Учителя истории — о преподавании своего предмета во время «спецоперации»

Как спецоперация стала «спецоперацией», так и история скоро может стать «историей». В московских школах прошел педсовет с участием главреда RT Маргариты Симоньян и представительницы МИДа Марии Захаровой — главных ястребов «спецоперации» от медиа; на нем они рассказывали, что у учителей, конечно, может быть свое мнение, но они не должны забывать, что работают на государство. К школьнику, который на уроке задавал вопросы о смысле «спецоперации», пришла домой полиция и отключила электричество.

Учителям нужно не только отвечать на сложные вопросы учеников, но и маневрировать между своим мнением — не мнением даже, а банально правдой — и перспективой увольнения. История может стать настоящим полем боя — манипулировать фактами в школах, чтобы выстраивать линию, которая лучше аргументирует происходящее, совсем несложно. The Village анонимно поговорил с московскими учителями истории о том, что напишут в учебниках будущего о «спецоперации», о методичках сверху и дискуссиях на уроках.

Учитель истории в 5-11 классах 

Наша работа почти не изменилась, разве что появилась нервозность. Правда, скорее с подачи СМИ и общего настроения, а не из-за действий департамента образования или министерства просвещения. Нас ничего не просили добавлять в программы уроков, но попросили провести классные часы по темам «Славянское братство», «Коммуникативная ситуация» и «Как отличить фейк».

Каждую неделю присылают что-то новое. Еще есть прекрасный проект «Осмысленное чтение» — нас он пока не коснулся, там учителя русского языка и литературы разбираются. Конечно, запомнился педагогический совет с Симоньян и Захаровой в пятницу вечером. Из преподавателей его никто не оценил — активности много, но она абсолютно бестолковая.

Мы обсуждали ситуацию с ребятами. Школьников младшей и средней школы она не сильно беспокоит, а вот для ребят с девятого класса тема очень актуальная. Они постоянно задают вопросы, ведь живут в другом мире: информацию черпают из интернета, видят закрытые магазины и неработающие сервисы.

Мы стараемся обсуждать вопрос «спецоперации» очень камерно. Сейчас не стоит выходить на общую дискуссию — у всех разные семьи и разные взгляды. Можно вызвать бурю, а в такое время совсем не хочется терять работу. Но надо обязательно разговаривать о том, что происходит. Последние годы мы работали в парадигме, что школа должна быть актуальной и интересной ребятам — сейчас это рушится. Если будем уходить от обсуждения этой темы — дадим ребятам урок лицемерия.

Конечно, глава про «спецоперацию» обязательно появится в учебниках, и, скорее всего, ее автором будет Владимир Мединский. Прошлую версию его учебников по истории России уже внедрили, теперь придет дополненное издание.

Учитель истории в старших классах

Последние три недели я не приходил в школу. Еще до 24 февраля оказался в больнице и пока на работу не вышел — спрятался в домике. Но, разумеется, весь этот ужас мимо меня не прошел. Еще вечером 22 февраля я написал в социальных сетях: «Путин не видит границ». В комментариях мне стали напоминать про восьмилетний «геноцид», про то, что я историк и должен все понимать. Интересно, что немало комментариев к этой фразе оставили мои нынешние ученики, чему я откровенно удивился. Спорил с ними там же или в личке.

Сомневаюсь, что я смог кого-то переубедить, но радует, что большинство моих учеников думает по-другому. Я получил несколько лестных писем от своих бывших учеников, которые благодарили меня за то, что я разрешал спорить на уроке, давал возможность высказываться. Они говорят, что это помогло им сориентироваться в том, что происходит вокруг.

Я увижу своих учеников не раньше 28 марта, то есть через месяц после начала «спецоперации». Конечно, будут вопросы, на которые придется отвечать. Я ожидаю, что в некоторых классах будут очень жаркие дискуссии. Весной 2014 года я уже видел нечто подобное — у меня тоже были 11-е классы. С моей позицией соглашались немногие, почти по официальной статистике — 14 %, то есть два человека из класса. Длинную дискуссию на одном из уроков я завершил предложением встретиться через несколько лет. Те, с кем удалось встретиться, сказали, что за это время пересмотрели свое отношение к событиям вокруг Крыма.

Я не получал каких-либо рекомендаций от руководства школы о том, как рассказывать о событиях на Украине. И, учитывая, где я преподаю, сомневаюсь, что вообще их получу. Разумеется, мы будем говорить об этом на уроках и вне, но важно делать это без ущерба основной программе.

В новых учебниках о «спецоперации» на Украине будет говориться в полном соответствии с действующими установками. Но пользоваться такими учебниками я не намерен — подожду те, в которых виновники этих событий будут названы преступниками, будет рассказано про суд над ними и появится глава о том, как восстанавливаются российско-украинские добрососедские отношения. Это, конечно, мечты, но я надеюсь, что так и будет.