Поздно вечером во вторник, 1 декабря, журналист и телеведущий Павел Лобков публично заявил, что уже 12 лет живёт с диагнозом «ВИЧ». Это признание он сделал в эфире программы Hard Day’s Night, выходящей на телеканале «Дождь». Пожалуй, это первый подобный случай в истории современной России: во Всемирный день борьбы со СПИДом Лобков не только рассказал о диагнозе, но и поделился своим непростым опытом лечения. По словам журналиста, в поликлинике Управления делами президента после сдачи анализов его открепили от программы медицинского страхования. Кроме того, он год искал стоматолога для установки зубных имплантов, потому что специалисты не решались работать с ним.

В разговоре с The Village Павел Лобков рассказал о том, как говорить о проблеме, о которой все молчат.

 

Павел Лобков
журналист

Такое решение принимаешь долго. Внутри проходит некий процесс, сходятся сразу несколько факторов. И современное оправославленное отношение, и РПЦ, которая всё время говорит про супружеский секс как главное лекарство, — всё это сошлось. И стало понятно, что здесь нужна личная жертва, которая может побороть эти стигмы.

У общества очень высокий болевой порог, и, чтобы его преодолеть, чтобы это не превратилось в ношение красной ленточки в первый день зимы, нужна персональная жертва. Мне показалось, что я готов на неё пойти. Не то чтобы я был какой-то звездой, но я довольно известный человек, и меня было бы трудно обвинить в том, что я зарабатываю себе капитал. Скорее, я его трачу.

Мне хотелось развеять ложные страхи и привлечь внимание к истинным. Ложный страх — это, например, пожать руку ВИЧ-инфицированному. А истинный — в том, что у нас ужасная система здравоохранения в области лечения ВИЧ-больных. По сути дела, как справедливо отметил Вадим Покровский (директор Федерального центра по профилактике и борьбе со СПИДом. — Прим. ред.), у нас две системы здравоохранения. Например, что делать ВИЧ-инфицированному, если он попал в автомобильную аварию? Чтобы говорить об этих проблемах, нужно открыть карты.

Мой поступок мне не кажется каминг-аутом. Вот ориентация человека — это, на мой взгляд, его личное дело, она же не передаётся воздушно-капельным путём. Я поделился персональным опытом, ведь я рассказал об очень важной вещи — как пациентам сообщают об их диагнозе. Как он был сформулирован на папке, перечёркнутой красным фломастером, с надписями «ВИЧ+» и «Откреплён». Это вопрос деонтологии (медицинской этики. — Прим. ред.), которая не требует никакого финансирования. Как говорится, улыбка — бесплатно.

Уже после эфира мне позвонила Елена Орлова-Морозова (заведующая лечебным отделением Центра по борьбе со СПИДом Московской области. — Прим. ред.). Она рассказала, как её пациент так же добивался анализов в клинике Управления делами президента в Грохольском переулке, и инфекционист тоже выложил перед ним перечёркнутую историю болезни с надписью «Откреплён». После этого человек тяжело запил и достаточно долго выходил из запоя. Чтобы говорить об этой проблеме, нужно признаться, что ты вовлечён, иначе кто поверит?

Эта инфекция распространяется по всей вертикали общества, при этом мы не можем сказать правду ни себе, ни другим. Тотальное вранье, о котором писал Солженицын, — это, по сути, единственная скрепа, которая нас объединяет. Эта русская стыдливость, помноженная на традицию лицемерного молчания, отличается от протестантской традиции, в которой честное выяснение отношений, в том числе и с богом, является очень важным. Об этом писал Андрон Кончаловский на примере туалетов: ваш туалет видит бог, поэтому протестанты мимо унитаза не писают. У нас такого нет, поэтому важные проблемы замалчиваются, а о неважных мы говорим очень подробно.