Изгнание бесов и запрет «Гарри Поттера»: «Я все детство провела в церкви, где было как в секте»

 Думаю, на деньги, которые мама отдала в церковь, можно купить квартиру в Москве

В зале может находиться тысяча человек, и из них 40 катаются по полу под громкую музыку, 15 пасторов изгоняют бесов, а остальные говорят на разных выдуманных языках. Считалось, что если на тебя снизошел святой дух, то ты говоришь на никому не понятном языке. Помню, однажды изгоняли бесов из моей мамы — она лежала вся в слезах и что-то кричала.

В какой-то момент эмоциональные качели сходят на нет, и обряд завершается лаконичной успокаивающей музыкой, потом все молятся и расходятся. Музыка играет важную роль — так же, как на концерте, когда вместе поет тысяча человек, легко ощутить эйфорию. При этом песни поют про высшую силу, которая должна снизойти и всех освятить. От понимания, что существуют силы, которые что-то делают в помещении и их никто не видит, мне тоже становилось страшно. Но при этом пастор и служители говорят, что все видят.

Я была на таких изгнаниях десятки раз. Слезы — это частая эмоция у многих людей на этих собраниях. При этом ты привязываешься к эмоциональным качелям. Получаешь удар адреналина и ловишь кайф. Уже даже скучаешь по проповедям и обрядам.

Церковь была плоха не только этим. Все прихожане в обязательном порядке делали пожертвования. Каждый месяц десятую часть зарплаты. И дополнительно на разные нужды. Думаю, на деньги, которые мама отдала в церковь, можно купить квартиру в Москве. При этом мы жили очень бедно, и я знаю, что моя мама несколько раз просила о финансовой помощи в церкви, но в ответ ей предлагали только молиться. Параллельно я видела, сколько денег тратилось на самые лучшие красные ковры, лучшие микрофоны, а еще пастору обязательно нужен личный водитель.

Мама

С мамой у меня сложные отношения. В какой-то момент мы перестали общаться. У нас не было совместных завтраков, походов куда-либо, доверительных бесед… Мы жили в одном доме, но у каждой из нас была своя жизнь. Она посвящала все время религии и не особо занималась мной или моими школьными делами. Не знаю, всегда она была такой или нет, но с приходом в нашу жизнь религии точно появились запреты. Нельзя было дружить с мальчиками, нельзя краситься, нельзя смотреть жестокие или романтические фильмы. «Гарри Поттер» был под запретом. Я только в прошлом году прочитала его, и мне стало так грустно, что этой книги не было в моем детстве. Запрещалась любая современная музыка, фильмы, книги и все компьютерные игры. Я что-то протаскивала домой, но мама все выкидывала. Мы с ней никогда не обсуждали такие случаи, просто в один момент мои вещи пропадали из дома.

Все детство я находилась под постоянным осуждением. Мне говорили, как я должна выглядеть, что должна делать, как думать. В школе у меня не было много друзей. Дети понимали, что я не такая, как они, я не могла обсудить с ними мультики, не могла бегать, шутить, веселиться и в целом вести себя раскрепощенно.

В то же время порой религиозная жизнь казалась мне веселой. Я тусила с другими детьми, мы ездили на пикники. Да, пускай всегда это сопровождалась песнопениями и чтениями, но для меня важным было общение. Лет в 14 у меня закрались сомнения насчет религии, и я подумала, что все, чем мы занимаемся, со стороны выглядит странно. Больше всего я не понимала, почему так, как я, не живет никто из тех, кого я знаю вне церкви. Вдобавок в церкви тебе говорят, что мир делится на церковный и весь остальной, который является злом. Но я не видела зла вокруг. У меня было две жизни: одна в школе с нормальными детьми и вторая жизнь, про которую я не могла никому рассказывать. Когда я пыталась, то в ответ получала насмешки и отстранение.

Моя жизнь на 90 % состояла из религии, вдобавок я устроилась работать в студию звукозаписи при церкви. Школа отошла на второй план. Все готовились к экзаменам и выбирали, куда поступать, но мы с мамой считали, что мое будущее связано с церковью. Были и конфликты. Я много говорила про разные неадекватные вещи: например, все прихожане отдавали в церковь деньги, но мы знали, что в некоторых семьях буквально нечего есть вечером. Мама говорила, что я не понимаю либо недостаточно верю. Либо она говорила, что люди грешны, но Бог-то совершенен. Так легко рационализировать все плохое, что происходит внутри церкви.

Последние года три были самыми изматывающими. Я понимала, что не получаю любви, понимания и поддержки в церкви, как раньше, но также понимала, что у меня больше ничего нет в жизни. Тяжело было выйти и из-за страха ада. Когда я ушла из церкви, меня долго мучили кошмары про апокалипсис. Якобы все умерли, но я не попала в рай, как другие верующие. Просыпалась с чувством полнейшего ужаса. Я до сих пор, когда вспоминаю эти сны, ощущаю холодок по коже.

 После ухода я впала в депрессию на полгода. Не выходила из дома и ни с кем не общалась

Уход

Несмотря на установки мамы, я поступила в университет. В то же время я продолжала ходить в церковь до 20 лет. У меня было два лучших друга в церкви, и однажды их выгнали. Причем ни за что: потому что они вместе куда-то ездили. У них не было отношений, они просто дружили, но пастор все равно их выгнал. То есть за дружбу их лишили главного в жизни — возможности быть с Богом. Мы все ходили в церковь с детства и тяжело переживали изгнание. Для них это был крах жизни.

Я ходила на закрытые встречи с пасторами, чтобы убедить вернуть моих друзей. Но мне говорили со ссылками на Библию, что мальчику и девочке нельзя дружить до замужества. После этого случая в церкви ввели правило не закрывать нигде двери: вдруг мальчик и девочка окажутся в одном помещении.

Из-за этой ситуации через пару месяцев ушла и я. К этому моменту я уже не верила в религию, а изгнание друзей стало финальной точкой. Но я не уходила с легкой душой, я понимала, что лишаюсь всего. Другие люди в 20 лет только заканчивают университет, у них много друзей, они идут на первую работу и наслаждаются жизнью, а я в 20 лет начала жизнь с чистого листа без знакомых и без прошлого.

Я уволилась и перестала ходить на службы. Мама говорила, что я делаю неправильно. Первое время я даже делала вид, что хожу на службу и шла гулять. Но скандалов не было: мама не склонна к крикам, она показывала свое отношение молчаливым осуждением. Через неделю со мной перестали общаться все, кого я знала. Некоторые звонили мне спустя несколько месяцев и даже лет и спрашивали, молюсь ли я Богу и почему не хожу в другую церковь.

После ухода я впала в депрессию на полгода. Не выходила из дома и ни с кем не общалась. Уход из церкви был настолько травматичным событием, что мы втроем с теми друзьями не общались даже друг с другом. Я смотрела кино и вообще не понимала, что делать. Я не понимала, как люди общаются с нерелигиозными людьми, не знала, как устроиться на работу, к кому идти. Мне казалось, я с другой планеты и ничего не понимаю в мире. Вдобавок мне было страшно рассказывать людям о своем религиозном прошлом.

В какой-то момент я поняла, что так не может больше продолжаться. Я всегда хотела путешествовать и жить в какой-то другой стране. И вот я случайно узнала, что знакомая девочка переехала жить в Испанию. Я подумала, что хочу так же. Нашла программу, по которой можно поехать учиться, сдала комнату, немного денег добавила мама, и я поехала.

С мамой мы мало общались. Неприятие шло уже и с моей стороны, потому что чем больше я отдалялась от церкви, тем больше не могла слушать, как мама любой разговор выворачивает на религиозную тему.

Испания

Сначала я пыталась забыть свое прошлое, сделать вид, что его не было. Но вскоре поняла, что мне нужно переосмыслить свой опыт. Я много читала про людей, которые тоже ушли из церкви, в основном на американских сайтах и группах в фейсбуке. Читала про происхождения мира, про причины веры у людей, про Бога. Самое большое влияние на меня оказал Ричард Докинз, потому что он обращается к фактам, а не пытается играть на эмоциях, как делают во всех религиях. После книги «Бог как иллюзия» я была в шоке и не понимала, как жила все эти годы и почему верила.

После ухода из церкви я до сих пор живу в состоянии бесконечного поиска. Дела своей жизни или еще чего-либо. В другие религии я не ударялась, слишком пресытилась в детстве. Процесс понимания, что Бога нет, занял у меня не один день, это происходило постепенно в течение нескольких лет.

Барселона — мультикультурный город, я там встречала людей разных национальностей, религий, ориентаций. Это помогло мне разобраться в себе. Я прожила там несколько лет и в целом чувствовала себя комфортно, потому что я из другой страны, и меня никто не спрашивал о прошлом в России. Если и спрашивали, я что-то придумывала, пыталась слиться в этого вопроса.

В Испании я поняла, что бисексуальна. На самом деле я всегда это знала, но не думала об этом, пока не попала в среду, где чувствую себя свободной. Путь осознания был долгим: я присматривалась, общалась, ходила там на встречи, куда приходило много открытых геев, лесбниянок и транс людей. И я только тогда перестала отталкивать мысли и желания, которые раньше всю жизнь подавляла. В церкви все ответвления от традиционной ориентации называли мужеложством, которое нужно искоренять, ибо это грех. О существовании бисексуальных людей я даже не знала.

 Я постоянно сталкиваюсь с ситуациями, когда мне говорят: «Разве ты не смотрела это в детстве? Не ходила туда? А что, твои родители так не делали?»

Возвращение

После учебы в Испании я вернулась в Москву с чувством поражения. Я вернулась в атмосферу, от которой бежала. Понятно, что религии в моей жизни уже не было, но была мама и были люди вокруг. Я постоянно сталкиваюсь с ситуациями, когда мне говорят: «Разве ты не смотрела это в детстве? Не ходила туда? А что, твои родители так не делали?». Мне нечего ответить на эти вопросы. Если я отвечала, что мне запрещали смотреть такие мультики, сразу сыпались вопросы про странных родителей. Чтобы объяснить что-либо, нужно рассказывать историю полностью, а я этого делать не хочу.

Барселона дала мне возможность быть кем угодно и ничего не объяснять, а Москва напомнила мне, что у людей есть определенные ожидания от меня и моего прошлого. Тут я чувствовала себя одиноко, у меня много лет не было друзей. Меня тянуло обратно в Испанию. Я много лет жила на чемоданах и готова была уехать в любой момент. Порой я прохожу мимо места, где мы собирались, и мне становится больно.

Мне всегда было стыдно, что я не такая, как все нормальные люди, что в моей жизни не было того, что было у других. Из-за этого я в целом чувствую себя неуверенно. Врач говорит, у меня тревожно-депрессивное расстройство.

Последствия

Три года назад я закончила полуторагодовой курс лечения от депрессии, и мне стало немножко легче. Изначально я пришла к терапевту на грани нервного срыва. Я полтора месяца не могла встать с кровати, тревожилась от своего прошлого и настоящего, каждый день у меня были панические атаки в течение полугода. На самом деле моя первая паническая атака была в 20 лет, но я тогда не знала, что это так называется. Как раз, когда я уходила из церкви, меня захлестнуло ощущение, что мир рушится под ногами, было очень тяжело дышать.

Ощутимо легче стало только пару лет назад. Сложнее всего мне было принять свое прошлое и найти друзей. Мне стоило огромных усилий сформировать новое прошлое и новый опыт жизни в Испании, чтобы я могла хоть что-то о себе рассказать и не чувствовать страх, стыд и непонимание. Думаю, мои партнеры и знакомые понимали, что со мной что-то не так, когда я не отвечала на некоторые вопросы, но никто не знал, что именно. Впервые я рассказала о своём религиозном прошлом год назад подруге. Это произошло случайно и постепенно — небольшими дозами.

Из-за религии в детстве я точно стала более закрытым человеком, мне до сих пор сложно заводить даже дружеские отношения. Я стараюсь поддерживать дружелюбные поверхностные контакты. Я могу сходить с коллегами в бар, общаться не только по работе, но я никогда никому не рассказываю истории из жизни. Длительных серьезных отношений я избегаю по той же причине. Плюс я не готова знакомить человека со своей семьей.

Сейчас мы с психотерапевтом обсуждаем, что я очень беспомощная. Мне сложно строить карьеру и идти к цели, потому что я подсознательно до сих пор думаю, что все должно произойти само собой — по воле божьей. У меня нет целей, нет упорства, которое есть в других людях. Я часто меняю работу и сферу деятельности, но пока ничего из того, что я делала за последние десять лет, не дало мне ощущения цельности. Хотя мне часто говорят, что я трудоголик. Я могу полностью уходить в работу и не иметь свободного времени — так же, как раньше уходила в религию.

 Я сильно переживаю, когда слышу или читаю про людей, которые отводят своих детей в церкви

Я все время жалею, что не сбежала из церкви раньше — хотя бы лет в 13. Мне не хватило смелости, рациональности, логики, ума. От религии можно защититься, когда ты приходишь к ней в подростком возрасте, но если ты в ней вырос, то крайне сложно понять, что мыльный пузырь, в котором ты живешь, действительно мыльный. Я сильно переживаю, когда слышу или читаю про людей, которые отводят своих детей в церкви. Мне становится больно. У ребенка нет выбора, он не может сформировать свое мнение, ему его навязывают.

Все, кого я помню по церкви, до сих пор в нее ходят. Многие там работают. С друзьями, которых изгнали, я не общаюсь. Парень перешел в другую церковь и работает там, а подруга просто осталась при вере, но редко посещает службы.

С мамой мы общаемся, но последние полгода нет. Чаще она мне пишет, чем я, но я не всегда отвечаю. У меня много отторжения и боли, которая скопилась за все эти годы. Я обижена за то, что она принесла религию в мою жизнь. За то, что она больше заботилась о религиозном мире, чем обо мне. С возрастом я порой понимаю, почему она так себя повела в той или иной ситуации, понимаю, что она пыталась справиться со своей болью и травмами, но эмоционально мне еще сложно принять те события и спокойно с ней общаться.

Надеюсь, когда-нибудь я смогу полностью принять ее жизнь, не думая про свое прошлое, и общаться, не испытывая жуткую боль и злость каждый раз, когда она говорит мне про религию. До сих пор при каждой удобной возможности она упрекает меня в уходе и говорит, что все мои проблемы из-за этого. Даже если у меня нет проблем.

Я бы хотела вытащить маму из церкви, но вряд ли это возможно. Она стареет, там вся ее жизнь, ее работа и друзья. Я не могу лишить ее всего этого. Мне тогда было 20 лет, и я очень тяжело переживала уход, а она сейчас не сможет это пережить. Я несколько раз пыталась с ней поговорить, есть ли вообще Бог, но разговор всегда заканчивался плохо. Не знаю, как до нее достучаться, потому что она ничего не читает, кроме Библии. Сейчас она увлекается еврейским христианством, и с ней сложно говорить на другие темы. При этом, думаю, она счастлива.

Я надеюсь, этот текст поможет кому-то преодолеть барьер между религиозной средой и реальным миром. В целом, у меня сейчас все хорошо: есть работа и друзья, и я уже намного меньше дискомфорта испытываю, рассказывая про себя. Мне бы, конечно, многое хотелось поменять в детстве, но я стараюсь смотреть в будущее и видеть свет.