В понедельник, 16 июня, Москву покинул настоятель англиканской церкви Святого Андрея преподобный каноник отец Саймон Стивенс, который прожил 15 лет в двухэтажном пасторском домике в Вознесенском переулке. Отец Саймон служил англиканским настоятелем России, Украины, Польши и Монголии и выполнял обязанности специального представителя Архиепископа Кентерберийского перед Русской православной церковью. Сейчас, в 73 года, он уезжает на Соломоновы острова, чтобы продолжить своё служение. Александра Шевелева поговорила с каноником накануне его отъезда.

 

 

— Вы приехали в Москву в 1999 году. Как так получилось? Как вы сюда попали?

— Я 17 лет прослужил капелланом на Королевском военно-морском флоте Великобритании, два года проработал в Испании, а затем мой архиепископ направил меня в Москву. Возможно, он думал, что раз я морской офицер, человек военный, значит смогу приспособиться и к местным погодным условиям, и к дорожной обстановке. Семнадцать лет в море то мы преследовали русских, то они преследовали нас. Поэтому оказаться в самом центре Москвы, в трёх кварталах от Кремля, было для меня удивительным. Я прилетел ночным рейсом, никогда до этого не был в России, и у меня не было здесь знакомых. А потом незнакомые лица стали друзьями, а друзья стали семьёй. Это удивительная трансформация, которая всегда случается с нами в новом месте. Я не могу комментировать политический режим по очевидным соображениям, но я люблю этот город и люблю его жителей.

— Кто составляет ваш приход?

— Церковь Святого Андрея — это англиканская церковь, которая действовала в Москве на протяжении 400 лет. Всё началось с того, что Иван Грозный и Елизавета I подписали соглашение о том, что здесь будет приход для британских купцов. Сегодня наш приход интернационален — это люди более чем из 40 стран, разных ветвей христианства. Мы делаем так, чтобы они чувствовали себя здесь как дома.

Я не могу комментировать политический режим
по очевидным соображениям, но
я люблю этот город
и люблю его жителей

 

Про женщин-епископов и отношения с РПЦ

— Вы являетесь представителем Архиепископа Кентерберийского перед РПЦ. Что это значит?

— Это значит, что я обсуждаю с Патриархом Московским и всея Руси его соображения о том, что церкви следует и не следует делать.

— Ваши отношения как-то менялись со временем?

— Сейчас Церковь Англии думает о том, чтобы разрешить женщинам становиться епископами. Русская православная церковь не то чтобы считает этот вопрос противоречивым — для неё этого просто не может быть, поэтому действия Церкви Англии вызывают у РПЦ глубокое огорчение. Важно, что я как представитель своей церкви могу обсудить с патриархом или с его представителями такие напряжённые вопросы. Когда мы перестаём разговаривать друг с другом — это проблема. Когда мы говорим друг с другом — проблемы разрешимы.

 

 

Про Мать Терезу и Маргарет Тэтчер

— Я читала, что вам посчастливилось познакомиться с Матерью Терезой. Это так?

— Да, до того как я попал на флот, я провёл год с Матерью Терезой в Калькутте. Мы ухаживали за больными и умирающими. Там было два дома — для мужчин и для женщин, — и оба были заполнены волонтёрами. Мать Тереза нами руководила. Большинство из нас никогда прежде не были в Индии, жара там была невыносимой, было очень тяжело. Однажды я готовил тело умершего, и ко мне подошла Мать Тереза. Она положила свои маленькие руки на мои и показала, как обмывать тело. Мать Тереза, конечно, была удивительным человеком. Из-за жары мы вставали в шесть утра, молились (Мать Тереза молилась с нами), завтракали и начинали работать.

— Вы ещё и с Маргарет Тэтчер успели встретиться, да?

— Когда я служил капелланом на флоте, я встречался с разными удивительными людьми, в том числе с ней. Маргарет Тэтчер сказала мне: «Вам следует спать не больше четырёх часов ночью». Я спросил: «Почему?» — «Я редко когда сплю четыре часа, и вам следует поступать так же». Маргарет Тэтчер, конечно же, была настоящим трудоголиком.

 

 

Про жизнь в Москве

— Вы прожили в Москве 15 лет. Как изменился город за эти годы? Что вам запомнилось?

— Прежде всего аэропорты. Когда я первый раз приехал сюда, не было никакого «Аэроэкспресса» и добраться до города было настоящей проблемой. Может быть, я покажусь слишком политичным, но с 1999 года, когда президент Ельцин представил Путина, аэропорты начали меняться. Сейчас они people-friendly. Раньше дорога до аэропорта была каким-то кошмаром.

— Вы живёте в самом центре, московская жизнь 24 часа бурлит вокруг вас. Что вам нравится и не нравится в ней?

— В первую очередь я моряк, который служил на флоте. Я тоскую по океану, который в тысячах миль от меня. Живя в самом центре Москвы, я никогда не видел рассвет или закат. Я видел только отражение солнечного света в стёклах зданий. Я люблю Москву в праздничные дни. Несмотря на то что Москва огромный и очень шумный город, в эти дни она становится очень, очень тихой. Летом Москва превращается в очень милый город, потому что все уличные кафе открывают веранды. Я очень люблю есть на открытом воздухе.

В первую очередь я моряк, который служил на флоте. Я тоскую
по океану, который
в тысячах миль от меня

— Это было ваше решение — покинуть Москву?

— Нет. Я прожил здесь 14 с половиной лет, и теперь на моё место приедет новый человек. А я поеду осенью на Соломоновы острова. Там и цунами, и вулканы, и землетрясения, но это меня вдохновляет.

— Что вы считаете своими главными достижениями за эти 15 лет?

— Не мне судить. Кто-то даст мне положительную оценку, кто-то отрицательную. Я считаю одним из своих главных достижений то, что мне удалось сохранить здоровье, несмотря на превратности погоды, и обзавестись большим количеством русских друзей. Я не православный, и им приходилось находить общий язык с англиканским священнослужителем.

 

 

 Про колокола, которых нет

— Правильно ли я поняла, что англиканской церкви запрещено иметь действующие колокола?

— Сейчас мы используем колокольню как библиотеку. У нас 10 тысяч книг по теологии, которые могут использовать англиканские, католические или православные студенты-теологи.

— Эти колокола вообще существуют?

— Нет. Их так никогда и не сделали. Может быть, когда-нибудь в будущем. В церквях вокруг нас довольно много колоколов. Однажды в воскресенье ко мне пришли постояльцы соседнего отеля жаловаться на колокола. А я говорю: «У нас нет колоколов! Идите в православную церковь, которая прямо за углом».

 

 

О студии грамзаписи «Мелодия»

— Что происходит со зданием церкви? В каком оно сейчас состоянии?

— Мы только что подали ещё одну, последнюю заявку на оформление здания в собственность. Когда королева Елизавета приезжала в Москву в 1994 году, премьер-министр Черномырдин сказал, что здание англиканской церкви принадлежит ей. Но это был лишь пиар. Мой предшественник двадцать лет потратил на то, чтобы вернуть здание англиканской церкви. Церковь очень плохо содержалась студией грамзаписи «Мелодия», которая располагалась здесь в советское время. Они использовали помещение для звукозаписи (здесь записывали, например, Ростроповича), но не выделяли деньги на реставрацию. Теперь нам нужно по крайней мере 8 миллионов фунтов стерлингов на реставрацию. Но мы не можем начать собирать средства до тех пор, пока здание нам не принадлежит. Я надеюсь, что в этом году правительство нам, наконец, скажет, что, допустим, через двадцать лет мы сможем снова владеть зданием.

— То есть вопрос собственности до сих пор не решён?

— Само здание церкви принадлежит федеральному правительству, мой дом принадлежит городским властям, и в наши отношения вплетены многочисленные агентства и комиссии. Мы говорим: «Мы построили эту церковь, пожалуйста, верните её нам». Когда я разговаривал с патриархом, он мне сказал, что в России много церквей, которые не возвращены в собственность РПЦ. Он убедил меня быть терпеливым. Я стараюсь.

 

 

О традиционных ценностях 

— Что вы думаете про поворот россиян к традиционным ценностям?

— Когда я хожу гулять в парк или на Красную площадь, я вижу семьи, которые гуляют все вместе: с бабушками и внуками. И я бы сказал, что вот это чувство семейственности в Москве намного сильнее, чем в Лондоне, например.

— Я имею в виду эти разговоры о том, что гомосексуальность — это грех, западный мир порочен, а у России свой особый путь поиска национальной идентичности, который сопряжён с традиционными патриархальными ценностями.

— Я здесь не большой эксперт, потому что я не россиянин, а иностранец. Но я бы сказал, что под влиянием телевидения, интернета и Facebook мир становится всё меньше. Мы все подвергаемся воздействию того образа жизни, который я бы назвал спорным, в том числе я имею в виду и гомосексуальность, которую вы упомянули. Однополые браки — это очень спорное дело. Их легализация огорчает многих людей, в том числе московского патриарха.

Многие смотрят на Запад и считают западные страны слишком легкомысленными. И тут я должен сказать, что я, конечно, слышу ваши опасения, но ваши слова ничего не изменят. Это нельзя остановить, как нельзя остановить прогресс. И сегодня Америка и ценности отдельной личности, которые она пропагандирует, лидируют, находятся в авангарде социальной революции. И это сложная роль.

 

 

Фотографии: Миша Федоров