Управление подпиской
Задержали всех: Как в Москве прошел четвертый день выступлений против «спецоперации»
Мне кажется, все вокруг думают только про Украину. Я вглядываюсь в людей, которых вижу по дороге к «Смоленской», где сегодня должен начаться митинг. Они читают новости прямо сейчас? У них есть родственники в Киеве, Харькове или Донецке? Они тоже, как я, плачут каждый день? Когда уже выходила из метро, показалось, что сотрудник метро уважительно мне подмигнул — я везде ищу солидарность.
В Москве после зимних митингов 2021 года в поддержку Навального (который совсем скоро может получить дополнительные 10 лет колонии) люди уже особо не выходили на улицы — все слишком хорошо запомнили «Сахарово», тысячи задержанных, суды, штрафы, аресты просто за призывы выйти на «несогласованную акцию», а согласованных особо и не осталось. Вот и после вторжения России в Украину об очередных акциях в столице нестройно объявляют какие-то случайные люди: в четверг это была правозащитница Марина Литвинович (ее в итоге задержали еще дома), а в пятницу — малоизвестная пользовательница твиттера.
Воскресный митинг уже по всей стране, по идее, анонсировало питерское движение «Весна», созданное на руинах местного отделения молодежного «Яблока» несколько лет назад. Но весь день по соцсетям расходились призывы собираться то на Пушкинской площади, то на Большом Москворецком мосту, где проходила акция памяти Бориса Немцова (политик был убит ровно семь лет назад), то просто выходить хоть куда. Маршрут «Весны» же предполагал сбор у метро «Смоленская» и последующее шествие до храма Христа Спасителя, где планировалось провести молебен о мире.
От «Смоленской» колонна протестующих мигом подхватила меня, и мы пошли по Новому Арбату. Погулять, правда, удалось от силы минут 10 — навстречу нам тут же вылетела полиция. Десятки людей затолкали в автозаки, улица моментально расчистилась. Я забыла, что на Новом Арбате, оказывается, так много ресторанов, а внутри них — так много людей, едящих из красивых тарелок.
Через несколько минут после разгона этой толпы по перекрытым Кутузовскому проспекту и Новому Арбату промчался кортеж — видимо, президентский: Владимир Путин сегодня был в Москве на стройке Национального космического центра, с сотрудниками которого он общался на расстоянии, по ощущениям, метров 15.
Вновь люди начали собираться уже на Гоголевском бульваре — это потом, вечером, здесь тоже будут всех задерживать, а пока бульвар — самое спокойное место, чтобы сотни людей скоординировались. Мы свернули в Колымажный переулок, чтобы пройти к храму Христа Спасителя. Раньше, когда я проходила мимо этого здания, обязательно добавляла: «Самый уродский храм в Москве». Но теперь меня не очень волнует архитектура Москвы — кому до этого сейчас есть дело? Кто-то из протестующих крикнул: «Идем чуть ускоренным шагом, словно мы на пробежке». Полиция догоняет. На Волхонке она действовала уже особенно жестко. В автозаки людей тащили через всю улицу.
Я с теми, кому удалось уйти от полиции, оказалась на «Боровицкой». Протестующие зависли: повернуть назад к храму Христа Спасителя нельзя — там сразу же вяжут. Можно попытаться пройти по Знаменке, но туда уже подъезжают автозаки с Нового Арбата. А здесь, кроме нас, только женщина из галереи Шилова поблизости — она вышла на улицу в одном платье, хмуро осмотрела толпу и тут же захлопнула дверь.
Полиция прорастает на улицах как плесень: на Тверской все в грибке, у Госдумы грибок, на Пречистенке он настолько заразен, что лезет сквозь протестующих. Читаю в «Википедии»: «После попадания гриба в организм зараженный муравей уходит из колонии, закрепляется на листе, впиваясь челюстями в жилку, — грибы тем самым обеспечивают себе наилучшее положение для распространения спор. После смерти муравья гриб прорастает сквозь все его тело». Меня зацепила фраза про уход — видимо, муравьи настолько скооперированные, что грибу необходимо разъединить их, чтобы вцепиться в одного.
Я решила проверить Пушкинскую, которая к тому моменту, конечно, уже была перекрыта. В «Макдоналдсе» учительница спрашивает у детей, что им запомнилось из экскурсии (куда они ходили, я не расслышала). Проверяю новости — там только отголоски задержаний. На Зубовском продолжаются задержания, у парка Горького тоже, как и на Гоголевском. Прохожие спрашивают у меня, где «весь движ» — судя по сводкам «ОВД-Инфо» (Власти считают организацию иностранным агентом.), в автозаках: сейчас известно о 1 228 задержанных в Москве (по России — 2 667), это чуть меньше рекордных полутора тысяч января-2021 с адом в «Сахарово» и прочим, но это явно не вся статистика. Мы — муравьи, выбившиеся из колонии, но другим еще хуже — они уже закреплены на листе.
27 февраля — день памяти Бориса Немцова, поэтому часть людей сегодня собирается на Большом Москворецком мосту. Когда раньше я жила в Ярославле, все местные гордо заявляли: «Да, мы Бориса Ефимовича знали». В десятых годах Немцов был ярославским депутатом и жил в центре города напротив женского монастыря. Настоятельницы рассказывали мне, как он по утрам выходил на балкон и здоровался с ними. Сегодня к этому дому люди тоже несли цветы, как и в Москве к Большому Москворецкому мосту. Некоторых из них задерживают — пусть и не так активно, как в других местах.
Вечером ко мне уже никто не подходил, пытаясь узнать про «движ». Я оказалась у Манежа и уставилась на афишу выставки про Виктора Цоя. Вспомнила, что хотела сходить, но, наверное, уже не выйдет. Пока ждала автобус до дома, лениво уставилась в чат одногруппников. Они обсуждают завтрашние пары, а в ОВД с сегодняшнего митинга везут моего коллегу Костю Митрошенкова из студенческого издания DOXA.
