Как Вадим Германов открыл детскую «Рок-школу» И везет детей выступать на «Дикой мяте»

Как появилась школа

Я обыкновенный учитель музыки, вышедший из советского Дома культуры, — типичная история. Когда я перебрался в Москву, то увлекся ведением корпоративов и отошел от преподавания. Но на этих корпоративах почти всегда были дети, и меня часто спрашивали, что интересного можно с ними сделать. Так появились маленькие детские группы: сначала только на свадьбах, потом на других мероприятиях. А потом мне как-то позвонили мои знакомые и спросили, могу ли я организовать семейную группу. И я согласился. Мы поехали в магазин музыкальных инструментов — это было целое приключение, — купили барабаны, гитары, привезли к ним домой, подняли на верхний этаж и начали репетировать. Самое первое наше занятие началось с того, что они говорят мне: «Давай сыграем песню „Seven Nation Army“ (The White Stripes. — Прим. ред.)». А я спросил: «Зачем нам ее учить? Давайте лучше напишем свою песню. Пусть она будет совершенно дурацкой, но это будет чистое творчество и самодеятельность». И да, мы в результате написали очень смешную песню с примерно таким припевом: «Мы на свете лучше всех, и нас всех ждет успех».

Так получилось, что с этой семейной группы и с этой песни все началось: ребята с ней успешно выступили, всем очень понравилось. Тогда я понял, что дети со своими песнями — это не просто умилительное зрелище, а музыкальный продукт, который может быть востребован. И я не ошибся.

Да, есть очень важный момент: школа называется «Рок-школа Вадима Германова», и может показаться, что я хочу войти в историю. Но это вообще не так. Я хочу сразу пояснить: меня уговорили друзья. Мы решили назвать школу моим именем — как, например, «У Палыча», — чтобы это было такое семейное, теплое название: школа, где все по-домашнему и сам основатель тоже тут.

Почему дети не играют с родителями

Кстати, семейные группы часто разваливаются из-за того, что дети не хотят играть с родителями. Когда дети чувствуют, что у них пошла своя рок-н-ролльная волна, они начинают отлынивать от занятий: с родителями рок-н-ролл не получается. Я не знаю точно, но, думаю, это происходит потому, что детский образ мысли кардинально отличается от взрослого. Например, недавно одна из наших учениц сочиняла песню. Я спрашиваю ее: «Ты про что хочешь написать песню?» Она говорит: «Я хочу про то, как у вороны родились щенята». Я говорю: «Хорошо, вот первая строчка: „У вороны родились щенята“, а дальше что?» Она мне: «А дальше ворона спрашивает у щенят: „Почему вы не телята?“» Я говорю: «Ладно. Поехали дальше. А какой пропев?» Она: «Ну припев такой: „А телята сказали вороне: мы же не кони“».

Эту детскую логику очень сложно имитировать. А родители никуда не могут деться, чтобы не участвовать вот в этом творчестве. Так или иначе они какое-то слово исправят или скажут ребенку: «О чем ты говоришь? Так не бывает. У вороны должны родиться воронята. И вообще, веди себя хорошо, положи руки на колени». И дети рядом с мамой или папой, как мне кажется, понимают, что им не дадут заниматься творчеством. Поэтому саботируют репетиции.

Дети рядом с мамой или папой, как мне кажется, понимают, что им не дадут заниматься творчеством. Поэтому саботируют репетиции.

Чем артисты отличаются от музыкантов

Моя дочь семь лет занимается в обычной музыкальной школе и примерно полтора года играет у нас в группе. Но на отчетном концерте в школе и на сцене это два совершенно разных человека. Вот, к примеру, она выходит выступать на фортепиано. Садится так, как ее научили, с ровной спиной, и начинает играть. Можно сказать, что она артистка классического жанра. Но в этом жанре она как в лифте — застряла, и все. Ни на какую эстраду дочку с этим фортепиано не вытянешь. Да, в освещенном помещении с колоннами, где все сидят чинно, благородно, такой ребенок, конечно, выступит. Но если мы говорим про любой эстрадный жанр, тем более про рок-музыку, то это не артист. Этот ребенок в музыкальном смысле слова, безусловно, музыкант, у которого есть техника исполнения, соблюдение темпа, ритма. Но на него никто смотреть не будет, потому что это неинтересно.

На сцене должен выступать артист. И методика нашего обучения очень простая, хоть и пугающая. Но она приносит хорошие результаты. Перед самыми первыми выступлениями наших детей у нас постоянно возникали сложные разговоры с родителями. Когда мы говорили, что завтра у их ребенка концерт, то родители удивлялись и спрашивали: «Какой концерт? Ребенок играет на гитаре вот этим пальцем, потом они играют один аккорд. Что это за чукотские напевы и почему вы хотите, чтобы с этим ребенок выходил на сцену?»

Получается, что мы предлагали родителям выпустить детей на сцену не музыкантами. И родители задавали справедливые вопросы: «Зачем вы моего ребенка позорите?» Нам было очень сложно с такими родителями общаться, потому что мы не могли привести им хоть какие-то аргументы.

Сейчас этот разговор стал проще. Мы говорим: «Вот, пожалуйста, смотрите видео с живого выступления. Там дети, которые еще играть не научились, поэтому они играют слабо — да вообще они просто маленькие еще, им по пять лет. Но они прыгают на сцене, обращаются к зрителям. Барабанщик, например, пытается подкидывать палочки. И если палочка улетела, он достает другую. Они смотрят зрителю в глаза, чувствуют себя на сцене комфортно». То есть мы объясняем родителям, что ребенка нужно сначала сделать артистом, а уже потом музыкантом. И ни в коем случае не в обратном порядке. Потому что, становясь музыкантом раньше, чем артистом, ты зажимаешься, скрючиваешься, и потом тебя уже не вернешь обратно.

Как учат в рок-школе

Я не хочу ругать классическую школу. Я просто хочу сказать, что классическая и эстрадная школы — это разные вещи. Самое важное, что мы делаем в нашей школе, — разрешаем детям сочинять песни, потому что больше это делать негде. В той же музыкальной школе программа обучения не менялась уже лет сто, и очень редкие педагоги дают ученикам произведения современных композиторов, а о собственном сочинительстве речь вообще не идет. А как выражать свои мысли и эмоции, если тебе нельзя сочинять?

Второй момент — мы ждем, когда дети сами захотят учиться музыке: нотной грамоте, сольфеджио, игре с метрономом. Ведь все эти вещи — это очень взрослая история. Взрослый говорит: «Так, ну-ка давай, тут все серьезно. Учи ноты, ритм. Вот это ми, ты понял? Запомнил, где ми?» Дети не воспринимают такой формат обучения, он не про детскую непосредственность вообще. Но вот когда несколько наших групп едут куда-то выступать, и там младшие видят, что другие ребята играют лучше, что у них техника исполнения другая, то потом они приходят на занятие и говорят: «Слушайте, а можно нам ноты, пожалуйста? Вот где ми? А можно метроном, потому что во втором куплете мы замедляем темп и наш преподаватель ругается. Мы на концерте замедлили, и нам хлопали меньше, чем другой группе». То есть история с обучением становится детской. Ребенок вдруг осознает, что ему нужны ноты, потому что он не может на концерте нормально выступить и другой группе хлопают больше. Так обучение музыке начинается по запросу ребенка: он понимает, что учит ноты не просто так, потому что мама сказала, а потому, что он артист и ему хочется хорошо выступать.

Более того, мы следим, как наши дети учатся в обычной школе. Если группа становится востребованной и ребят зовут на выступления или съемки (а один съемочный день — это часов десять), продюсеры всегда спрашивают, не двоечники ли наши артисты. Потому что дети, которые готовятся серьезно работать — а это гастроли, записи, съемочные дни, то есть постоянная загрузка и прогулы школьных занятий, — должны хорошо учиться.

Кто работает в школе

К работе с детьми мы допускаем только тех преподавателей, которые играют в более-менее известных группах — это, например, «Ночные снайперы», «Крематорий», «Звери», «Конец фильма». Если преподаватель хороший, но не выступает с группой на сцене — он категорически у нас не может работать. Почему мы не допускаем до детей преподавателей без опыта работы на сцене? Потому что мы воспитываем артистов, а как преподаватель, который работает только с музыкой, может вырастить артиста?

Быть артистом для ребенка — это не только сценическая, но и творческая история. Это история его жизни и судьбы. Наша задача состоит в том, чтобы наши маленькие артисты выступили с успехом на сцене. Дети смотрят на своего преподавателя и понимают: если что-то идет не так, нужно всегда оставаться артистом. А что такое артист на рок-сцене? Это человек, который, выступая, ведет себя так, как будто вы его близкие родственники и друзья. А когда артист выходит, а в зале все чужие для него, начинаются проблемы.

Становясь музыкантом раньше, чем артистом, ты зажимаешься, скрючиваешься, и потом тебя уже не вернешь обратно.

Как сочинять песни

Нашим ученикам постоянно нужны новые песни для выступлений. При этом имитировать детскую логику, ритмику и рифму невозможно. Дети должны понять саму кухню, понять, как делается песня. Для начала важно сказать ребенку, что то, что мы сочиняем, — это не песня, ее никогда и нигде не будут петь. Следующий момент — песня должна начать существовать без музыки и без слов. Потому что песня — это движение чувств. Не получится сочинить песню без чувства. Дети, как правило, сочиняют веселые песни: мы работаем со смехом и с абсурдом. Как это происходит? Например, мы рассказываем детям историю про веселые пирожки, которые нельзя есть, потому что они друзья. Дети смеются, начинают эту тему развивать, наполнять подробностями — и вот песня уже практически появилась, есть сюжет, идея.

Теперь дело за рифмами. Историю с рифмами мы показываем как конструктор, где детали просто совпадают по цвету. Сначала мы сами предлагаем рифмы: «человек-паук — паутина из рук» или «человек-паук — ты мой друг». Довольно быстро дети, если им комфортно, начинают придумывать рифмы сами: как про ворону и щенят, например. Или у наших детей есть песня про то, как они выложили клип на ютьюбе, а им поставили дизлайк:

Ставь нам лайки, лайки,

Не ставь нам дизлайки!

Ты же знаешь, что будет за дизлайк?

Бан за дизлайк!

Опять же важно говорить детям, что мы сочиняем ни в коем случае не настоящую песню. Причем это касается и детей, и взрослых: человек так устроен, он хочет сразу что-то шедевральное. А мы учим детей сочинять черновики. Сочини 100 плохих песен — одна из них станет хитом. Мы говорим: «Давай как будто бы сочиним песню, понарошку, такой черновик, не понравится — выбросим». Мы просим ребенка сочинять плохие песни, чтобы снять с него груз ответственности и дать ему спокойно поиграть в этот конструктор из слов.

Наша технология сочинительства, конечно, странная, причудливая, но, извините, у нас песни в ротации, и эти песни успешны. И мы уже эту технологию можем защитить. Раньше мамы заходили к нам и говорили: «Что за ерунда, как такое можно петь со сцены?» Или мама могла зайти и сказать: «Я сочинила песню». То есть родители приносили песни и хотели, чтобы мы их пели. И мы с ними воюем именно потому, что написать детскую песню взрослый не может — это будет жалкая пародия.

Про Россию и Запад

Может быть, это затасканный разговор, но тем не менее он необходим. Я очень люблю русский язык. Когда был ребенком, я гораздо раньше всех своих сверстников перечитал школьную программу: ту же «Войну и мир», например, вообще лет в восемь. Для меня русский язык — это прямая трансляция вселенского радио. Наш язык — это такой космический выпрямитель мозгов. Ты говоришь на русском языке, и он сначала выпрямляет твои мысли, а потом твои поступки. Разговаривая на правильном русском языке, ты можешь решить все свои бытовые проблемы. В этом смысле я патриот на 150 %.

Что я хочу сказать про Запад? Там есть одна простая вещь: по закону в каждой школе должен быть ансамбль. Возьмите, к примеру, США: это тысячи школ, в которых есть детские группы. И если ребенок захотел заниматься музыкой, он идет, покупает гитару и играет в этом ансамбле. Сравним теперь с тем, что у нас. В России средний возраст, когда подросток начинает сочинять песни, — 17 лет. Просто вдумайтесь: это цифра, которая отбрасывает наших детей на годы и десятилетия от шоу-бизнеса. То есть в России музыка — это не бизнес, а творчество и хобби.

Я смотрю на Запад как на место, которое мне в целом не очень нравится. Но вот то, что там дети с малолетства играют, дает хороший результат. И когда мы говорим про западных музыкантов, то все они начали играть в очень раннем возрасте. И это не просто какое-то везение: повезло, стали «Металликой» — это люди, которые играют как роботы, как машины. Их живые выступления иногда невозможно отличить от студийной записи. Нам до этого еще далеко.

Про фестивали и «Дикую мяту»

В России много рок-фестивалей: «Нашествие», «Доброфест», «Мото-Малоярославец», «Дикая мята». Правда, на всех этих площадках детей еще два года назад не было: в силу ряда причин российские фестивали — это абсолютно не детская история. Но вот в прошлом году наши дети выступили на разогреве у «Алисы» на «Мото-Малоярославце», потом на «Рок-Йолке» от Kids Rock Fest. Несмотря на то что это семейный фестиваль, до нас там практически не было детских групп именно с песнями собственного сочинения. А уже этим летом мы будем выступать везде, и на «Нашествии» тоже. Но оттого, что мы привезем детей на «Нашествие», этот фестиваль, конечно, детским не станет — это просто будет маленькая история о том, что дети тоже могут качать по-настоящему.

Что касается «Дикой мяты», то это единственная площадка, где будет отдельная детская сцена. Вообще «Дикая мята» — это фестиваль, который никогда не принимал никакие детские ансамбли, потому что дети приезжали с песнями, которые сочинили взрослые. Что, как мы уже разобрались, в корне неверно. И вот сейчас есть мы, наши дети, которые сами сочиняют песни и чувствуют себя на сцене как рыба в воде. Наши детские группы постоянно выступают: на мероприятиях «Аэрофлота», «Газпрома», недавно их позвали в проект «Лучше всех» на Первом канале, и для них сцена «Дикой мяты» — это возможность раскрыться, оторваться максимально. Андрей (Клюкин, продюсер «Дикой мяты». — Прим. ред.) — идеолог в этом плане, он делает абсолютно европейский фестиваль — семейный, в том числе такой, где для детей есть целый детский городок. То есть на этом фестивале все будет по-настоящему. Это будут не какие-то дети, которые выступают как обезьянки перед какими-то взрослыми, это будут дети в своем безусловном детском мире: одни — артисты на сцене, другие — зрители.

Еще один момент, очень важный: на эту детскую сцену мы зовем всех детей, которые хотят выступить. Это такая история про «Алло, мы ищем таланты». Нам как детской рок-школе очень одиноко, мы хотим найти единомышленников, поэтому нам нужны новые герои.