Град обречённый: Как живут в Пересвете и Лосино-Петровском The Village узнал, как на самом деле выглядят города Лосино-Петровский и Пересвет, в которых Facebook и Instagram по умолчанию отмечает своих пользователей

Не так давно пользователи Facebook и Instagram заметили, что соцсети стали ошибочно определять их местоположение при публикации постов, и чаще всего система почему-то выбирает три города: Ногинск-4 (или Ногинск-9), Пересвет и Лосино-Петровский, респ. Мордовия (на самом деле населённого пункта с таким названием в Мордовии нет). Эти геотеги то и дело мелькают во френдлентах, причём «побывали» в Пересвете, Лосино-Петровском и Ногинске-4 даже те, кто никогда не выбирался за пределы МКАД.

Пресс-служба Facebook и Instagram, отвечая на запрос The Village, объяснила неточность геолокации особенностями пользовательской истории и частотой просмотров фотографий со схожими геотегами. То есть, по словам представителей компании, те, кто постоянно кликает на фотографии, якобы сделанные в Пересвете или Лосино-Петровском, увеличивают шансы на то, что следующая их публикация будет отмечена там же. Ситуация похожа на распространение вируса: чем чаще пользователь видит в своей ленте ошибочный геотег, тем выше шанс заразиться. В свою очередь, основатель геоплатформы Timescenery Никита Дедик утверждает, что ошибку спровоцировало не до конца продуманное решение интегрировать службу геоданных Facebook Places в Instagram — по его словам, пока точность и полнота базы Facebook сильно проигрывает платформам Foursquare и Google Places, на которых работают другие службы. Хаотически возникающие геотеги Пересвета, Лосино-Петровского и Ногинска-4 не единственный географический баг соцсетей. Например, благодаря Facebook и Instagram подмосковный город Одинцово тоже «переехал» в Мордовию.

Все три города-призрака на самом деле находятся не так далеко от Москвы — они расположены на территории области, в паре часов езды от центра. В частности, Ногинск-4 является закрытой войсковой частью, а силами жителей города Пересвета запускали первый в мире спутник и корабль Юрия Гагарина в космос. The Village решил съездить в города, в которых «побывало» пол-Москвы, и поговорить с местными жителями, а также выяснить у урбаниста, как сделать Подмосковье пригодным для жизни.  

 Влад Бураев, 24 года: Я родился и вырос в Лосино-Петровском. Сразу скажу — уезжать никуда не собираюсь. В городе есть всё, что нужно для жизни: две пиццерии, «Бургер Кинг», клуб «Александра». По части социальной сферы у нас тоже порядок: четыре школы, столько же детских садиков, большая больница. В одной из школ уровень образовательной программы считается выше, а учителя — строже, так что все двоечники и те, кто просто не хочет учиться, оказываются в так называемой шараге, школе № 4. Есть два советских памятника: один в виде глобуса с именами воевавших в Великую Отечественную войну и ещё один, вроде бы Ленину. Вокруг «глобуса» при прошлом мэре сделали лужайки. Правда, скамеечки там поставил уже нынешний градоначальник — создал, скажем так, пространство для пенсионеров и мам с маленькими детьми. На улицах стало намного чище, чем раньше, построили новые шиномонтажки, самомойки. Думаю, всем этим новый мэр пытается показать, какой он хороший человек. В этом году власти вообще на удивление постарались и очень симпатично украсили город к Новому году, даже поставили приличную ёлку, а не как обычно — лысую и облезлую. Впрочем, лично мне ясно, что всеми этими украшениями мэр просто пытается отвести взгляд жителей от реальных городских проблем. Неспроста у него под началом раньше было много строительных фирм, а теперь у нас в таком огромном количестве строятся новенькие многоэтажки — об этом много писали местные газеты.

Днём на улицах постоянно кто-то гуляет. Но это по большей части те, кто идёт в дом быта, ремонтную мастерскую или за продуктами, то есть пенсионеры и мамаши с колясками. Раньше у нас в городе даже был кинотеатр, но сейчас, к сожалению, закрылся. Недолго проработал — года полтора, туда действительно мало кто ходил, так что кинотеатр не окупался. Если подумать, у нас сейчас осталось только одно место — дом культуры, — куда массово приходят люди. И то только на концерты и праздники.

Какое-то время назад на улицах города было больше гастарбайтеров. Дело в том, что птичий рынок и ткацкую фабрику, два огромных помещения, выкупили никому не известные фирмы и там стали тусоваться одни нерусские. Раньше местные ребята собирали группировки по районам и патрулировали улицы, чтобы девушкам по вечерам было не страшно гулять, а кое-кто даже устраивал протесты у администрации. Проблему удалось решить: теперь мигранты куда реже появляются.

В целом городок у нас очень дружелюбный — все друг за друга горой. Есть, конечно, и неприятные личности, но в любой семье не без урода. Когда-то в городе существовала команда ребят, которые устраивали облавы на наркоманов, пьющих и курящих — эдакие борцы за ЗОЖ. Про них у нас во всех газетах писали, но на плаву они продержались недолго, уж очень быстро всё в городской жизни меняется.

Раньше, когда был моложе, я больше участвовал во всяких тусовках. А сейчас в городе для меня нет ничего особенного. В мои 16–18 лет, ещё при старом мэре, в доме культуры устраивали концерты всяких известных групп типа «Иванушек» и очень часто приезжал цирк. Но сейчас людям моего возраста пойти некуда, кроме пары клубов. Лично я от такого досуга уже отошёл. Хотя, может быть, просто потому, что занялся профессиональным дрифтом.

Так что в Лосино-Петровском мне ловить нечего, и в свободное время я постоянно езжу в Москву — либо на площадки дрифтеров, либо погулять со своей любимой. Мне нравится, что в Москве очень красиво по ночам. Особенно люблю Арбат и Красную площадь, нравятся люди, которые постоянно там тусуются: показывают фокусы, рисуют портреты или играют на гитаре. Это ведь тоже искусство — они не просто попрошайничают, а показывают, на что способны. Бывает интересно потусоваться на больших площадях, где есть о чём поговорить с людьми — а в нашем городке одни «бухари» и наркоманы. В последнее время я замечаю, что большинство из них не привыкли ни о чём задумываться, всю жизнь сидят на шее у родителей и делают вид, что пытаются заработать какую-то копеечку. Никаких стремлений у них нет — ждут, что неожиданно найдутся связи у родственников, которые помогут им, наконец, вырваться в люди. В таком отношении молодых к жизни, я считаю, виноват интернет. Далеко ходить не надо, мой брат точно такой же: его невозможно оторвать от компьютера и вытащить на улицу, а я вот с 14 лет работаю. Когда-то я попал в сельскохозяйственный колледж, но очень скоро забросил учёбу и, чтобы не тратить время, ушёл зарабатывать деньги.

Для меня нет смысла переезжать в Москву. Все мои родные и близкие живут в Лосино-Петровском: у родителей здесь бизнес и только что построенный дом, недалеко живут бабушка с дедушкой, которым я часто помогаю. К тому же снимать жильё я не хочу, а чтобы купить квартиру, нужны нереальные деньги.

Пересвет

В 1948 году Пересвет задумывался как секретный испытательный полигон для ракетно-космической отрасли. В середине девяностых его открыли для въезда, а в нулевые преобразовали из посёлка Новостройка в город Пересвет (новое название связано с героем Куликовской битвы Александром Пересветом).

Город находится в ста километрах от Москвы на территории городского поселения Пересвет Сергиево-Посадского муниципального района Московской области. По данным на 2015 год, здесь живёт около 14 тысяч человек. С одной стороны, в городе по-прежнему действует градообразующее предприятие Федерального космического агентства по испытаниям ракетных двигателей, космических аппаратов и спутников. С другой — в ноябре 2015-го на территории городского поселения построили новый биатлонный комплекс и лыжную трассу. Коренная жительница Пересвета рассказала The Village о детстве в городе, изменениях последних лет и местных жителях. 

 Диана Сенькина, 22 года: Всю жизнь я провела в Пересвете — пока не пришло время поступать в вуз. В раннем детстве было трудно отыскать даже элементарную детскую площадку — она была одна на весь город. Точно помню тот день, когда нас со сверстниками на чьей-то машине повезли на прогулку несколько мам и мы долго кружили по городу, чтобы найти целую горку или качели. Зато у нас всегда было три детских садика, в один из которых ходила я, а потом и все мои племянники. Ещё в Пересвете есть детская школа искусств «Гармония», где я посещала разные кружки: лепила, рисовала, занималась хореографией и бисероплетением.

Наш город начался с закрытого ракетно-космического предприятия. Из-за этого завода где-то до начала 90-х Пересвет был закрыт и въехать можно было только по пропускам. Кажется, там испытывали ракетные двигатели, но сейчас испытания проходят так редко, что любому понятно — предприятие умирает. Когда проходят испытания, весь город это слышит — с полудня воет сирена и что-то гремит так, что земля трясётся. Но на моей памяти испытания проводили всего раза три.

Лично для меня самый понятный для жизни город — такой как Пересвет. Здесь всего четыре главных улицы, которые ведут к центральной площади и дому культуры. На центральной площади проходят административные мероприятия, приезжают творческие коллективы, собираются люди на Новый год. Сколько себя помню, в старшей школе мы с одноклассниками постоянно выпрашивали у мэра молодёжное кафе, где можно было бы посидеть и поболтать, чтобы лишний раз не мёрзнуть на улице. К сожалению, в городе всегда были только бары, где отмечают свадьбы и юбилеи, или где после шести вечера собирается так называемая молодёжь за тридцать, как правило, женского пола и пьяная. У всех этих заведений одинаково кабацкий вид и интерьер располагает только к тому, чтобы нажраться.

В целом Пересвет начал меняться только после нулевых. Например, в каждом дворе понастроили детские площадки. Ещё в городе возводят огромный спортивный центр чуть ли не мирового класса — то ли готовятся к чемпионату мира, то ли ещё что. Но в остальном Пересвет — это прежние унылые панельные девятиэтажки конца 80-х, парочка трёхэтажных сталинских домов и хрущёвки. До сих пор в городе всего одна новостройка, которую так и называют в народе — «новый дом», и та страшная. Самые красивые — трёхэтажки в старой части города, они с мансардами и полукруглыми подъездами. Когда-то один из таких домов был гостиницей — милое здание с колоннами и лепниной, весь облик которого теперь испортила «Пятёрочка» и какая-то языковая школа.

Большая часть городского населения — это старики, женщины и дети. Некоторые ездят работать в Москву: три часа — и ты на месте, что достаточно удобно. Но это, конечно, не 5–10 минут, за которые ты можешь дойти от дома до заводского забора.

Все друг друга на улицах узнают. Мама, например, здоровается с каждым встречным. Мне эта близость людей друг к другу очень нравится. Когда я впервые приехала в Москву, была в ужасе от того, что люди в метро сидят и ни на кого не смотрят. Между ними сразу чувствуется какой-то холод. Когда-то мы с подругами нечасто ездили в Москву — было незачем, ведь одно время даже кинотеатр в Пересвете был. Вот в соседнем Сергиеве Посаде мы бывали очень часто — ездили туда и в кино, и вещи купить в том же «Колинзе», и закупиться продуктами на неделю.

На велосипедах и общественном транспорте в Пересвете практически никто не передвигается — все на машинах. Такое ощущение, что людям принципиально важно от подъезда до магазина не пройти 10 минут, а доехать. В праздники на улицах очень много молодых людей — все приезжают к родителям. Но это не снимает ощущения того, что Москва высасывает из города все соки, ведь трудоспособное население утекает. В будни и обычные выходные ребят в возрасте 18–25 лет нет. Проблема в том, что нечем заняться — из массовых мест у нас только молодёжный центр «Пересвет». После десяти вечера по подворотням и у подъездов, как правило, собираются школьники и глушат алкоголь. То есть днём у нас радость, счастье и спокойствие, а вечером начинается чёрт знает что. Удивительно, что параллельно с этим в городе уже лет пятнадцать существует качалка, в которую ходить считается особенно модным. Ребята лет двадцати семи ходят в качалку, а те, кто помладше, сидят на лавочках и пьют.

Сейчас я снимаю квартиру в Москве — в этом году окончила социологический факультет Высшей школы экономики и нашла работу. Так что в Пересвете бываю раз в неделю — езжу туда репетиторствовать. В Пересвете особенно нечего делать, негде развиваться, а мне хочется идти наверх. Отсюда уходят инвестиции, уходят деньги. Большая часть людей ездит работать в Москву, и только единицы остаются начинать карьеру в продуктовых магазинах.

Ногинск-4

Ногинск-4 — закрытая военная часть, расположенная в одноимённом подмосковном районе. В силу закрытого статуса территории информация о ней в интернете скудна — можно, например, найти почтовый индекс, названия местных улиц да несколько фотографий окрестностей. Ещё у войсковой части есть свой паблик в соцсети «ВКонтакте» — для тех, кто «побывал в этой дыре в Ногинске» и «не желает туда возвращаться». Информации о соседнем Ногинске-9 больше — этому военному городку, тоже с закрытым статусом, посвящена целая статья в «Википедии». The Village удалось разыскать жителя Ногинска-9 и поговорить с ним о других клонах Ногинска, а также о том, как живётся в войсковой части гражданскому населению.

Михаил Николаев, 43 года: Территориально Ногинск-9, Ногинск-4 и прочие Ногински, которых много, — это Ногинский район, до наукограда Черноголовки всего 18 километров. Дорога с основного шоссе уходит влево, там и будет наш город. Я живу здесь с 2003 года, отсюда моя жена. Её отец, военный, жил здесь и оставил ей квартиру, потому и пришлось переехать. Мне приходится ездить на работу в соседний город, так как сам Ногинск-9 строился как воинская часть и гражданских людей здесь мало — ровно столько, сколько нужно продавцов в магазин, сферу ЖКХ и прочие обслуживающие город предприятия. Поэтому основная масса гражданского населения работает за пределами города.

Снаружи Ногинск-9 напоминает очень большую огороженную забором с колючей проволокой территорию. Если ехать по шоссе, выглядит как полигон с КПП. У нас действует пропускная система для людей и автомобилей. Пропуск выглядит как обыкновенная карточка с фотографией, именем, адресом и печатью воинской части.

Когда через КПП идут люди, их пропуска смотрят мельком, но если подъезжать на автомобиле, к проверке подходят со всей строгостью. Помню, когда ко мне приезжал родной брат, требовалось заранее по его паспортным данным заказать пропуск — только так, чужой не пройдёт. Внутри — небольшое городское пространство с домом культуры, плацем и парой улиц. Раньше был всего один магазин, «Дикси», но и тот сейчас закрылся. Из инфраструктуры остались только небольшой рынок, военный госпиталь, пара школ и детских садов. В принципе, для города с населением максимум 10 тысяч человек это нормально. Новостроек никаких нет — только пятиэтажные панельные дома, которые построили для военных в шестидесятых. Причём не меняют даже асфальт, который положили ещё при строительстве этих ведомственных домов. Во дворах конкретный треш: грязища по колено, гололёд зимой, пройти невозможно.

Молодых в городе, понятное дело, среди гражданских почти нет. Впрочем, какой-то строгой градации по возрасту тоже не существует: все пенсионеры, как правило, бывшие военные, а лейтенанты и офицеры — сплошь молодые. Моему сыну 12 лет, но он подрастёт — и пойти здесь ему будет некуда.

У нас один интернет-провайдер с тарифом на интернет в 950 рублей в месяц, а другие компании сюда просто не пускают. Я на сто процентов не уверен, но похоже, что всем здесь заправляют военные и начальник гарнизона просто так не пустит ни одну компанию, ни один магазин, ни одного провайдера. С военными в принципе договариваться тяжело. А гражданской администрации в городе не существует, городское управление осуществляется начальником гарнизона, он же принимает жильцов по мере необходимости.

С медициной довольно весело. Здесь есть поликлиника, в которой работает три врача: терапевт, лор и хирург. Ещё есть госпиталь, куда кладут только военных — а гражданским нужно ехать в Ногинск. Скорая едет оттуда же, и дорога занимает минимум 40 минут. Когда жена рожала, она почувствовала, что надо ехать — был выходной день, вот я её и отвёз. А будешь умирать, скорой можно не дождаться.

С транспортом дело тоже обстоит плохо. Автобусы приличные, но ходят редко. Дорога до Москвы без пробок занимает полтора часа, а с пробками иногда получается все четыре. У большинства жителей свои машины, чтобы не привязываться к расписанию — все ездят в Москву даже за продуктами, я не знаю никого, кто бы закупался в городе.

В Москву ездят и на работу в том числе, в Ногинске трудится лишь маленькая часть населения. Приходится очень рано вставать и очень поздно возвращаться, но делать нечего. Все мечтают отсюда уехать — приватизировать жильё и продать, а делается это через суд и со сложностями. Основная смена населения происходит за счёт выселения пенсионеров за черту города из старых квартир и переселения в город новых молодых кадров.

О вариантах развития

В большинстве бывших и настоящих моногородов отсутствует внутренняя жизнь. Ни среднего, ни креативного бизнеса там за всё время, начиная с девяностых, не возникло. Причём с креативным бизнесом сложнее, ведь он появляется только тогда, когда оформилась видимая сила притяжения — и это не просто церкви и заброшенные усадьбы, а фестивали и маркеты. Если в городе что-то происходит — какой-то фестиваль, например, — то потом он может превратиться в постоянное кафе или нечто подобное. Так начинает развиваться элементарная инфраструктура.

Теперь о среднем бизнесе. Если город расположен слишком близко к Москве и градообразующее предприятие не в состоянии удержать жителей, всё зависит от того, разовьётся ли в городе альтернативный бизнес, к примеру туристический. Если нет, город рискует стать очередным спальным районом Москвы, где какой-нибудь застройщик купит землю, построит многоэтажки, заложит в план строительство станции метро, и городок превратится в часть мегаполиса. Есть путь, при котором два фактора — застройка и средний бизнес — разовьются одновременно. В этом случае у городка есть шанс неплохо зажить. С одной стороны, он пополнится новыми заинтересованными жителями, с другой — у этих жителей появятся новые сценарии для деятельности внутри городка.

Но, как правило, всё достигается случайным стечением обстоятельств. Власть внутри городов постоянно меняется, параллельно меняется стратегия развития Москвы, и никакого систематизированного подхода к этому не существует. В большинстве своём большие города в России, как Москва, не понимают, что такое агломерация, и не берут на себя ответственность за малые города. Для власти больших городов почему-то не очевидно, что они должны хоть что-то возвращать оказавшимся у них «в щупальцах» маленьким городкам. В противном случае городки будут тащиться за мегаполисом мёртвым и бесполезным грузом.

О решениях

В первую очередь нужно создавать для молодёжи рабочие места — наращивать горизонтальные структуры. А власть эти горизонтальные структуры очень не любит, потому что они сложны в управлении. В Москве очень сильное девелоперское лобби: строя жильё, оно выкачивает последние соки из городков в радиусе 600 километров, тем самым создавая чёрную дыру, которая засасывает всех творческих и мыслящих людей. В Москве легко самореализоваться и развиться, но уехать из Москвы обратно в родной город невозможно — такого сценария не существует, он воспринимается как неудача. Сейчас вся надежда только на то, что креативный класс, который всё-таки нарождается, почувствует себя, наконец, активным деятельным субъектом, плюнет на девелоперов, на средний бизнес, на государство и возьмётся спасать страну. То есть основная ответственность за развитие Подмосковья и регионов ложится на творческую экономику и творческий класс. Проблема только в том, что этот класс создавался глобально, как всё новое, и у него нигде нет локальных интересов. Локальный творческий класс, который должен возникнуть в маленьком городе, возникнет только тогда, когда он сможет доступным, современным языком объяснить, что в его маленьком городке хорошего — то есть поможет городу обрести своего рода специализацию.