Бельвиль, иммигрантский квартал The Village продолжает серию материалов о городских районах и кварталах, не похожих на другие. В новом выпуске — Бельвиль, квартал иммигрантов и граффити в Париже.

Если бы не знающий города человек попал в Бельвиль сразу с трапа самолёта, то его, пожалуй, ждало бы разочарование или даже лёгкий шок от этого «неумытого Парижа». Про «красивый город» (а именно так с французского переводится «Бельвиль»), где кошерные кафе соседствуют с вьетнамскими забегаловками и польскими мясными лавками, редко рассказывают в туристических путеводителях. Такая романтика парижской повседневности понятна разве что самим французам.

Китайская экспансия

Квартал Бельвиль, некогда бывший рабочим предместьем, расположен на востоке французской столицы, у подножия одноимённого холма. В черту города, по парижским меркам, он вошёл недавно, в 1860 году. Став частью Парижа, бывшее селение практически не изменило своего пролетарского облика — поменялись только лица его жителей.

История этого квартала неразрывно связана с историей иммиграции во Франции. Вот уже сто лет, как в Бельвиле находят себе временное или постоянное прибежище иммигранты с разных концов света, приехавшие в Париж за «французской мечтой». Первую волну иммиграции Бельвиль принял после окончания Первой мировой войны: квартал заселили поляки, армяне и евреи из Центральной Европы. Последние ненадолго здесь задержались: уже в 1942 году их депортируют в концлагеря. Начиная с 50-х годов прошлого века в квартале селятся евреи из Магриба, а в 60-е — арабы, которых спустя десятилетие сменят азиаты из Китая, Лаоса и Вьетнама, а также африканцы и антильцы. Китайские иммигранты, будучи более обеспеченными, по сравнению с представителями других национальностей, постепенно скупают почти все торговые площади района, превратив Бельвиль в очередной чайнатаун Парижа и один из самых оживлённых торговых районов города.

Свои и чужие

Французские социологи называют Бельвиль «хрупкой культурной мозаикой», сами жители квартала предпочитают говорить о «бельвильском идеале», когда на нескольких улочках мирно соседствуют евреи и мусульмане, как когда- то в странах Магриба, до принятия ими независимости. Кажется, что извечно-французское «свобода, равенство, братство» в этом округе принимает какое-то особенное, бельвильское, значение. С другой стороны, затрагивая вопросы межнациональных отношений в отдельно взятом районе Парижа, многие говорят о коммунитаризме — явлении, противоречащем французским понятиям об интеграции. Бельвиль действительно разделён на незримые территории, относящиеся к тому или иному национальному меньшинству. Так, нижний Бельвиль — это скорее китайская зона, район станции метро «Куронн» — арабская, а верхний Бельвиль вблизи знаменитого парка Бют-Шомон — еврейское пространство с синагогами и кошерными пиццериями.

Бельвилю чужды мнимые радости лоснящегося люксом Парижа: за 20 евро здесь можно закупить продуктов на неделю. Каждую неделю по вторникам и пятницам у метро разворачивается самый дешёвый рынок в Париже — Марше. К качеству товаров необходимо предъявлять повышенное внимание, чтобы не оказаться с котомкой тухнущих овощей и фруктов. Сюда приезжают со всего города за экзотическими продуктами: африканские фрукты, китайские специи, арабские сладости, польские колбасы — здесь можно найти практически всё. Особенной популярностью пользуется знаменитая мясная лавка на улице Фобур-дю-Тампль. Я никогда не забуду своего удивления, когда при мне один африканец купил сразу десять килограммов свиных пятачков. Здесь арабские женщины торгуются так, как где-то на марракешских рынках, продавцы же кричат, смешивая языки: «Ни хао!» и «Ялла, ялла!» — «здравствуйте» по-китайски и «давай-давай» по-арабски. Тут же правоверные мусульмане собирают пожертвования для своей мечети, а рядом пожилой француз раздаёт листовки и просит голосовать за «Рабочую партию» на ближайших выборах.

«Я не советую жить в Бельвиле», — пишут на туристических форумах наши соотечественники. Обветшалые дворики, тупики, этот малоэтажный Париж с вкраплениями бетонных многоэтажек не влюбляет в себя с первого взгляда. Бывший квартал парижских кабаре превратился в квартал дешёвых баров, куда не брезгует заходить новая богемная буржуазия Парижа, желая быть ближе к искусству и к народу. Будучи не совсем благополучным, район имеет свои ежедневные проблемы. Неопытный взгляд вряд ли узнает в прилично одетых китаянках, прогуливающихся по бульвару, не первой молодости проституток, заманивающих клиентов. Полиция, в свою очередь, изо дня в день играет в кошки-мышки с нелегальными торговцами у метро и гоняет цыганских попрошаек.

Современный Бельвиль, как символ космополитизма, привлекает новую волну «приезжих» — художников, дизайнеров, кондитеров, галеристов. Их привлекают доступные цены на жильё, пустующие ремесленнические мастерские, в которых можно открыть свои студии, жизнь почти в деревенском стиле и близость к центру. Они знают, где в Бельвиле подают лучшую китайскую лапшу и где наливают самое дешёвое пиво. Это им посчастливилось ощущать каждый день «дольче вита» по-бельвильски.