Что нового: Социолог Анна Шадрина о непопулярности брака Автор только что вышедшей книги «Не замужем: Секс, любовь и семья за пределами брака» о непопулярности брака у горожан, пропаганде традиционных ценностей и о семье как клубе по интересам.

— Анна, сколько сегодня в Москве незамужних женщин?

— Согласно переписи 2010 года, в Москве живут почти 5,5 миллиона женщин старше 16 лет. Из них в зарегистрированном или незарегистрированном браке — около 2,5 миллиона. Мужчин в Москве, по статистике, 4,5 миллиона, из них 2,5 миллиона — в браке. То есть соотношение людей брачного возраста, которые состоят и не состоят в браке, примерно равное. При этом, по данным ООН, статистика разводов в России — одна из самых высоких в мире. Нам кажется, что сегодня разводов становится больше, но это не совсем так. Количество разводов и в советское время было довольно высоким.

— А что людей не устраивает в семейной жизни?  

— Как считают эксперты, в нашей части света у женщин всегда была очень высокая нагрузка. Советские женщины работали за пределами семьи со времён Октябрьской революции, в то время как на Западе доступ к оплачиваемому труду женщины получили только в 60-е годы. Но советская идеология всегда отстраняла мужчин от домашней нагрузки, что часто заканчивалось разочарованием женщин в браке.

— Мне казалось, что люди разводятся, потому что чувствуют, что больше не любят друг друга. Не так?

— Наверное, да. С одной стороны, в фильмах и литературе существует культ романтической любви, который нам обещает, что с появлением «второй половинки» мы разрешим все наши сложности и будем спасены. С другой — способ организации частной жизни, который воображается как самый ценный, часто является спасением для мужчины, потому что освобождает его от бытовой нагрузки. Рыночная экономика же предполагает, что женщина тоже строит карьеру, которая подразумевает конкуренцию, обновление компетенций, инвестирование средств и времени в профессиональное развитие. Получается, что возможность самореализации становится для женщины не менее важной, чем любовная история. 

Про любовь 

— А что вообще социологи называют любовью?

— Человек называет чувство «настоящей любовью», когда видит пример безусловной жертвенности, когда его партнёр пренебрегает своими интересами ради любимого. В реальности воплощать этот стандарт жертвенности очень сложно, потому что сегодня приходится многое делать для себя. 

— Создаётся ощущение, что поколение наших родителей было последним, которое довольствовалось одним браком на всю жизнь. 

— Современный мир устроен так, что в течение жизни люди, как правило, создают несколько любовных союзов. Кто-то меняет партнёров или партнёрш в поисках идеала. Другие предпочитают «не размениваться» на заведомо далёкие от воображаемого идеала связи и ждут встречи с подходящим человеком. 

— Получается, что образ незамужней городской женщины больше не связан с идеей одиночества. Это теперь осознанный выбор человека.

— Никаких одиночек нет. Всё, что мы связываем с любовной парой, — забота, развлечения, удовольствия — доступно сегодня и вне романтических отношений. Навязанный нам образ спасения в отношениях ослепляет нас и не даёт нам увидеть, что мы сами отлично справляемся со своим спасением. А постоянные поиски романтической любви в большей мере поддерживают идею неполноценности, нежели наполненности.

— Почему так сложно поддерживать состояние влюблённости в паре? 

— Все любовные истории опираются на драматургию романа и имеют два основных компонента. Первый — неполноценный герой или героиня, которому необходима «вторая половинка», чтобы стать целостным, а второй — несоблазняемый объект желания, ведь на пути к счастливому финалу должны быть непреодолимые препятствия. Кстати, фильмы о конфликтах внутри пары не так популярны, как сказки о борьбе со злыми обстоятельствами, мешающими любящим сердцам соединиться. Романтическая любовь — это фикция, в романах не отражается реальная жизнь. Поэтому любовный идеал невозможно воплотить в реальной жизни. С другой стороны, набор любых фактов можно превратить в захватывающее повествование о любви.

Про брак на всю жизнь 

— Но многие мечтают жить так, как жили их бабушки, дедушки и родители: один брак на всю жизнь. 

— Поколение наших родителей или бабушек-дедушек жило в тех условиях, когда стандарт раннего брака был безальтернативным сценарием. Тогда многие социальные блага были связаны с браком: состоящим в браке давали квартиры и путёвки, существовала более жёсткая моральная норма. В то же время не было современных средств коммуникации, интернета. Люди не были так мобильны, и брачный рынок ограничивался небольшим кругом коллег и соседей, среди которых было необходимо в короткие сроки распознать брачного партнёра, по сути, «не приходя в сознание».

— А откуда вообще появилась эта норма, что успеть создать семью женщине надо непременно до 30 лет?

— Мне кажется, этот возраст привязан к идее советских медиков о наилучшем возрасте для рождения детей. Когда моя мама меня родила, женщины уже в 26 лет считались старородящими. А сегодня растёт число женщин, рожающих после тридцати и после сорока. Шесть лет назад Кэрри Брэдшоу в фильме, снятом по мотивам культового сериала «Секс в большом городе», сказала о том, что 40 лет — последний возраст для женщины, когда она «не выглядит нелепо в фате». Но сейчас, с развитием медицинских технологий, 50 лет — всё ещё возраст молодости. В течение только моей жизни концепт «старой девы» потерял всякий смысл. Получается, мы можем искать партнёров до бесконечности среди бесконечного числа людей: мы продолжаем своё образование, путешествуем, меняем работу, пользуемся интернетом.

— Но при этом многие жалуются, что с этой каруселью часто сменяемых партнёров исчезает глубина чувства. Люди как будто разучились влюбляться.

— Всё зависит от того, что понимать под влюблённостью. Мы с детства усваиваем «эмоциональный словарь» — набор знаний о том, каким событиям положено вызывать какие чувства. Про любовь мы узнаём из книг и кино. И забываем о том, что это вымышленные произведения. Мы узнаём о том, как мы будем переживать влюблённость и почему, со слов людей, создавших художественное произведение. 

— Это очень грустно.

— Это грустно, только если верить в то, что все удовольствия сосредоточены вокруг сексуальной пары. К сожалению, поп-культура, эксплуатируя образ романтической любви, обесценивает другие человеческие ценности и отношения. Но жизнь гораздо разнообразнее любого фильма. Мы опутаны бесконечными нитями тонких, нежных, страстных, каких угодно связей. Но зацикленность на романтическом партнёрстве часто не даёт нам их разглядеть.

О новом типе семьи 

— А что сейчас происходит с городской семьёй? Она ведь сильно трансформируется, дополняется родственниками от разных браков, новыми супругами... 

— Мы представляем себе идеальную семью как нуклеарный союз (мужчина, женщина и их дети). Текущая идеология навязывает нам именно эту идею традиционной семьи, но в таком составе люди стали жить совсем недавно. Сначала люди жили в племенах, с переходом на земледелие стали жить расширенными деревенскими семьями — так продолжалось вплоть до XX века. Нуклеарная семья — продукт индустриализации. После революции в СССР была идея передать семейные функции общественным институтам, чтобы освободить граждан для строительства коммунизма. Но это оказалось слишком дорого, и от этой идеи отказались. Показалось логичным передать «быт» женщинам: если уж женщины рожают детей, то пусть и заботятся заодно обо всех. При этом о том, что женщины должны работать и за пределами семьи, до сих пор принято забывать.

Социальные катаклизмы на протяжении всего XX века и демографические потери, которыми они оборачивались, вынуждали людей организовывать семьи так, как получалось. Учитывая количество разводов и мужскую смертность, мать с ребёнком — один из наиболее распространённых типов советской семьи.

— А что сейчас? Это тип продолжает быть самым популярным?

— Поскольку брачная норма ослабевает, а о детях в основном заботятся женщины, некоторые социологи выводят такую формулу: современная семья — это женщина плюс ребёнок, а остальные конфигурации выстраиваются вокруг них. Отец ребёнка может участвовать или не участвовать в заботе, у матери могут быть другие партнёры, вовлечённые или не вовлечённые в воспитание ребёнка. Может быть, этой женщине ещё и помогают её родственники или друзья. В некоторых случаях она справляется со всем сама.

— Я помню, как в последнем мультфильме  «Ледниковый период» к ленивцу приезжают родственники, бросают ему престарелую бабушку и уезжают. Он расстраивается, а его друзья поют песню о том, что друзья — это и есть твоя настоящая семья. Я помню, меня это поразило. Но, с другой стороны, задумываясь, с кем я буду знакомить в первую очередь своего избранника — с друзьями или с родителями, — я понимаю, что мнение друзей мне будет важнее. 

— С этой точки зрения семья — это сообщество поддержки. И принцип, по которому люди обмениваются заботой, не обязательно связан с сексом или с кровным родством. 

Про пропаганду ценностей 

— Почему сейчас в России такой упор делается на пропаганду так называемых традиционных ценностей? Кому это надо? 

— Мы исторически опираемся на определённый тип социальной политики. Их три: социально-демократический, где государство обязывает обоих родителей принимать участие в заботе о ребёнке и предоставляет для этого возможности (например, Швеция). Неолиберальный, когда предполагается, что ты свободна в своём частном выборе и если становишься матерью, то совмещение материнства с работой — твоя проблема. Так живут, например, в США и Великобритании. Там люди рассчитывают на то, что всю семейную заботу можно перепоручить наёмным специалистам. Мы уже сегодня можем найти людей, которые сидят с нашими детьми, ищут нам романтического партнёра, выгуливают наших собак, заботятся о наших пожилых родственниках. В нашей части света консервативный тип семейной политики: женщину нужно убедить, что её обязанность — заботиться обо всех домочадцах и бесплатно выполнять семейную работу по 40 часов в неделю плюс к тому времени, что она проводит на работе.

— Но ведь семья — это не только экономика. 

— В прежние времена ожидания от брака не были связаны с моральным удовлетворением, говорили «стерпится — слюбится». Важно было выжить экономически. Сейчас можно прожить, не вступая в брак. Люди теперь хотят получать моральное удовлетворение.

— Может быть, это из-за того, что мы становимся такими эгоистичными? Не хотим заботиться друг о друге?

— Я не знаю, можем ли мы при современном давлении капиталистической идеологии с её идеей успешности и независимости отрешиться от всех благ, сесть дома и заботиться друг о друге. Кто тогда будет оплачивать счета? Но если мы должны ходить на работу, это не значит, что мы перестали заботиться о близких. Идеи заботы усложняются, один человек уже не может, например, вырастить ребёнка. Для этого сегодня нужны врачи, учителя, тренеры, психологи, няни, водители и так далее. Но в случае, если забота передаётся наёмным специалистам, мы ведь платим за неё из того же чувства долга перед семьёй. То есть разговоры об эгоизме не имеют под собой особого основания.

Об отсутствии мужчин

— А история о том, что «нет мужчин», — это ведь тоже миф?

— Если почитать объявления женских семинаров по поиску «правильного партнёра», там под мужчинами понимаются не всякие мужчины — не любого возраста, образования, достатка, состояния здоровья. Статистически мужчин и женщин примерно равное количество, но многие женщины «не могут найти» подходящую партию. Это потому, что в основном продвигается идея социального лифта через замужество, а не идея партнёрства как такового. Но с лифтом действительно сложно. В России количество образованных женщин превышает число образованных мужчин.

— Я думаю, что популярность сериала Mad Men отчасти обусловлена тоской по тому золотому веку брака, который был в США в 50−60-е годы. Когда было всё просто и понятно: кто зарабатывает деньги, а кто сидит дома и растит детей. Гендерные роли были более определёнными. 

— Да, это правда: «золотой век брака», о котором нам предлагается тосковать, существовал всего одно десятилетие с 1950-х по 1960-е годы на Западе. В это время женщин убедили отдать свои рабочие места ветеранам-мужчинам, вернувшимся с войны. И одной зарплаты мужа-кормильца хватало на то, чтобы кормить всю семью. Но в 1960-е подскочили цены на недвижимость, женщины вернулись на работу, и начался бум разводов. То есть семейные ценности — это главным образом о том, как накормить свою семью, а не о том, кто кому кем приходится. Сегодня, чтобы выживать, нужно хорошо зарабатывать, не рассчитывая на мужчину-добытчика. Сегодня он может быть рядом, а завтра — развод. И впереди долгая жизнь со счетами, по которым надо платить, и конкуренцией на рынке труда. 

Фотографии: Катерина Дмитриева