«Я живу в Доме на набережной»: Вид на Кремль, вечная стройка, старые и новые репрессии
«Дом предварительного заключения», «каземат на Берсеневской», «улыбка Сталина» — как только не называли дом ЦИК и СНК СССР на берегу Москвы-реки. В народе же благодаря Юрию Трифонову, чья семья жила здесь в 30-е годы прошлого века, серая громада на Берсеневской получила название «Дом на набережной».
Конец 20-х годов. Свернулся НЭП, началась первая пятилетка, а новое советское правительство во главе с Лениным решило переместиться из Петрограда в Москву. Новая коммунистическая элита заселялась в самопровозглашенные ими «дома Советов» — гостиницы «Националь», «Метрополь» и «Петергоф», а также в особняки графа Шереметева и князя Куракина и в Кремль. Но жилплощади для новой элиты все равно не хватало, и в 1926 году решили построить специальный дом для членов правительства под стенами Кремля на Всехсвятской улице (сейчас — улица Серафимовича). А потом начались репрессии.
В 30-х в доме жили семьи репрессируемых сотрудников ЦИК и СНК и энкавэдэшники, а сейчас — беззаботные 30-летние айтишники, топ-менеджеры, творческая молодежь и любознательные иностранцы. Авторка The Village Яся Контарь нашла жильцов Дома на набережной и поговорила с ними о репрессиях, сложностях и прелестях жизни в расстрельном доме.
Экспериментальный дом на Лиственной
Адрес
ул. Серафимовича, 2
Архитектор
Борис Иофан
Постройка
1927–1931 годы
Стиль
Конструктивизм, ар-деко
Автор проекта дома — один из фаворитов Сталина — только вернувшийся после обучения в Италии архитектор Борис Иофан. Строительные работы проводили в кратчайшие сроки, с 1928 по 1931 год. Под строительство здания отвели площадь бывших складов купца Берсенева — три гектара земли на набережной Москвы-реки напротив храма Христа Спасителя. Дом задумывался как «дом мечты» и «дом будущего» с отоплением, газом и лифтами.
Двенадцать этажей, 24 подъезда и более 500 квартир, а еще столовая, клуб Рыкова (впоследствии переделанный под Театр эстрады), кинотеатр «Ударник», детский сад и теннисный корт на крыше, амбулатория, парикмахерская и поликлиника — все было сделано отдельно для признанных писателей и ученых, наркомов, военных и чекистов. Образцово-показательный дом был буквально нашпигован экспериментальными новинками: от центрального отопления и постоянной горячей воды, который на тот момент не было даже в Кремле, до 3,5-метровых потолков, отделанных по проектам реставраторов из Эрмитажа, и авторской мебели.
Тогда никто и подумать не мог, что через несколько лет здание на Серафимовича превратится из «дома будущего» в ДОПР — «дом предварительного заключения», а треть его жителей репрессируют и расстреляют из-за доносов и политических перестановок.
За 100 лет внешний вид дома почти не изменился, разве что во время капитальных ремонтов его фасад несколько раз перекрасили и добавили внешние лифты. С внутренней же частью жилого комплекса произошли сильные изменения. После смерти Сталина многие квартиры преобразовали в коммунальные, а с начала 90-х они перешли в частные руки. Сейчас от первоначального наполнения «дома будущего» почти ничего не осталось — большинство внутриквартирных мусоропроводов замуровали, старинные шкафы заменили икеевскими, а исторические паркеты перестелили. Нежилые пространства и вовсе были уничтожены: кинотеатр, детский сад, прачечную и столовую закрыли, из клуба Рыкова, предназначенного только для жильцов, сделали московский Театр эстрады, а вместо советского гастронома на первом этаже теперь красуется «Азбука вкуса».
Айрат Багаутдинов
историк архитектуры, автор проекта «Москва глазами инженера»
В ряду путеводителей Дом на набережной упоминается как произведение в стиле конструктивизма. Мне такая атрибуция кажется неверной, так как авангард вообще и конструктивизм в частности — это абстрактная архитектура, строящаяся на любовании масштабной геометрией, выявлении функции здания во внешнем облике и отказе от декора.
Дом на набережной, напротив, выстроен по канонам классической архитектуры. Главный фасад жилого комплекса, выходящий на Москву-реку, симметричен, его центр выделен с помощью монументального колонного портика. При этом квадратные в сечении колонны облицованы шлифованным гранитом, а те, что обрамляют входную группу, — полированным лабрадоритом. Все фасады здания расчлелены с помощью лопаток, завершение же стены подчеркнуто карнизом. Все это — элементы классической архитектуры, но в данном случае в более геометризованной трактовке, характерной для советского ар-деко.
Автор проекта дома — советский архитектор Борис Иофан, который получил свое образование в Италии и в 20-е годы стал одним из первых мастеров, которые реализовывали советский вариант стиля ар-деко. Параллельно со строительством Дома на набережной Иофан проектировал санаторий в Барвихе — тоже для высокопоставленных советских чиновников. В 1933 году его проект победил в конкурсе на постройку Дворца Советов на месте храма Христа Спасителя, однако началась Великая Отечественная война и здание так и не построили. Среди других известных работ архитектора — павильон СССР на Всемирной выставке в Париже 1937 года со скульптурой «Рабочий и колхозница», и павильон СССР на Всемирной выставке в Нью-Йорке в 1939 году.
Борис Иофан выполнил не только проект Дома на набережной, но и проект мебели для квартир — стульев, комодов, прикроватных тумбочек и платяных шкафов. Мебель также имеет геометричные формы, близкие к эстетике ар-деко, и выполнена из традиционного материала — древесины. Несмотря на то что проектирование мебели было распространено в то время, Дом на набережной стал одним из немногих жилых зданий, для которого она была действительно произведена.
Помимо архитектурных особенностей и уникальной инфраструктуры, Дом на набережной выделялся среди других московских построек того времени своей высотой. До строительства сталинских высоток в начале 50-х годов он был самым высоким жилым домом в Москве. А еще занимал целый квартал и по своему размеру конкурировал только с Кремлем, находящимся через реку.
Также Дом на набережной стал одним из первых в Москве жилых зданий, при строительстве которого использовался монолитный железобетонный каркас. Сегодня это одна из самых распространенных технологий возведения жилых комплексов в Москве. В каком-то смысле именно из Дома на набережной вышло все столичное жилье премиального и бизнес-класса.
Ваня
студент филфака и журналист, снимает комнату с 2021 года
Про репрессии
У дома репрессивная, тоталитарная слава. Ни одно достижение не стоит тех жертв, и репрессий, которые случались как в этом доме, так и по всей стране. Члены моей семьи по папиной и по маминой линии тоже попали под репрессии. По папиной — раскулачили семью. Мой дедушка родился в трудовом поселке и остался сиротой. По маминой — прабабушку с дедушкой сослали из Молдавии в Сибирь.
В нынешней политической ситуации я вижу отголоски тех времен. Очевидно, что мы не живем в такое же время, но как будто наш репрессивный этап только начинается — и это настораживает. После 24 февраля рамки допустимого стали стремительно сужаться. День ото дня становилось все непонятнее, как жить и чего ожидать — казалось, что в Дом на набережной снова могут вернутся энкавэдэшники (ныне — фээсбэшники) и репрессировать тебя — на этот раз из-за восьми звездочек на плакате.
Чтобы прочитать целиком, купите подписку. Она открывает сразу три издания
месяц
год
Подписка предоставлена Redefine.media. Её можно оплатить российской или иностранной картой. Продлевается автоматически. Вы сможете отписаться в любой момент.
На связи The Village, это платный журнал. Чтобы читать нас, нужна подписка. Купите её, чтобы мы продолжали рассказывать вам эксклюзивные истории. Это не дороже, чем сходить в барбершоп.
The Village — это журнал о городах и жизни вопреки: про искусство, уличную политику, преодоление, травмы, протесты, панк и смелость оставаться собой. Получайте регулярные дайджесты The Village по событиям в Москве, Петербурге, Тбилиси, Ереване, Белграде, Стамбуле и других городах. Читайте наши репортажи, расследования и эксклюзивные свидетельства. Мир — есть все, что имеет место. Мы остаемся в нем с вами.
