«Я работаю в Екатеринбургском цирке» Заведующая, дирижер, гардеробщик, дрессировщица и артистка балета — о жизни в цирке и уральском здании

Екатеринбургский Государственный цирк им. В.И. Филатова

Константин Бугров

Доктор исторических наук, научный сотрудник Института истории и археологии УрО РАН, профессор кафедры Истории России УрФУ

При плановой экономике сталинского СССР цирки стали государственными: организацию выступлений осуществляли региональные управления зрелищными предприятиями (УЗП). В 1930-х годах целый ряд цирковых зданий построили на Урале: это были однотипные деревянные постройки, предназначенные для выступлений гастрольных групп. Принцип гастролирования сохранялся даже тогда, до 1936 года по Советскому Союзу гастролировали иностранные труппы. То, что цирк в СССР был популярен — это ничего не сказать. В Свердловске деревянное здание по проекту конструктора Безухова построили в 1933 году: на углу улиц Розы Люксембург и Куйбышева (в 1976 году здание погибло при пожаре, — Прим. ред.). А до этого в городе работал цирк-шапито.

Первый капитальный цирк Свердловской области появился в Нижнем Тагиле в 1975 году: громадное здание возвели на набережной заводского пруда. Всего на Урале было пять аналогичных по величине проектов: в трех областных центрах — Екатеринбурге, Челябинске и Перми, а также в крупнейших промышленных городах — Нижнем Тагиле и Магнитогорске. Последние стали единственными городами России, которые получили собственные цирки, не являясь центрами регионов.

Барельефы цирка относятся к числу самых ценных монументальных работ в уральской архитектуре — каждый изображает момент циркового представления

Свердловский цирк открыли в 1980 году. Разработкой проекта руководил видный московский архитектор Юлиан Шварцбрейм, специализировавшийся в области зрелищных сооружений. Огромную роль в строительстве сыграл и директор стройки, а также будущий руководитель цирка — Феликс Лейцингер.

Лейцингер был профессиональным строителем, человеком трудной судьбы: его, ленинградского немца, в 1942 году по прогррамме трудмобилизации отправили в лагерь под Нижним Тагилом на строительство Новотагильского металлургического комбината. Именно он руководил строительством тагильского цирка, который впоследствии возглавлял до 1978 года. К прибытию в Свердловск он в совершенстве знал все практические тонкости эксплуатации циркового здания, и на этапе строительства внес массу предложений, которые улучшили проект.

Здание Екатеринбургского цирка уникально по двум причинам. Первая — знаменитый купол, напоминающий о работах бразильского архитектора Оскара Нимейера. Именно изящный, ажурный купол отличает его от других российских цирков. Другая черта, не менее важная, хотя и менее бросающаяся в глаза — барельефы, выполненные свердловским скульптором Анатолием Калашниковым, который также известен барельефами на Дворце Молодежи. Их двенадцать и они относятся к числу самых ценных монументальных работ в уральской архитектуре — каждый изображает момент циркового представления. Стоит обойти цирк кругом, чтобы увидеть их все: например, замечательного фокусника в цилиндре, мима с обезьянкой или гимнастку на коне. Одновременно со зданием цирка были выстроены и жилые дома для цирковых работников.

Михаил Голобородский

Кандидат архитектуры, профессор, заведующий кафедрой истории искусств и реставрации УрГАХУ

Над проектом нового цирка начали работать в 1970 — 1971 годах. Этим занимался институт «Гипротеатр» совместно со свердловским «Гражданпроектом», где я в то время работал. Зданию не сразу нашли место: изначально его планировали построить на противоположном берегу Исети — даже проводили геологическое исследование. Однако в это же время утвердили новый генеральный план города, согласно которому архитектурную доминанту следовало возвести на перекрестке 8 Марта — Куйбышева.

В 1972 году у нас прошла выставка, на которой главный архитектор «Гражданпроекта» представил первый вариант здания. Его архитектуру и сейчас определяют конструкции сверху, похожие на сферу. Тогда их планировали застеклить золотистым материалом, чтобы купол был прозрачным и светящимся. Однако от идеи отказались: она привела бы к снижению температуры внутри — стеклопакетов ведь тогда не было!

К этой «корзине» на канатах повесили шатер. Такие вантовые конструкции — это традиция шапито, они использовались и как средство художественной образной выразительности здания. Каркас не железобетонный — это металлоконструкция, которая после сборки была черной и графичной, смотрелось красиво.

Создатели проекта отказались от авторства: были обижены на то, как исказили идею

Нам как-то проводили экскурсию по уже достраивавшемуся зданию. Директор стройки говорил, что на месте манежа предполагалась сменная арена — на ледовую, песчаную, с водой и чашей, которая будет вращаться. Но этого в жизнь не воплотили. А создатели проекта отказались от авторства: были обижены на то, как исказили идею. Тем не менее, отмечу, что таких решений больше нигде нет — цирк в Екатеринбурге уникален. В 1960-1970 годы уже нельзя было четко говорить о стилях, но здание можно отнести к новой авангардной советской архитектуре.

После постройки оно продолжало меняться. В частности, когда прокладывали метро, рядом с трассой начала проседать почва. У многих зданий начались изменения в фундаменте. Так, на провисающих консольных конструкциях цирка появились трещины и просадки. Их сначала укрепили штабелем из железнодорожных шпал, а потом сделали опоры и застеклили. Из-за этого здание утратило эффектность, также скрылся вход внутрь. Выбелили барельефы, который создавали в немного неряшливой манере — «штукатурке на отлип», при которой образуется шершавая поверхность, впитывающая сажу и грязь. Сейчас, после очередной реконструкции, стало лучше. В эти же барельефы экс-директор хотел добавить цвета, однако ему не разрешили в администрации города.

Александра Зарятдинова

Заведующая исторической экспозицией цирка

В детстве я начала посещать Дворец Культуры Новотрубного завода в Первоуральске. Там работали пять коллективов, одним из которых был Народный цирк — место, где этому искусству обучались обычные люди и рабочие. В нем занимались порядка 360 человек в возрасте от 7 до 70 лет. Некоторый реквизит нам изготавливали на самом заводе — например, диабло (снаряд для жонглеров, — Прим. ред.). Лично я увлеклась акробатикой, воздушной гимнастикой и жонглированием. Все благодаря учителю и режиссеру коллектива — Эдуарду Пудлесу.

Цирк — это народное искусство. Помимо таких коллективов и филиалов Союзгосцирка, тогда же работали цирки на сцене. Они приезжали из Новосибирска, Ростова-на-Дону, Ташкента, Москвы и Ленинграда в сельскую местность. Ведь там жители не могли регулярно посещать крупные города ради представлений. Поэтому артисты приезжали к ним на автобусах и машинах.

После окончания школы я начала работать артисткой, преподавать в кружке, а после руководить коллективом. А впоследствии окончила училище культуры и искусства по специальности «Режиссер циркового отделения и организатор досуговой деятельности». Заочно получила корочки Ленинградской высшей профсоюзной школы культуры.

О работе

Стоит понимать, что Народный цирк — это не просто дополнительные занятия. Наш коллектив имел честь работать в старом свердловском здании на улице Куйбышева. В 1970-е годы мы успели отработать там три сезона. При этом речь идет о полноценных программах в два отделения. В программы вошли все жанры: гимнасты, жонглеры, акробаты-эксцентрики, фокусники и клоуны. Также мы участвовали в концертах и мероприятиях, которые организовывал завод.

В 1980 году Эдуарда Пудлеса пригласили в Свердловский государственный цирк, где он стал первым режиссером-постановщиком. А я переехала на Уралмаш и получила должность руководителя Народным цирком уже во Дворце Культуре этого завода. При этом постоянно общались с городским цирком: к нам на занятия приходили его артисты, а мы посещали его представления.

К этому времени я вышла замуж. Вместе с мужем мы выступали с акробатическим номером. Тогда в день на репетицию трюков уходило по девять часов. При этом мы много работали, в том числе преподавали. Пришлось постепенно отказываться от участия в представлении в пользу семьи.

Я люблю гулять — пройтись до Дендрария или просто по округе. Обедаю в буфете либо хожу в «Вилку-Ложку», которая находится недалеко от здания

В 2002 году я организовала Музей истории цирка в ДК «Уралмаш». На тот момент в коллекцию вошли 2,5 тысячи экспонатов — документов, фотографий, костюмов. Им заинтересовался экс-директор цирка Анатолий Марчевский, и в 2007 году экспозицию перенесли в это здание. С тех пор объем фонда вырос до 6 130 единиц хранения.

Я работаю каждый день, кроме понедельника, но с ненормированным графиком. Экспозицией занимаюсь сама. Меня всему научили в Музее истории при Санкт-Петербургском государственном цирке, а именно — как вести документацию, инвентарные книги, книгопоступление, как оформлять экспонаты. Тому музею 90 лет и там работают четыре человека, а я справляюсь одна.

О здании

Под музей мы получили часть здания из нескольких залов, а также кабинет на третьем этаже — информационный центр. В будние дни я в основном нахожусь там и работаю с документами, а в выходные открываю решетку на входе и общаюсь с посетителями цирка. В зале для них стоят декорации с представлений и мероприятий — например, бутафорские костюмы клоунов Олега Попова и Юрия Никулина, которые остались после фестивалей клоунов. А также подарки артистов: они видят нашу экспозицию и оставляют что-нибудь, чтобы мы про них тоже рассказали.

Информационный центр же работает в основном для сотрудников цирка. К нам часто приезжают дети и внуки известных артистов, и мы рассказываем об их родителях и бабушках с дедушками. Делимся фотографиями и записями выступлений.

О любимых местах

Я люблю гулять — пройтись до Дендрария или просто по округе. Обедаю в буфете либо хожу в «Вилку-Ложку», которая находится недалеко от здания.

Борис Важенин

Главный дирижер циркового оркестра

Я заслуженный артист России. В музыку пришел в 12 лет: учился играть на трубе в ДК «Эльмаш». А уже через два года поступил в музыкальное училище имени Чайковского. Меня обучал Матюшин Евгений Павлович — лауреат международных конкурсов.

На первом курсе я получил работу музыкантом в Театре кукол, а через год с помощью конкурса попал в оркестр Театра музкомедии. Так же через конкурс в 16 лет получил должности солиста и артиста в оркестре Оперного театра, который считался очень солидным. Естественно, попутно играл в различных джазовых оркестрах и ездил на международные фестивали — в Болгарию, Польшу, Югославию.

Из Оперного театра меня забрали на срочную службу в армию — в то время она длилась два года. Меня определили в оркестр при воинской части на улице Бебеля, так что после демобилизации, я заключил контракт и провел там еще 6 лет. Фактически я жил дома и приходил туда как на работу к 9 утра. Хотя иногда нас забирали на учения: вывозили в поле и тренировали, как обращаться с химзащитой.

В 1984 году контракт кончился. У меня уже были жена, ребенок, квартира, мощный опыт в профессии, и я решил пойти в новый цирк: сюда звали на должность дирижера, а не музыканта.

О работе

Цирк — это такое искусство, в котором собраны все жанры: и драма, и оперетта. Работа интересная и ее было много: мы приходили туда 6 дней в неделю, а на репетицию новой программы давали всего три дня. Фонограмму практически не использовали, оркестр был задействован по три часа без перерыва. Нормой ставили по 30 представлений в месяц, а мы исполняли по 50. Но и оплата была хорошей: в советские годы музыканты здесь получали в два раза больше, чем в филармонии. Даже в первый год работы — 200 рублей. Кроме того, были 13 и 14 выплаты в конце года.

Чтобы попасть в наш оркестр, следовало пройти конкурс. При таком графике мы не могли брать слабых музыкантов — время на подготовку просто отсутствовало. И у нас был пофамильный список людей, кого можно было пригласить на замену, если сотрудник заболел и не смог выйти.

Прокатчики программ предоставляют свои фонограммы для артистов, которые бывают некачественными. В этом случае я предлагаю заменить ее живой музыкой, но на это соглашаются все реже

В 90-е здесь, как и везде в России, начались проблемы. Иногда не выплачивали зарплату, мы постоянно подрабатывали. Например, я преподавал в школе искусств. Однако почти весь коллектив остался верен цирку. Если у нас и уходил кто-то, то только один человек за год, и зачастую по личным обстоятельствам.

Люди остаются здесь из-за здоровой обстановки в коллективе: мы хорошо друг друга знаем, понимаем особенности каждого и принимаем их. До февраля этого года в оркестре работали 17 человек, после роспуска стало 13 — саксофонисты, трубачи, тромбонист, клавишник, басист, гитарист и барабанщик. Остальных пока не приглашают.

Сегодня мы работаем только перед началом представления и в антракте. Прокатчики программ предоставляют свои фонограммы для артистов, которые бывают некачественными. В этом случае я предлагаю заменить ее живой музыкой, но на это соглашаются все реже.

О здании

В детстве я, естественно, посещал старый деревянный цирк. Однажды даже без спроса поехал туда сам, чтобы посмотреть программу иллюзиониста Эмиля Кио. А в 1965 году выступал там в качестве музыканта.

Новое здание мне очень понравилось. К тому времени я уже во всем разбирался и во время представления обращал внимание на акустику и постановку художественного света. Правда, у здания были и минусы: осенью мы могли репетировать в верхней одежде из-за поздней подачи отопления.

О любимых местах

Когда в цирке было по два-три представления в день, я обязательно выходил на улицу в перерывах. Просто гулял рядом со зданием или шел в парк. До сих пор люблю пройтись по мосту вдоль улицы Куйбышева.

Раньше у цирка была великолепная столовая, которую примерно в 1995-м году переделали в ресторан. До этого туда пускали только артистов и работников цирка. Меню было как в обычной советской столовой: тертая морковь и оливье, картофельное пюре с котлетой, борщ и другие блюда. Комплексный обед стоил рубль-полтора, что мы считали недорогим.

Лаура Барон

Артистка Росгосцирка

Моя семья родом из Тулы — небольшого, но важного в советские годы города. Я — дрессировщик лошадей во втором поколении. Мой отец Даниэль Барон начал путь с конного спорта. Позднее он познакомился с сыном дрессировщика Александра Колганова, под руководством которого увлекся джигитовкой — ездой на лошадях с акробатическими элементами. Впоследствии создал собственную труппу джигитов-наездников.

В целом, у меня был выбор, куда пойти после школы. Папа сам говорил, что можно поступить в техникум или университет. Но с другой стороны, цирковая жизнь очень замкнутая и заниматься чем-то другим уже не хотелось. Так что в 16 лет меня зачислили в Союзгосцирк и я два года стажировалась у отца в качестве ученицы.

О работе и лошадях

Отец постоянно ездил на гастроли, а семья вместе с ним. Поэтому каждые два-три месяца нас с сестрой зачисляли в новую школу. Менять их было непросто, однако нас спасало то, что в Советском Союзе была единая учебная программа. Куда бы я не поехала, отставала всего на пару дней и могла догнать.

Ухаживать за лошадьми нас не заставляли: это серьезное животное, которое требует внимания. Тренироваться получалось в основном летом, когда учеба не занимала большую часть времени. На занятиях отец был строг: «С лошадьми нельзя быть расхлябанными!». Конечно, бывали стычки, конфликты, слезы — но это как в спорте: работаешь на износ.

В воспитании животных самое сложное — это донести, что от него хочешь, они ведь не понимают язык. Поэтому ты объясняешь им все жестами и постоянным контактом

В 19 лет я начала выступать как артистка. Одно время пробовала себя в других жанрах, например, исполняла номер «Игра с хула-хупами», но в итоге вернулась к лошадям. Через несколько лет купила собственного коня — его звали Кавгун. Привезли мне его маленьким полуторогодовалым жеребенком.

В воспитании животных самое сложное — это донести, что от него хочешь, они ведь не понимают язык. Поэтому ты объясняешь им все жестами и постоянным контактом. При этом ни в коем случае нельзя злить животное. Папа во время учебы все время говорил: «Ты себя попробуй дернуть — больно или нет?». Если мне надо, чтобы конь поднял ножку, я ее легонько касаюсь. Он может ее едва подвинуть, но уже за это нужно хвалить.

А еще важно, чтобы животное тебе доверяло. Я всегда слежу, чтобы у моих лошадей была еда и подстилка из опилок в конюшне. Их содержат в цирках. А во время переездов помещают в специальные коневозки — обитые мягкими стенками прицепы для тягача. А мы садимся в «купе», которое позволяет наблюдать за животными во время поездки. Ковгун прожил со мной 24 года. Это как ребенка вырастить.

О свердловском цирке и городе

В Свердловск мы приехали после Омска, мне было 8 лет. В том городе была злая учительница, так что первое, на что я обратила внимание — замечательные педагоги. Остановились в гостинице «Свердловск», и кроме цирка и школы запомнился только новый каток, где я впервые научилась стоять на коньках.

Это был февраль, открытие нового здания. Все, что я помню — красивый, светлый, новый цирк. Он особенно впечатлял на фоне зимы, потому что вокруг некуда было идти гулять. Здесь состоялся мой дебют, правда, не в нынешней профессиональной деятельности. Директор цирка Феликс Лейцингер приставил меня к хору пионеров, которых пригласили, чтобы отметить открытие, и я подпевала. Отец участвовал в открытии номером «Высшая школа верховой езды». Тогда он работал на белоснежном жеребце по имени Тубус.

В следующий раз я приехала на Урал только в 2012 году. Конечно, на здании сказалось время, но в сравнении с многими другими цирками, оно находится еще в очень хорошем состоянии.

Арина Шумихина

Артистка циркового балета

Я родом из Омска, семья была из творческой среды: папа — музыкант. Его хороший друг работал барабанщиком в местном цирке, так что туда я с малых лет открывала дверь ногой и говорила: «На представление». Так же спокойно попадала во все городские театры, ведь везде узнавали.

В семь лет меня отдали учиться классической хореографии при Омском государственном музыкальном театре. Это были дополнительные занятия, которые я совмещала со школой. А вот после окончания 9 класса можно было поступить в училище при нем, где дети получают профессиональное образование. Однако конкурс я не прошла. Попыталась попасть в аналогичные учреждения Новосибирска и Перми, но также не вышло. В итоге вернулась домой и поступила в техникум рядом с домом, выучившись на специалиста по авиационным электродвигателям.

Я не танцевала порядка 4-5 лет, когда мне позвонил друг и позвал в Екатеринбург. Так и сказал: «Приезжай работать в цирк». А на все мои возражения заявил: «Ну ты же танцуешь».

Здесь мне, как и всем, нужно было пройти пробы. Помню, захожу в репетиционный манеж, а вид у меня «оторви и выбрось»: огромные ресницы и ногти, одета в майку и короткие шорты, а на ногах каблуки — как будто только из клуба вышла. А в балете, даже в цирке, нужно, чтобы все были одинаковыми: только красные ногти и помада, черно-белый макияж. Наш хореограф — очень сдержанная и воспитанная женщина, — смотрела на меня обалдевшими глазами. Поняла я это только спустя какое-то время.

Это был вторник. Меня попросили показать несколько движений — из вальса, народного, классического и современного танцев. Потом спросили, готова ли ехать дальше. Говорю: «Конечно, я же в цирк пришла»! И мне отвечают: «Отлично, значит в среду вы отправляетесь в Уфу».

С тех пор работаю уже 10 лет. Ребенка в цирке не воспитываю, хотя он здесь был: смотрел, как мы танцуем, и даже сам пытался повторить что-то. Зато привела в цирк маму: через год после меня она стала помощником дрессировщика и работала с собачками.

О работе

Я буквально сразу поехала на гастроли с программой, которой руководил сын нашего прошлого директора Руслан Марчевский. Работала на аттракционе «Иллюзион». В первый день мне вывезли огромный аппарат и сказали учиться работать с ним по видео. На тот момент нужно было за определенное время свернуться так, чтобы поместиться в куб со сторонами в 50 сантиметров. Потом его протыкали шпагами. Так прошло пять лет, после чего я ушла в балет.

Но даже в танцах пришлось все вспоминать заново. Ведь цирк — это совсем не театр. Например, здесь зритель тебя видит со всех сторон, ведь манеж круглый. А в театре только с одной. Кроме того, там между вами есть пространство, а тут тебя видно, как на ладони. Каждый номер требует новое настроение. Я могу выйти агрессивной под испанскую корриду, а в другой раз — порхающей бабочкой, легкой и воздушной. И бывает, что такие перепады ты переживаешь несколько раз за представление, меняя эти образы.

Мы танцевали с медведями, бобрами и гусями — чего только не было. Это самое тяжелое — подстраиваться под номер артиста

Конечно, здесь нет шедевральных па и мы не стоим на пуантах по три часа, но работа по-своему сложная: однажды я бегала рядом с тиграми. Надо было танцевать в их клетке на манеже и идти за кулисы, в то время как они наоборот шли на сцену. Это было очень страшно. В другой раз мы с балеринами заканчивали выступать и выбегали кабаны, которых нужно было кормить. А так мы танцевали с медведями, бобрами и гусями — чего только не было. Это самое тяжелое — подстраиваться под номер артиста. К нам приезжал «Цирк на воде», по программе которого пришлось на каблуках и в объемном костюме танцевать в вольере. Со мной была напарница, с которой надо было уместиться на участке в 30 квадратных сантиметров.

Цирк — это целый мир, в котором есть свои правила, традиции, приметы. Например, нельзя переходить дорогу артисту, который собирается на сцену, нельзя щелкать семечки, трогать чужой реквизит и сидеть спиной к манежу. Хотя они оправданы. В частности, последняя не совсем примета — это, во-первых, неуважение к артисту, который работает на сцене, а во-вторых, техника безопасности.

Недавно я также стала заниматься детским аквагримом: подрабатываю между выходом на манеж. Стойка находится прямо в холле, рядом с гардеробом. Увлеклась этим также случайно: сначала зазывала подруга, но я отказывалась — кисти почти не держала в руках, никого, кроме себя не красила. А потом, во время всемирного клоунского фестиваля меня поставили туда со словами: «Рисуй, девочка не вышла!». И я справилась, хотя впервые видела примеры работ.

О здании и любимых местах

По фото сложно понять, каким этот цирк был раньше. Но я видела его на пике красоты в постсоветское время — украшенным, с кучей детей. И хотя долгое время в системе Росгосцирка он считался лучшим в России, зданию слишком много лет. Сегодня мне больше нравятся Большой Санкт-Петербургский государственный цирк, а также учреждения в Нижнем Тагиле и Омске. Последний как раз недавно отреставрировали. Теперь жду, когда красоту наведут здесь.

Когда я только начинала работать, моим любимым местом в здании был зрительный зал. Садилась на 10 ряд и смотрела буквально каждый номер, который могла в перерывах между собственными выступлениями. Было интересно смотреть, как работают люди, и какая в этот момент создается атмосфера. Продолжаю эту традицию, хотя конечно, артисты пошли по второму-третьему кругу.

Николай Брижак

Инспектор манежа

В молодости меня призвали в армию и направили служить в Кишинев. Там я познакомился с парнем, который раньше работал в цирке. Он рассказал, как это было интересно, и мы даже сходили в местный цирк, где смогли попасть за кулисы. В итоге он дал мне контакты и сказал звонить, если захочу попробовать. Так я попал на свою первую работу в этой среде.

Это произошло в 1986 году. Я стал работать униформистом в цирке Гомеля. Обслуживал программы, которые там проходили – ставил и убирал реквизит. Через полгода получил работу ассистента дрессировщика. У нас был номер с 30 домашними кошками. Самым сложным оказалось приучить их к манежу – кошки очень пугливые животные.

О дрессировке

После этого я занимался разными номерами, а в 1994 году начал работать с бурыми медведями. Иногда они попадают в цирк через охотников. Те ловят их в дикой среде или же убивают мать в сезон охоты, а медвежат пытаются пристроить. Такие предложения часто поступают в цирки Сибири: в Кемерово, Красноярска, Новокузнецка, ведь их там больше водится.

В цирки берут только маленьких и выкармливают медвежат как детей: кормят молочной смесью и кашкой из бутылочки каждые два-три часа. Они растут и начинают привыкать к тебе как к родителю. А также к каким-то командам, распорядку. Ты тоже к ним присматриваешься, ведь у всех разный характер и способности. Иногда они даже сами подсказывают, что могут сделать, а что непосильно. В этом воспитании участвуют и артисты, и ассистенты с дрессировщиками.

О работе

В конце 1999 года или в 2000-м я сменил профиль и стал артистом. У нас был совместный с женой номер, основанный на иллюзионной трансформации. Туда входили фокусы и смена костюма: например, я закрываю туловище супруги платком, убираю его, а на ней – другое платье!

Однако в 2003 году у нас родился сын и ездить в гастроли стало тяжело. Тогда мы решили остановиться в Екатеринбурге, а я получил должность инспектора манежа.

Я обязан встречать артистов, помочь им разгружать реквизит, выделять им гримерки и помещения для животных. И провожу инструктаж, когда речь идет о номерах повышенной опасности, в числе которых связанные с воздухом. Также я присутствую на каждой репетиции и представлении, чтобы контролировать ситуацию. Например, слежу, чтобы люди не ходили рядом с вольерами с дикими животными.

Какие-то опасные случаи у нас не происходили, животные не сбегали. Правда как-то однажды лошади самовольно покинули манеж, потому что за ними не наблюдали во время репетиции. Но даже тогда они просто вернулись в стойло.

О здании и любимом месте

Впервые я увидел Екатеринбургский цирк в 1997 году. Он был современным и очень комфортным, даже считался престижным среди артистов.

Обычно, если я не в манеже, то нахожусь в рабочем кабинете — там у меня все документы и вещи. Но иногда захожу в музей на втором этаже. Смотрю там афиши и фотографии с артистами, которых раньше встречал в других цирках во время гастролей. Они иногда передают музею свои костюмы, но я не стал: надеялся, что вернусь на сцену.

Олег Черноскутов

Сотрудник гардероба

Первым цирком, который я увидел воочию, стало деревянное здание на улице Куйбышева. Чтобы посмотреть представление, мы несколько часов ехали в Свердловск из поселка под Асбестом. Правда, воспоминаний об этом практический не осталось.

В это здание я впервые пришел, когда уже учился в вузе на горного инженера. Сначала как зритель. Потом от друзей узнал, что можно подзаработать в гардеробе: туда специально набирали сильных молодых ребят, которые бы могли дать отпор хулиганам. Раньше здесь решетки не было и во время концертов и других мероприятий нетрезвые молодые люди пытались перепрыгнуть за стойку и что-нибудь забрать.

Мешали им это совершить студенты близлежащих университетов — Горного института и СИНХа. Всего в штате гардероба работали 18 человек. Они посменно выходили шесть дней в неделю, кроме понедельника. Тогда в будние дни показывали одно представление, в выходные — три.

Здесь я провел следующие три года. После выпуска из института в 1986 году по распределению уехал в Казахстан. А в 1992 году там закрылась шахта, на которой трудился, и я вернулся, чтобы работать здесь. Но и местные предприятия переживали кризис. Так в 34 года я вернулся на прежнюю должность в цирке. Он уже работал только по выходным.

О работе

В будни я работаю начальником ОТК на предприятии, а сюда прихожу скорее по привычке. Мне нравится, что здесь нет текучки кадров и слаженный коллектив, а также спокойно, есть возможность посмотреть представление, удобный график. Мы приходим за час до начала представления и уходим, когда расходятся люди.

Тем не менее, в этой работе есть свои особенности. Мы материально ответственны за имущество посетителей. Поэтому Анатолий Марчевский никогда не следовал принципу «незаменимых людей нет»: на эту работу берут строго знакомых нам молодых людей, которым можно доверять. Лично я сюда привел своих сыновей и племянника: они тоже окончили университеты и приходят подзаработать. Получилась своеобразная династия.

Меня смущает сформировавшийся рынок внутри цирка: раньше такое позволяли только артистам из-за низких заработков, а торговцев игрушками гоняла милиция. Сегодня же все заставили неизвестные люди с мигающими игрушками

Сегодня в гардеробе работают 12 человек. Все они прошли инструктаж. В основном в него вошли советы. Например, не надо всей семье выдавать номерки— их неудобно носить, а значит легко потерять. Лучше повесить всю одежду рядом и дать один. Нам, как и всем сотрудникам, нужно быть приветливыми: если ребенок расплачется, нужно его успокоить, рассмешить, узнать, что случилось.

Здесь я познакомился со многими артистами. Иногда они зовут к себе, например, униформистом. Это работники, которые обслуживают арену во время репетиций и выступлений. Но такая работа требует больше времени — мне не подходит. А как-то у нас работали братья-близнецы, и их к себе в труппу приглашал иллюзионист Эмиль Кио.

О здании и цирке

Здесь многое изменилось с моих студенческих времен. Нравится, что отремонтировали холл, хозяйственные постройки вроде конюшен и зрительский зал — там полностью заменили сиденья, а арену утеплили.

Однако меня смущает сформировавшийся рынок внутри цирка: раньше такое позволяли только артистам из-за низких заработков, а торговцев игрушками гоняла милиция. Сегодня же все заставили неизвестные люди с мигающими игрушками.