«Я живу в особняке на Крестовском острове» (Петербург) Тайник с деньгами, музей кирпича и двое старожилов

Житель

Константин Михайлович Немчинов родился в доме на Крестовском в 1937 году и всю жизнь здесь прожил. Дед Костя (как он сам просит себя называть) — чемпион СССР по академической гребле. Квартира, в которой он живет, была коммунальной, сейчас — отдельная. «Во всех комнатах было по три двери. И вот, видите, три звонка при входе. В квартирах было битком», — вспоминает герой. Сейчас в доме всего несколько жильцов: большинство квартир и комнат расселил и выкупил бизнесмен.

В квартире деда Кости — два входа: парадный и черный. Второй ведет к живописной винтовой лестнице в эркере. По словам жильца, до революции ею пользовалась прислуга: «А недавно тут делали модную съемку, красавицы позировали».

Когда Константин родился, его отец посадил рядом с домом кусты — они до сих пор целы. В 2011 году сам дед Костя основал на придомовой территории сад. Друзья-спортсмены время от времени сажают здесь деревья. У каждого дерева — табличка с именем, датой и названием Олимпиады, которой посвятили дуб или яблоню. В глубине сада, за красноталом — место для посиделок: «Здесь болельщики „Зенита“ собираются („Газпром-арена“, новый стадион футбольного клуба, тоже находится на Крестовском острове. — Прим. ред.). А когда дождик, они стучат: „Дедушка, открой!“»

Еще на придомовом участке есть грядки. Константин Михайлович предлагал соседям выращивать на них картошку, бесплатно. Одной из грядок пользуется «коммунист» (по определению деда Кости) — житель другого дома. Неподалеку сам герой выращивает розы и рододендроны.

Рядом с особняком Немчинов построил маленький дом — музей кирпича. Собрал там, помимо всего прочего, кирпичи от зданий на Крестовском острове — свозил их на тачке. «А это, — показывает на пушечные снаряды, — мои друзья из Швеции привезли. Говорят, их Карл XII недострелял до Петра I».

Отмостка вокруг дома, по словам деда Кости, — из района Зимнего дворца: «Увидел, что рядом с Эрмитажем бульдозер загружает камни в самосвал. Я к нему: „Куда везешь?“ — „Да вот, далеко“. Говорю: „А если ко мне на Крестовский?“ — „Только никому не говори!“ В общем, сделал три рейса на Крестовский. Помощник [бизнесмена — другого жителя дома] все выложил».

Потомок

В списках налогоплательщиков Ленинграда за середину 1920-х владельцем дома на Морском проспекте числится Александр Николаевич Маев. Семья Маевых занимала весь второй этаж. В других квартирах жили конторская служащая Васильева, торговцы Крутов и Воронин, преподавательница Егорова и другие.

Анатолий Константинович Маев родился в этом доме на два года позже Константина Немчинова (с которым до сих пор дружит). Он двоюродный внук того самого Маева-владельца. В 1968 году переехал на север Ленинграда, там и живет до сих пор. Мы съездили к нему на Гражданку, чтобы узнать о семейной легенде.

Анатолий Маев

Как мне рассказывал отец, у хозяина Елагина острова якобы был непутевый родственник. Задолго до революции его выселили в этот дом на Крестовском. А генерал-майор Ашехманов выиграл у него особняк в карты. Потом Ашехманов участвовал в Русско-японской войне, попал в плен. Брат моего деда — Маев Александр Николаевич — был молодым офицером. Он вызволил Ашехманова из японского плена. А тот в благодарность подарил ему этот дом (The Village не нашел подтверждения этой истории. До 1917 года Елагин остров был во владении Российского императорского дома и предназначался для вдовствующей императрицы Марии Федоровны. — Прим. ред.).

Александр Николаевич принял советскую власть, работал на заводе «Электрик». В это время в Сибири, в бурятском улусе, жил его брат (мой дед). В 1915 году он умер, моему отцу тогда было шесть лет. Его привел к себе местный шаман, и отец жил у него семь лет, а потом сбежал.

С 17 лет отец воевал с «бандитами» (по сути, зажиточными крестьянами), а в 19 его выдвинули оперуполномоченным по округу. И тут на него написали анонимку: мол, у него дядя — золотопромышленник, с домами в Петербурге. Так он и узнал о доме. Сумел убежать от следствия и каким-то образом добрался до дяди. Тот посмеялся и определил ему бывшую бильярдную на втором этаже: комната — 30 метров, угловая, с эркером, семь окон.

А в 1936-м или 1937 году дядя ездил на Волховскую ГЭС, и там стряслась какая-то беда. Стали смотреть списки: «А, вот, царский офицер, он и виноват». Его арестовали, было короткое следствие, через месяц-полтора расстреляли. Его сына Сергея — моего двоюродного дядю — тоже арестовали. Где-то через полгода вдруг нашли, кто устроил диверсию на ГЭС, и Александра Николаевича реабилитировали. А Сергея в это время перековали, он стал разведчиком. Перед войной уехал и пропал, его жене пришло извещение: погиб при исполнении служебных обязанностей.

Квартиру на втором этаже после расстрела Александра Николаевича сразу разделили, но бильярдную не тронули. Наша семья вернулась в этот дом после эвакуации в начале 1947 года. В комнате жили девять человек, наши родственники.

И вдруг в какой-то момент появилась щупленькая бабушка: «Здравствуйте, это мой дом, я бы очень хотела снова тут перед смертью пожить». На третьем этаже жил поддавоха дядя Коля, он вел с ней душевные беседы, бабушка у него какое-то время обитала. Как выяснилось, это была вдова генерала Ашехманова. Она приехала сюда искать клад, о чем сказала по секрету дяде Коле. Вы не представляете, что тут творилось! Мы все стены простукали. Только в одной нашей комнате нашли три тайника — правда, пустых.

Генеральша уехала ни с чем, и все забылось. А году в 1955-м или 1956-м дом пошел на капремонт, нас оттуда выселили в маневренный фонд, но недалеко, на Эсперова. Вдруг — шум. Клад нашли! Ходил слух, что клад был под туалетом на втором этаже: один из работяг пробил пол ломом — оттуда прямо на второго работягу посыпались монеты и чуть не убили его. Вы не представляете, сколько там было бумажных денег царского времени. Весь Морской проспект был ими засыпан.

На задворках дома когда-то была прачечная, до войны мама и другие жильцы ею пользовались. А после войны туда поселили партизана Шульгина. Он был рукастый мужик, организовал уютную квартирку с плитой посередине. Рукастый, но вороватый. У нас было печное отопление (в бильярдной стояла печка, в другой комнате — камин, он сохранился), мы заготавливали дрова. И тут жильцы стали жаловаться, что дрова пропадают. Тогда батька взял одно полено, просверлил дырку, напихал пороху и закупорил. Через какое-то время смотрит — о, полена нет. И тут как ахнет! Всю эту партизанскую плиту разворотило. А потом Шульгин куда-то уехал.

В 1968 году на Гражданке построили дом от завода «Вибратор», мы купили квартиру и перебрались сюда. Комната на Морском была хоть и большая, но мы с женой жили за ширмой, и мама с отцом — за ширмой, неудобно. Конечно, я бы сейчас с удовольствием вернулся на Крестовский, но там такие цены, что мне, пенсионеру, не поднять. В бывшей бильярдной сейчас прописаны мои племянники. Они там не живут, потому что бизнесмен залил эту квартиру кипятком, нужно сделать серьезный ремонт. В квартире осталось трюмо царских времен, 3,5 метра, от пола до потолка.

Отец умер в 1972 году — ровно как предсказал шаман в бурятском улусе. Мама — в 2000-м. Мне шаман предсказал, что я проживу до 107 лет.