На этой неделе, 24 ноября, Турция сбила российский бомбардировщик Су-24. По версии Анкары, это произошло после того, как самолёт оказался на территории Турции. В Москве же утверждают, что бомбардировщик летел над Сирией и границу не пересекал. Инцидент привёл к обострению отношений России и Турции: Анкара отказалась извиняться перед Москвой, президент Владимир Путин назвал произошедшее «необъяснимым предательским ударом в спину», а премьер Дмитрий Медведев поручил правительству подготовить меры в экономической и гуманитарной сферах в ответ на «акт агрессии». Журналист-международник Константин Эггерт рассказал The Village, к чему приведёт этот конфликт, зачем Москва воюет в Сирии и когда Россия помирится с Западом.

 

Зачем Турция сбила российский самолёт

Наиболее логичным является объяснение, которое дал известный военный эксперт Марк Галеотти. Видимо, акт уничтожения самолёта был задуман турецкими властями некоторое время назад, поскольку, судя по всему, российские самолёты не раз, не два и не три нарушали воздушное пространство Турции. Похоже, что Су-24 находился в воздушном пространстве Турции несколько секунд, срезая путь при приземлении, но этого времени было достаточно для нанесения удара. Это своего рода предупреждение Москве со стороны Анкары — о том, чтобы не летали в воздушном пространстве Турции. Кроме того, турецкое правительство верит, что российские самолёты наносят удары по приграничным деревням, где живут сирийские туркмены — тюрки, родственные туркам, за которых Анкара чувствует себя в ответе. Эти люди противостоят режиму Башара Асада, что создаёт негативный фон в российско-турецких отношениях.

Надо отметить одну вещь: президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган и его российский коллега Владимир Путин похожи по своему политическому темпераменту и политическому стилю. В этом смысле горькая ирония нынешнего политического момента заключается в том, что Эрдоган сделал то, что, наверное, в его ситуации сделал бы Путин, а именно ударил первым. Как говорил российский президент, слабых бьют, поэтому надо бить первым.

У турецкого президента были свои политические резоны пойти на этот шаг. Я уверен, что уничтожение российского самолёта санкционировали на самом верху. Партия Эрдогана недавно триумфально выиграла парламентские выборы, он чувствует себя на коне в глазах значительной части турецкого общества. При этом он должен постоянно поддерживать своё реноме национального турецкого лидера. Более того, у него для поддержания этого образа есть ещё один важный инструмент — это союзническая солидарность членов НАТО.

Для Эрдогана важно сейчас продемонстрировать Путину и всему региону: несмотря на то что отношение к нему (турецкому президенту. — Прим. ред.) в ряде западных столиц стран-союзниц Турции по НАТО, мягко говоря, сложное, в условиях большого международного кризиса эти страны своё недовольство его правительством отложат в сторону и встанут с ним (Эрдоганом. — Прим. ред.) в один ряд. В значительной степени турецкому президенту удалось этого добиться.

Мы ещё не знаем, какой будет окончательная реакция Москвы, но Эрдоган готов идти на обострение именно потому, что он обладает поддержкой 27 союзников по альянсу, а также потому, что для Турции сирийский кризис невероятно важен. Для Анкары события там — это угроза национальной безопасности и целостности страны. Нельзя забывать, что в связи с сирийским кризисом обострился курдский вопрос, поэтому для турок происходящее в Сирии намного важнее, чем для Москвы, — так же для Путина происходящее на Украине намного важнее, чем для Эрдогана. Поэтому я думаю, что турецкий президент, будучи талантливым популистом и человеком очень опытным, хорошо просчитал, что делал. 

Горькая ирония нынешнего политического момента заключается в том, что Эрдоган сделал то, что, наверное, в его ситуации сделал бы Путин, а именно ударил первым

 

Какими будут отношения России и Турции

Последствия для российско-турецких отношений будут негативными. Но нужно отметить вот что: экономические связи Москвы и Анкары — очень тесные, и их разрыв ударит по обеим странам. Взять хотя бы проект газопровода «Турецкий поток», по поводу которого между Россией и Турцией идёт крайне непростой диалог. Пока это единственный проект, альтернативный «Южному потоку». Европейский союз заблокировал «Южный поток», и реализация «Турецкого потока» — единственная альтернатива в этой сфере. Сообщение о том, что Россия может отказаться от строительства первой АЭС в Турции, означает только одно: наша страна потеряет контракт, который оценивается в 20 с лишним миллиардов долларов. Будут наказаны и турки, но, очевидно, также будет наказан Росатом, который ведёт очень непростую конкурентную борьбу с американцами и французами на международном рынке строительства АЭС.

Принуждение туристических компаний к отказу от продажи путёвок в Турцию нанесёт, конечно, определённый ущерб туристической индустрии Турции, но и создаст там очень негативные настроения в отношении России, которые до последнего времени в Турции отсутствовали. Такого рода настроения всегда уходят очень долго. Мне кажется, что к экономическим мерам в Москве будут подходить довольно осторожно, потому что российско-турецкое экономическое сотрудничество настолько тесное, что отказаться от него без ущерба для себя будет весьма проблематично.

Почему Турция не так активно борется с ИГ 

(организация запрещена в России. — Прим. ред.)

Почему Турция пропускает в Сирию через свою границу европейских джихадистов? Турецкие власти последние годы не раз испытывали на себе удары радикальных исламистов: сколько было взрывов, сколько жизней оборвалось. Видимо, они проводят такую политику: лучше пусть они уходят воевать и, может быть, умирать куда-то там в Сирию, чем мы будем их ловить, сажать и оказываться под ударом исламистских группировок. Это не единственная и не самая дальновидная политическая линия, которую стоит проводить в этих условиях, но она такова.

Нужно отметить ещё одну вещь: Эрдоган в своё время был одним из региональных покровителей Башара Асада. Он думал, что сможет убедить того начать проводить реформы и выведет его в большой свет, подорвав иранское влияние в Дамаске. Этого не случилось, и с началом сирийской гражданской войны отношения Дамаска и Анкары очень резко испортились, их практически нет — разорваны дипломатические связи. Сегодня Турция поддерживает противников Башара Асада. В этом смысле интересы Москвы и Анкары в Сирии диаметрально противоположны. 

 

 

Зачем Россия воюет в Сирии

Для Москвы участие в сирийском конфликте — это часть глобальной шахматной партии, которую Кремль разыгрывает с США и Западом ради сохранения российского режима. Но совершенно очевидно, что главная цель России здесь — это предотвращение того, что в Кремле считают попыткой смены режима в Дамаске, которую предпринимают американцы, саудовцы, Турция и другие страны. Это коллективный взгляд тех людей, которые принимают решения в оборонной политике и политике безопасности в Москве. Я не думаю, что на эту тему там есть большие разногласия. Россия впервые в истории ставит себе задачу предотвратить смену неугодного Вашингтону режима. В какой-то степени Кремль в Сирии пошёл на принцип.

Сопутствующие задачи, которые Москва пытается решить, — это демонстрация российской военной мощи, того, что быть другом России выгодно, потому что тебе пришлют самолёты и морских пехотинцев, а также создание новой темы для бесед не только с этой, но и с будущей американской администрацией, отвлечение внимания от Украины.

Россия пошла на вмешательство в ситуацию в Сирии потому, что, видимо, возникло ощущение, что Асад постепенно теряет свои позиции: сирийский режим вынужден прибегать к услугам добровольческих батальонов, военнослужащих корпуса стражи исламской революции из Ирана и ливанской «Хезболлы». В Москве возникло ощущение, что Асаду надо срочно помочь стабилизировать ситуацию, при этом параллельно решив ещё целый ряд вопросов, о которых я уже сказал.

Чем опасен для России конфликт в Сирии

Риски этой операции не в том, что её трудно финансировать. Думаю, если российское военное присутствие будет сохраняться на том уровне, на котором оно поддерживается сейчас, финансирование этой операции ещё какое-то время возможно. Риски лежат в другом: в том, что мы наблюдали 24 ноября: на военно-политическом языке это называется «неконтролируемая эскалация конфликта». Сегодня этот риск выше, чем он был четыре дня назад, потому что в ответ на уничтожение самолёта Су-24 Россия обещает дислоцировать под Латакией комплексы С-400 и отправлять свои бомбардировщики на боевые задания только в сопровождении эскорта истребителей. Количество нашего оружия на земле и самолётов в воздухе увеличивается. Это повышает возможность инцидентов, непонимания и несанкционированного огня.

 

 

Речь не идёт о какой-то сознательной политике. Но риски повышаются, это и есть самое главное в таких конфликтах. Уничтожение террористами (как теперь уже признали в Москве) российского гражданского самолёта с туристами над Синаем — тоже часть этой эскалации. Скорее всего, радикальные исламисты, ориентирующиеся на «Исламское государство», будут предпринимать попытки нанести новые удары. Мы не знаем, какого характера будут эти удары и каким в конечном счёте будет российское общественное мнение по этому вопросу. Мне кажется, эскалация вполне возможна, и если она будет происходить, то в условиях серьёзного недоверия между Москвой и Вашингтоном, Москвой и Анкарой, Москвой и НАТО, Москвой и Евросоюзом.

Россия впервые в истории ставит себе задачу предотвратить смену неугодного Вашингтону режима 

 

В условиях, когда можно было бы пойти на совместную борьбу с бандитами из «Исламского государства», не хватает ключевого элемента этой совместной борьбы — взаимного политического доверия. Создать коалицию, даже во имя общих интересов, будет крайне сложно. Для этого нужен не только общий интерес, но и доверие к партнёрам. А его нет. И воссоздать его за 24 часа, 48 часов или неделю практически невозможно. Это недоверие связано не только с сирийской ситуацией, но и с российско-украинским конфликтом, санкциями и всем тем, что происходило последние два года между Россией и Западом. Сирийский конфликт невозможно изъять из этого контекста. Поэтому, даже если бы не сбитый самолёт, организовать совместную коалицию против ИГ было бы сложно. Стилистика, в которой Россия вступила в сирийский конфликт, не способствовала доверию, которого и так было не очень много. Я не вижу сегодня достаточно доброй воли у всех сторон конфликта, чтобы такую коалицию можно было создать относительно легко.

 

 

Будет ли сближение Москвы и Запада

Москва хочет строить взаимоотношения с Западом только на своих условиях, потому что поддержание напряжённости с США, Европой и их союзниками — это часть внутренней политики России, на которой строится легитимность сегодняшнего политического режима. Поэтому полного взаимопонимания не будет, в обозримой перспективе отношения всегда будут носить напряжённый характер. С помощью этой напряжённости, с точки зрения Кремля, достигается наилучшая мобилизация общественного мнения в поддержку Владимира Путина внутри страны.

Как разрешится конфликт на Украине

Украинский конфликт остаётся непредсказуемым. И мне сложно представить, что он может быть заморожен в долгосрочной перспективе. Во-первых, это очень большая территория, это не Приднестровье и не Нагорный Карабах. Во-вторых, существует резкая реакция украинского общественного мнения на этот конфликт. Кроме того, есть минские соглашения, в которых чётко написано, что нужно сделать Киеву и Москве, чтобы были сняты санкции, а санкции, в том числе секторальные и финансовые, продолжают давить на российскую экономику и финансовую сферу. Поэтому для меня судьба российско-украинского конфликта остаётся пока совершенно непредсказуемой. Я думаю, наиболее вероятное развитие событий — это некое продление сроков реализации минских соглашений в начале следующего года, но и здесь действует поговорка «Сколько верёвочке ни виться, а конец будет». В какой-то момент нужно будет решать, что же с этими соглашениями делать. Например, будет ли выполнен пункт о передаче контроля над границей украинским властям. Для Москвы это было бы концом всего влияния на юго-востоке Украины — мне сложно себе представить, что в Кремле от этого легко откажутся.