛДПР, одного из инициаторов поправок к блогу «антитеррористических законопроектов» о внесении блогеров в отдельный реестр, наделении их статусом полу-СМИ, основной вопрос — как отслеживать русскоязычных писателей на зарубежных блог-платформах.

Деньгин утверждает, что депутаты постараются договориться с Facebook, чтобы соцсеть сама регулировала эту зону. Похожие кейсы известны. В странах Ближнего Востока, которые находятся на последних местах в отчётах Reporters Without Borders и других организаций, следящих за состоянием свободы в интернете, Google и Facebook сотрудничают на условиях властей.

«Все законы сейчас, если их кодифицировать, направлены на один сегмент интернета, а именно — на соцсети, которые вызвали внимание Путина после массовых беспорядков 2009 года в Кишинёве, — считает Венедиктов. — Это были первые действия, когда они увидели, что именно социальные сети, а не вообще интернет, являются организаторами революционных действий».

По словам Венедиктова, Путин «пользуется интернетом как потребитель и человек, который видит в нём инструмент и считает зону интернета в основном зоной дезинформации и манипуляции». «Упорядочивание [хаоса] — это его позиция человеческая, истинная, честная, открытая, настоящая, — подчёркивает Венедиктов. — Настрой такой, что интернет — это политическое оружие. Запретить легче, чем разрешить, запретить легче, чем создать. Это философия. Можно ли назвать это стратегией? В моём понимании это не стратегия. Это арьергардные бои. Я говорю об этом собеседникам за стеной, а они отвечают, что „сейчас надо стабилизировать обстановку“».

Главное, что сейчас обсуждают в связи с принятыми поправками, — посягательство на свободу слова. По словам депутата Шлегеля, который уверяет, что не знал о блокировке «Граней.ру», всё это — малая часть того, что сегодня требует регулирования. «Вы живёте в Нарнии своей, я не против. В моей Нарнии это ничтожная часть процессов в Сети», — объясняет Шлегель.

Почему законы принимаются так быстро? «Противоречий возникает много, но они не выходят наружу, всё обсуждается внутри аппарата. Иногда решения, которые принимаются молниеносно, такими на самом деле не являются. Например, антипиратский закон обсуждался с 2009 года. Поэтому, когда его наконец решили принять, обсуждать уже было нечего», — комментирует депутат.

«Интернет — это политическое оружие. Запретить легче, чем разрешить, запретить легче, чем создать.
Это философия»

По словам Шлегеля, комитеты в Думе работают отдельно и могут не подозревать об инициативах коллег. Роскомнадзор регулирует потоки на внесение сайтов в реестр от нескольких ведомств в зависимости от того, к кому из них относится исполнение законов — ФСКН, Генпрокуратуре, Роспотребнадзору и отдельной внутренней комиссии. Все они существуют параллельно.

Часто законы, связанные с интернетом, принимают люди, которые им даже не пользуются. Это депутаты разных фракций и комитетов. «Бывает так, что закон принимает кто-то один, а оказывается, что за ним стоит другой. Я понимаю, что в данном случае эти люди являются субъектами, но частично и согласовывать этот вопрос надо не с ними, а с людьми, которые на самом деле в этой ситуации являются субъектами», — признаётся Шлегель.

Депутат объясняет, что многие поправки, которые принимаются, приходится дорабатывать. О своих дискуссиях с коллегами Шлегель говорит так: «То, что я думаю, и то, что я могу сказать по этому поводу, — это две разные вещи. Человек — достаточно сложное существо. Не всё то, что вы думаете, вы говорите даже близким. В политике всё это в кубе и квадрате».

Ещё один кирпич в стене

Интересно, понимают ли сторонники жёсткого регулирования интернета, что запреты можно обойти. «Никакие блокировки не приведут к тому, что вы не сможете получать информацию, — уверяет тот же Шлегель. — Игра в кошки-мышки никогда не закончится. Вы можете запретить пользоваться одним, а завтра появится новая технология». Похоже, в Кремле полагают, что пользоваться VPN-соединением или тем же браузером Tor способы лишь отъявленные бунтари.

Интернет-среда застыла в непонимании — единого лобби как не было, так и нет. Едва ли не единственным связующим звеном между индустрией и властью выступает Венедиктов. В прошлом году главный редактор «Эха Москвы», дающего высказываться как провластным спикерам, так и оппозиционерам, устраивал несколько встреч представителей Google, Mail.Ru Group, «Яндекса» и других компаний с Володиным.

«Они объясняли Вячеславу Викторовичу, что он рушит бизнес и делает российский сегмент интернета неконкурентоспособным, то есть действует в интересах иностранных компаний, которые занимаются IT-технологиями, — вспоминает Венедиктов. — Тот услышал и некоторые инициативы были остановлены. Но невозможно каждую неделю приводить к Володину представителей крупнейших компаний. Хотя я уже запросил несколько великих на неформальный завтрак с лидерами отрасли — Игоря Ивановича Шувалова, например».

Впрочем, эти встречи ничего не гарантируют. Когда Володин собирал главных редакторов интернет-изданий, он заверил, что всё останется на своих местах. Но через два месяца «Газета.ру» лишилась своего главреда, а позже из «Ленты.ру» выжали редакцию.

Последние месяцы интернет-индустрия живёт будто в тумане. Украинские события поляризовали не только общество, но и элиты, а также способствовали закручиванию гаек. Из последних новостей — блогеров с аудиторией более 3 000 посетителей в сутки приравняли к СМИ и пригрозили штрафовать за ложную информацию; иностранные сервисы обязали хранить информацию о пользователях не менее полугода — на территории России (компании пока ждут разъяснений Минюста на этот счёт).

«Мне всё время приходится слышать, что у власти есть план, стратегия, — говорит Антон Носик. — Люди пытаются выстроить последовательность принимаемых законов. Но это ошибка — причинно-следственной связи там нет. Власть пока сама толком не понимает, что именно она закручивает и к чему это приведёт».

В итоге взрослые люди, целая индустрия сидит и ждёт, пока придёт Годо, и, как пишут в пока ещё не цензурируемом журнале «Афиша», решительно непонятно, что с этим делать. 

«Власть пока сама толком
не понимает, что именно она закручивает и к чему это приведёт»