На «Заре»: Как карантинный обсерватор взволновал жителей Репино Возмущение, зависть и сочувствие в курортном поселке под Петербургом

Стоит отметить, что еще две недели назад обстановка была совершенно другой и отношение к эпидемии коронавируса — тоже: в диалогах я даже встречал мнения о том, что территорию пансионата «Заря» огораживают для последующей продажи, что никто в пансионате находиться не будети это «отмыв денег», «откат» и подобные вещи. Особо активные пользователи писали, что «Репино предали и прокляли» и что здесь будет «очаг эпидемии». Как и во многих других муниципалитетах, у нас есть «активисты», занимающиеся не конструктивной работой, а провокациями и сплетнями.

Их и упоминать не стоило бы, если бы не одно «но»: одни и те же люди сначала рассказывают всем истории из серии «коронавируса не существует, это все заговор», а потом, почуяв реальную опасность, заперевшись дома и обложившись закупленными крупами, начинают другую песню: «Нам всем конец, правительство решило сократить население, и начать планируют с Курортного района». Понятно, что это болтовня на лавочке, но в нашей непростой обстановке такие действия могут иметь реальные деструктивные последствия. Особенно с учетом того, что многие жители не только района, но и страны, напуганы.

Тем не менее как только начала поступать объективная и системная информация, мнение жителей стало меняться: при поддержке комитета по социальной политике Петербурга и руководства пансионата «Заря» муниципальное сообщество Курортного района взяло на себя информирование жителей по ситуации в [обсерваторе].

Очевидно, что появление такого объекта повлияло на привычный уклад жизни в Репино, даже если рассматривать только необходимость менять маршруты движения из-за ограждения. Но и вообще в стране за последнюю неделю изменилось очень многое. Сейчас у жителей Репино возобладал взвешенный подход к временному перепрофилированию «Зари».

Чем меньше будет инцидентов и чем спокойнее будут вести себя лица, находящиеся в «Заре», тем лучше на эту ситуацию будут смотреть жители. Это взаимосвязанные вещи. Следует поблагодарить и сотрудников обсерватора и пансионата «Заря» — им приходится работать с любыми лицами, помещенными туда. Они не выбирают.

В нашем поселке очень бурно обсуждалась новость о перепрофилировании «Зари» — еще когда это было только в проекте. Были понимающие, были возражающие. Некоторые жители, особенно те, кто живет неподалеку (две пятиэтажки и коттеджный поселок «Кантеле»), сами писали в различные инстанции.

Хочу привести очень показательный пример. Одна учительница репинской школы, моя бывшая ученица, как раз живет в доме, что рядом с «Зарей». Она переживала сильно, у нее легкие слабые. У них в семье это наследственное. «Я сама пойду собирать подписи, сама обойду два дома», — с возмущением говорила она. Но подписи в результате не собрала; ну, разве что единицы подписали. Люди не хотели подписывать. Большинство жителей относятся с пониманием.

Мы, депутаты и главы поселков, перед открытием обсерватора были там, нас провели по корпусам, показали кухню, комнаты, полная инспекционная экскурсия получилась в итоге. Потом мы давали в группе отчет. Писали о том, что уже заехала Росгвардия, что ни один из посетителей не сбежит. Успокаивали, одним словом, народ.

И тут этот недоумок [Георгий Образцов] взял и сбежал. По сравнению с тем, что он потенциально мог бы заразить кучу народа, то, что он подставил нас, — это ерунда. Охрана удивила. Но сейчас следить стали по-другому, уверяют, что лучше. Из-за беглеца теперь находящихся в карантине даже на балкон не выпускают. Конечно, опять начались обсуждения. Посыпались фразы, типа таких: «Это то, чего я боялась» или «Я же говорил…» Надеемся на лучшее!

Я изучила мнение местных жителей об обсерваторе и считаю, что в любой подобной ситуации возникают паника и конфликты. Но правда такова, что здесь действительно находятся только здоровые люди и далеко не все они нарушили карантин — те, кто вернулся из-за рубежа и не имеют возможности самоизолироваться, приехали сюда добровольно. Также могут изолировать пассажиров рейса, если на борту самолета был подтвержденный зараженный. По словам врачей, пока из «Зари» никого не увозили в Боткинскую больницу (петербургская инфекционная больница, которая сейчас принимает пациентов с COVID-19. — Прим. ред.).

Расположение обсерватора пугает местных, и эти страхи мне знакомы по личному опыту: я спокойно отправилась сюда прямо из собственной кухни после жалобы соседа на мое прибытие из Италии, чтобы никого не пугать. Увы, пугаю и здесь. Выбрано ли расположение обсерватора удачно — судить не мне, но могу заверить всех жителей поселка, что охрана у нас как у настоящих преступников.

До этого я никогда не была в «Заре». Здесь вполне стандартные «советские» условия: небольшой номер с отдельной ванной комнатой, трехразовое питание, врачи, дважды в день проверяющие состояние здоровья. Жаль, что нельзя выйти на балкон и насладиться воздухом Финского залива. И ОМОН, конечно, немного напрягает. Кроме того, у меня вызывает удивление, что мы заблокированы здесь вместе с врачами и нам даже ничего не могут передать. Эти меры кажутся вычурно строгими.

Мы не злостные нарушители, но и не жертвы «кровавого режима». И не это сейчас важно. Вирус, разумеется, опасен, но не надо драматизировать и впадать в крайности. В сложившихся обстоятельствах нам необходимы меры предосторожности и отсутствие осуждения, только в этом случае мы остановим массовую истерию и перейдем к адекватным мерам сосуществования с болезнью.

К наличию обсерватора в Репино я отношусь спокойно. Хотя, наверное, можно было использовать для карантина менее популярное у петербуржцев (в том числе пенсионеров) место. Последние, насколько я знаю, из-за этого уже лишились возможности отдохнуть в «Заре» в этом году, хотя для многих такой отдых мог бы стать необходимой реабилитацией после вынужденного сидения взаперти.

Может, просто кто-то не хочет работать? А кто-то паникует и перестраховывается, и из-за этого перестает по-человечески относиться к попавшим на карантин людям. А они не только угроза. Они тоже жертвы ситуации. Взять хотя бы запертого в квартире кота.

Думаю, призывы к «закручиванию гаек» в нынешних условиях только усиливают страх и подрывают доверие между гражданами и властью. Полагаю, будь этого доверия больше, не было бы ни побега из «Зари», ни потоков оскорблений в соцсетях. Поэтому давайте сохранять спокойствие, взаимное уважение и заботиться друг о друге.

Мы, вероятно, имеем дело с локальным сообществом, характеризующимся в очень широком смысле отношениями соседства. Пансионат «Заря», прославленный группой Little Big, может быть хорошим примером локального символа. Это учреждение, по всей видимости, ранее ассоциировалось у резидентов поселка с безопасными рекреационными и медицинскими функциями. Его переустройство в место карантинного содержания потенциально инфицированных горожан — повод для возникновения хорошо изученного эффекта NIMBY.

Тем не менее ситуация не так однозначна, а реакция жителей поселка Репино далека от однородной: кто-то с пониманием относится к временно вынужденной мере перепрофилирования пансионата, другие же предпринимают попытки протестной самоорганизации.

Общее место проживания может приводить к возникновению у жильцов так называемого эффекта соседства, а именно — мобилизации соседского социального капитала. Под социальным капиталом мы подразумеваем типы социальных взаимоотношений между жильцами. Проще говоря, такой социальный капитал может быть «плотным» — тогда соседей объединяют отношения родства и близкой дружбы. А может быть и «разреженным», когда, скажем, соседи преимущественно знают друг друга в лицо, здороваются, могут оказать незначительную услугу и общаются в социальных сетях. Множество научных исследований посвящено выяснению того, каким образом форма этого социального капитала влияет на «коллективное участие», а именно — готовность жильцов совершать дополнительные действия на благо соседского сообщества.

Благом для сообщества в нашем случае могла бы выступать безопасность жителей поселка Репино, угрозу которой несет обсерватор в пансионате «Заря». Есть мнение, что «плотный» социальный капитал в меньшей мере ведет к готовности жильцов что-то предпринимать на пользу другим соседям, тогда как «разреженный» в большей степени этому способствует. Помимо прочего, на «коллективное участие» могут повлиять множество иных условий. Понимание того, почему жительнице поселка не удалось самоорганизовать остальных жильцов против карантинного функционирования пансионата, требует специального социологического исследования с выяснением всех параметров. Например, низкая плотность и этажность застройки способствуют тому, чтобы жильцы активнее принимали участие, с другой стороны — этому может препятствовать форма социального капитала лидера коллективного действия.

Дополнительного прояснения требует и понимание того, что же означает «благо» в изучаемом соседском поселении. Это благо для кого? В нашем случае транслируемое властями благо — забота о населении города Санкт-Петербурга, то есть в том числе выходящего за пределы соседского поселения. Для этого жильцам поселка Репино предлагают соседство с «опасным» учреждением, тогда как другие локальные сообщества не приносят такую «жертву». И здесь проходит линия разлома в соседском сообществе. Часть жильцов не готовы жертвовать своим комфортом в контексте исходящей от пансионата «угрозы». Кто-то же готов приложить усилия на благо профилактики распространения вируса, на время «пожертвовав» благом сообщества на локальном уровне. Другие же не классифицируют обсерватор как угрозу вовсе.