Антрополог — о доносах, фейках и языке эпохи коронавируса «Если бы Путин сказал „карантин“, а не „каникулы“, люди бы не пошли в парки?»
Пандемия коронавируса уже изменила нашу жизнь. Тысячи смертей, пока еще не до конца осознанные разрушительные последствия для экономики, перегруженные больницы. Все это давит на нас психологически — и вот мы уже пересылаем друг другу паникерские фейки о черных вертолетах. Или задумываемся о том, чтобы написать про гуляющих соседей куда надо — хотя бы в районную группу в фейсбуке. Не говоря уже о языке: Zoom и «ковидиоты» теперь с нами навсегда.
Почему Путин не употребляет слово «карантин»? Откуда взялся фейк про черные вертолеты (аж из Гонконга)? Почему недовольство властями провоцирует распространение теорий заговора? Как меняется наш язык на фоне пандемии? Обо всем этом The Village поговорил с социальным антропологом, старшим научным сотрудником РАНХиГС Александрой Архиповой, которая с начала эпидемии изучает, как меняется наше поведение.
Текст
Андрей Яковлев
Редактор
Лев Левченко
Балконное гестапо:
Как весь мир начал писать доносы на нарушителей карантина и почему россияне вряд ли займутся публичным шельмованием
— Насколько в России и других странах распространена практика доносов за нарушение изоляции?
— Мы живем под дамокловым мечом перманентной угрозы. Она стала частью нашей жизни, но люди реагируют на нее по-разному. Могут объединяться по линии сопротивления угрозе: устраивать флешмобы дома, играть в «Изоизоляцию», помогать пенсионерам и приносить им еду, кормить врачей и так далее. Это практики конвергенции.
Например, во многих городах, охваченных тяжелой эпидемий, по вечерам люди стучат кастрюлями или вместе аплодируют. Это прекрасный пример символической поддержки. Но у нас почти нет таких практик поддержки, во многом потому, что в России плохо складываются локальные сообщества. Я живу в многоэтажном доме в спальном районе и не знаю никого из соседей. У нас нет малых сообществ, поэтому подобные практики приживаются плохо.
А практики дивергенции разъединяют людей, делят наше общество на ведущих себя «правильно» и «неправильно». В этих условиях распространяются практики надзора и контроля. Одна часть общества следит за другой, как будто за враждебной.
Низовые практики доносов в духе «мои соседи вышли погулять» есть везде. Еще две недели назад мне говорили, что в России доносов пока нет, но сейчас они стали чрезвычайно распространены. У меня все завалено сообщениями на эту тему. Мои информаторы на местах присылают скриншоты, где люди призывают доносить на своих соседей, вышедших погулять. Известны и реальные публичные случаи. К маме одного моего знакомого, живущей в Обнинске, участковый приходил домой, потому что на знакомого стукнули — якобы, он был заграницей. Я беседовала со многими людьми, которые считают, что это правильно. Появился даже новый анекдот: «Смска от МВД: „Сообщи о нарушениях самоизоляции одного из соседей и получи 30 минут прогулки в подарок“».
В марте в России была первая волна доносительства — люди искали тех, кто был за границей. Одна женщина мне говорила, что чувствует опасность и в инстаграме отслеживает по фотографиям знакомых, которые вернулись из заграницы. И если они выходили на улицу, она сообщала в полицию. Она чувствовала себя в абсолютном праве, потому что знакомые подвергали риску ее и других.
Вторая волна практик дивергенции пошла сейчас, когда люди видят, что режим карантина не соблюдается. Чаще всего пишут сообщения in general: «Я выглянула в окно, а у нас во дворе полно гуляющих в парке. Посмотрите!» Второй уровень низовых практик надзора и контроля — это конкретная информация. «Вот, Иван Иванович гуляет во дворе с внуками, которые трогают все поверхности на детской площадке».
Следующая стадия — это стадия публичного шельмования. Это распространено в Испании и порой называется «балконным гестапо». Если кто-то выходит на улицу и люди с балконов видят, что человек идет прогулочным шагом, они кричат ему, оскорбляют и так далее. Пока что про публичное шельмование в России у меня информации нет.
Но зато есть шельмование в другую сторону. В марте-апреле мне раза четыре сообщали о случаях, когда на улице с людей срывали маски и оскорбляли — мол, «не наводи тут у нас панику». Один случай был в Москве, один в области и два в других городах.
— Как на практику доносов влияет советский опыт?
— Например, в Германии существует четкий общественный договор между властями и гражданами. Граждане нанимают чиновников, чтобы они улучшали жизнь. Любой, кто нарушает этот договор, становится условным «безбилетником». То есть пользуется общественным благом, но не платит за него. Ты сдаешь детей в государственную школу, но не хочешь платить налоги. Это нехорошо. Поэтому человек, который сообщает куда надо о неплательщике или человеке, который не соблюдает карантин, уверен, что это правильно и его поступок вызывает одобрение: «Он спасает нас от опасности». В Испании даже демонстрируют в прямом эфире, как полиция задерживает нарушителей карантина. Такие видео вызывают бурную поддержку.
В России же при отсутствии общественного договора мы не воспринимаем политическую элиту как наемных рабочих, которые обязаны выполнять наши требования. Практика «низового контроля» одних граждан за другими существует и там и тут. Но богатая советская традиция и отсутствие общественного договора заставляет нас относиться к этому плохо. Мы привыкли, что человек, сотрудничающий с властями, это плохо. А в Германии или Испании часто наоборот — хорошо.
— Будет ли у нас расти количество доносов и станет ли это заметным явлением?
— Оно и сейчас реальное явление, просто мы этого не замечаем, потому что у нас мало публичных фигур, и их это, как правило, не касается. Количество доносов связано с тем, насколько хорошо люди будут выдерживать самоизоляцию. А у нас с этим проблемы.
Мы все распространяем слухи
— Что самое трудное для людей на карантине?
— Неприспособленность дома к жизни. У людей нет необходимых вещей дома, за ними нужно выходить на улицу. Многие писали, что не понимают как устроены правила самоизоляции. Сайт Mos.ru очень плохо объясняет, что можно делать, а что нет. Мне надо поехать ко врачу, а у меня маленький ребенок, и я его беру с собой — это нарушение или нет? А если мне нужно кормить свою бабушку на другом конце Москвы чаще, чем 2 раза в неделю? По идее властям нужно сделать все прозрачным и пару раз в день выпускать программу, в которой бы объясняли, как поступать в разных случаях.
— Как будет меняться отношение людей к изоляции со временем?
— Сейчас мы видим, что гайки закручивают, а проблемы — типа ухода за родственниками, необходимость физических упражнений, необходимость гулять с детьми — остаются. Поэтому мой прогноз плохой. Люди будут выходить на улицу. Также будут нарастать раздражение и агрессия. А еще у нас растет уровень домашнего насилия.
Это провоцирует психологические проблемы. Женщины, у которых большие семьи, несколько раз мне рассказывали в интервью, что они уходят в магазин и стоят в уголке, чтобы только побыть самой с собой.
— Как еще коронавирус проник в культуру? Появились ли новые игры, анекдоты?
— Дети всегда реагируют на изменения. Сейчас салки трансформировались в игру «коронавирус». У меня есть самый юный исследователь, ей 15 лет. Она сейчас пишет курсовую работу про детские игры в коронавирус и в зомби. Кроме того у нас всплеск анекдотов, частушек, слухов, фейков, конспирологических легенд. Их хоть лопатой греби.
«Ковидиоты» и «карантинки»:
Как эпидемия меняет язык
— Как меняется русский язык из-за карантина и самоизоляции?
— Изменения в языке идут все время, этот процесс нельзя остановить. Большие события вызывают лексический взрыв. Как правило, эти слова описывают новые реалии или позволяют выразить новое отношение к реалиям. Часто новые слова имеют юмористический оттенок. Мы подчеркиваем, что признаем новую реальность и относимся к ней с юмором. Например, карантинки вместо валентинок.
— Откуда берется лингвистический юмор?
— Потому что возникновение новых социальных явлений — это болезненная вещь, которая часто воспринимается негативно. Приведу пример. Первая половина двадцатых годов, советская Россия, чертовски тяжелое время. Голод, разруха после Гражданской войны. В некоторых регионах Красный террор. Возникает всероссийская Чрезвычайная комиссия, которая может задерживать, допрашивать и пытать арестованных без постановления суда. И в это время появляются слова «манечка», «верочка». Манечка — это московская ВЧК, верочка — всероссийская. Одна из причин, по которой появляются такие слова, — желание показать, что мы не боимся, и заодно смягчить фактор ужаса в нашей жизни.
Существует много людей, которые считают, что коронавируса не существует, либо он не опаснее гриппа, либо придуман для введения цифрового концлагеря. Таких людей в последнее время называют ковидиотами. Есть более нейтральное слово «ковид-диссиденты». Но ковидиоты более экспрессивное. Мы одновременно обозначаем группу и показываем отношение к ней.
— Но разве кто-то использует эти слова в обычной речи?
— Слово «карантинки» — это языковая игра. Все посмеялись, слово рассосалось. А ковидиоты уже встречается в повседневной речи. Во многих фейсбук-группах, где я состою, людей можно разделить на паникеров и тех, кто преуменьшает опасность, Последних часто называют ковидиотами. Еще есть слово «ковиниалы», которое скорее используется, чтобы выпендриться. Самоцель этого слова — не обозначить явление, а пошутить.
— Подобные слова надолго с нами или они пропадут, когда карантин кончится?
— Точно могу сказать, что есть одно слово, которое точно вошло в нашу повседневность надолго — это зумиться. Английский аналог — to zoom. Зумиться сразу выбило слово скайпиться. Можно даже сказать фразу «Давай позумимся по скайпу». Это слово ждет судьба слова «ксерокс».
— Меняет ли новый язык наше сознание?
— Есть такая гипотеза Сепира-Уорфа. Уорф был химиком-инженером и наблюдал за безопасностью на разных предприятиях. Однажды он приехал на завод, который перерабатывал цистерны. В одном помещении хранились пустые цистерны из-под бензина, а во втором полные. Рабочие не курили при полных, но прекрасно курили и бросали бычки около надписи «Пустые цистерны». Хотя в пустых цистернах много горючих испарений, что даже более опасно, чем сам бензин. Уорф предположил, что на поведение влияет слово «пустые» — то есть противоположные полным. Если полная цистерна, значит, опасная, если пустая — не опасная. Та же история с трагедией в Москве из-за отравления сухим льдом. Несмотря на то, что люди вслух прочитали состав и знали, что там углекислый газ, они прыгнули в бассейн. Их подвело слово «лед», которое вызывает совершенно другие ассоциации.
На улице с людей срывали маски и оскорбляли — мол, не наводи тут у нас панику
Путин следует старой китайско-советской авторитарной манере, когда явление напрямую не называется, а описывается эвфемизмами. «У нас в государстве все хорошо. За редкими вычетами». В тридцатые годы нельзя было говорить «голод». Не существовала голода — была максимум «частичная нехватка продовольствия». В советское время не говорили «расстрел», говорили «высшая мера наказания». В девяностые нельзя было говорить война в Чечне — можно только спецоперация. Не «убийство», а «ликвидация». Не «взрыва газа», а «хлопок». Поэтому и про карантин Путин сказал «выходные дни» и употребил в этой же фразе «каникулы по кредитам». Сказал два приятных для россиянина слова: «каникулы» и «выходные». И народ ломанулся. Гипотеза Сепира-Уорфа в действии. Как корабль назовешь, так он и поплывет.
Но есть и противоположная тенденция. В Италии мэры городов напрямую каждый день общаются с жителями и рассказывают про трупы и чудовищную смертность.
— Если бы Путин сказал «карантин», а не «каникулы», люди бы не пошли в парки?
— Думаю, да. За этими словами стоит глубинное непонимание того, что требуется. «Каникулы» — значит, что на работу ехать опасно, потому что по дороге я могу пересечься с большим количеством людей. Но в лес-то с друзьями я могу пойти шашлыки пожарить. Чем это плохо?
— Какие слова, которые используются сейчас, были придуманы во времена таких же масштабных событий?
— Слова «изоляция» и «дистанция» появились после массовых эпидемий тифа, холеры и оспы в Англии. Впервые в XIX веке во время эпидемий для жителей ввели не тотальный карантин, а изоляцию, дистанцию и санитаризацию.
Почему пропал имбирь:
Фейки, конспирология и слухи на фоне эпидемии
— Давайте поговорим о фейках. Какие самые нелепые вы встречали?
— Привязывать имбирь к ноге. Да и в принципе вера, что имбирь способствует лечению вируса. Поэтому имбирь на какое-то время подорожал или исчез из магазинов.
Что такое фейк? Согласно точке зрения наших властей, фейк — это заведомо недостоверная информация, то есть в принципе что угодно. Причем дела за фейки уже идут: любой может получить штраф или уголовное преследование за текст в социальных сетях о том, что в какой-нибудь больнице много зараженных коронавирусом, а власти это скрывают. Или за текст о том, что не хватает масок. И то, и то с точки зрения власти может вызвать панику и является заведомо недостоверной информацией.
Но мы все распространяем слухи. Слышим информацию, пересказываем ее знакомым в соцсетях и часто мы не можем проверить ее достоверность. Мы имеем право пересказать информацию некорректно — конституционно никто не может обязать тебя пересказывать только корректно. А при этом штрафы люди получают не только за то, что они придумали «заведомо недостоверную информацию», но и за то, что распространили то, во что сами верят. И в этом смысле закон о фейках абсолютно чудовищен.
В принципе фейк — это подделка. Выдумка, подделанная под правду. Поэтому и называется fake, а не false.
Все фейки я делю на шесть групп:
Псевдомедицинские советы.
«Уникальное средство, израильские врачи советуют от коронавируса смешивать соду и лимон». «Врач Юра Климов из Уханя советует полоскать горло „Бетадином“ и пить горячую воду, потому что вирус живет при 26 градусах».
Народные и религиозные рецепты.
«Приложить имбирь к ноге». «Афонские старцы сообщают, что им было видение: Богородица сообщила, что надо нарисовать крест маслом на двери от коронавируса». И люди его рисуют.
Панические сообщения.
«А-а-а-а-а, завтра будут школьников задерживать на улицах». «А-а-а-а-а, черные вертолеты будут опрыскивать наш город, это сообщила жена военного из воинской части».
Панические свидетельства
Сами по себе эти свидетельства могут не быть фейком, хотя могут содержать преувеличение отдельных фактов или быть излишне эмоционально окрашены. Однако часто они отрываются от автора и, сохраняя структуру рассказа от первого лица, начинают бродить по Сети, обрастая все большими подробностями.
Рассказы о происхождении вируса — чистая конспирология.
Про «бактерию Синтию, которую создали для очистки воды от нефти, но они начала поедать живые организмы». Или что «коронавирус сделан из ВИЧ». Или что он «бактериологическое оружие какой-либо страны». В таких случаях часто апеллируют к псевдонаучным источникам или традициям. Мы мало про это знаем, но мусульмане рассказывают, что вирус якобы возник в Китае неслучайно — это наказание за то, что они преследовали мусульман. Поэтому и называется коронавирус — то есть коран-вирус.
Фабрикация поддельного документа или высказывания.
— Как появляются фейки? С некоторыми понятно, но, например, откуда взялся совет полоскать горло водой и содой? Кто-то специально такое придумывает?
— Они возникают по цепочке. В процесс создания вовлечены многие люди. При каждом репосте сообщения его текст может измениться. Например, псевдостиховторение Пушкина, которое он якобы написал во время карантина из-за холеры. Стихотворение создал блогер Урри Грим. Это вообще поздравление с Наурызом — казахским праздников весны. Потом стихотворение какая-то девушка отправила в чатик однокурсников, приписав в шутку «А. С. Пушкин, 1827 год». И все — стихотворение распространилось: его публиковали и цитировали на радио как стихотворение Пушкина. Людям хочется верить, что все будет хорошо — вот, даже авторитетный человек Пушкин нам это рассказал.
Людям хочется верить, что все будет хорошо — вот, даже авторитетный человек Пушкин нам это рассказал
Так же происходит с подделками документов. Есть такие странная организация «Союз возрождения России». Они публиковали текст, где собраны в одном месте все конспирологические теории: «коронавируса не существует, карантин нужен, чтобы приучить людей к покорности, скоро будет чипирование, тотальная слежка, а всему этому поможет технологию 5G». Весь этот набор болтался у них на сайте, а потом кто-то скопировал их текст и подписал: «Обращение медиков России». Внезапно текст превратился в письмо медиков и стал со страшной силой ходить по чатикам. Причем приписка появилась первого апреля — возможно, это была шутка. Троллинг или розыгрыш часто присутствует на первом этапе образования фейков.
Или история слесаря Ивана из текста в издании «Холод». Иван верит, что правительство все всегда в принципе скрывает. У него высокий уровень недоверия к правительству, что неудивительно в нашей стране. Потом слесарь Иван услышал, как на автобусной остановке женщины обсуждали, что в больнице от коронавируса умерла женщина. Иван решил проинформировать об этом других людей, но понимая, что ссылка на двух женщин на улице не очень убедительна, он написал: «У меня надежный источник — человек в больнице». И его обращение массово распространилось в интернете, хотя он просто поменял источник.
Люди передают фейковые сообщения, потому что чувствуют опасность и необходимость предупредить других. Страх и желание объединиться толкают людей к распространению вообще любой информации, достоверной и не очень. «Мне-то эта информация не нужна, но, может, она нужна кому-то другому».
— Почему в инстаграме фейки распространяются быстрее, чем в других социальных сетях?
— Вы говорите о результатах итальянского недавнего исследования. Итальянские коллеги просчитали, как распростронялась я январе и феврале инфодемия в соцсетях. Они выбрали пять платформ, но Whatsapp в расчет не брали, потому что аудиосообщения не поддаются анализу. Самый нейтральный ресурс — это твиттер, а самый «зараженный» информацией о коронавирусе — инстаграм. В твиттере большинство людей не паниковали, обсуждали экономические последствия пандемии, а в инстаграме в среднем каждый человек передавал другому 2,2 текста, в основном с советами по защите. Смешивать соду с лимоном, привязывать имбирь и так далее. Не знаю, почему инстаграм «хуже» всех — может, потому что в инстаграме много видео, которое провоцирует более эмоциональную реакцию, а в твиттере только короткие тексты.
— Как может навредить инфодемия? Я так понимаю, даже ВОЗ призывает не распространять фейки.
— Это модная точка зрения. В 2019 году два специалиста по количественному моделированию эпидемий написали статью на основании данных по эпидемии желудочного гриппа в Канаде и кори в Англии. Они обратили внимание, что люди хорошо следуют плохим советам: например, не мыть руки. Ученые смоделировали программу поведения людей на основе реальных цифр и выяснили, с какой скоростью люди будут заражаться разными заболеваниями: гриппом, корью и другими. Дальше в модель внесли дополнительное условие. Каждый, кто может заразить тебя инфекцией, обязательно заражает еще и плохим советом. Выяснилось, что в этом случае риск заражения возрастает на 40 %.
Есть и более актуальный пример. Когда в Италии из-за коронавируса закрывали Ломбардию, слухи об этом разошлись раньше официального решения. CNN опубликовало новость и люди ломанулись из региона на поездах, машинах, самолетах, была чудовищная давка.
— Почему полезная информация распространяется хуже вредной?
— Это большая и проблематичная история. Человек плохо понимает, как он понимает. Если я вас спрошу, как звали пятого президента Америки, вы не ответите. Вы знаете, что не знаете. А если я спрошу, как устроен велосипед, вы скажете, что знаете. Психолог Ребекка Лоусон проводила такой эксперимент. Сначала она оценивала у людей знание велосипеда. Они говорили, что знают, как он устроен, а потом их просили нарисовать велосипед так, чтобы был виден принцип его работы. И на рисунках обычно цепь связывала два колеса, хотя так велосипед, конечно, не поедет. Мы считаем, что знаем, как устроен велосипед, но на самом деле не знаем. Потому что люди воспринимают информацию так, как позволяет их образование. То, что нам трудно понимать — например профессиональные советы по защите — мы не распространяем и не запоминаем. Поэтому мы стремимся защищаться тем, чем понимаем: чесноком, содой, водкой и так далее.
— Я так понимаю, с фейками можно бороться двумя способами: запретами, как у нас, и просвещением, как на Западе. Что эффективнее?
— У нашей политической элиты существует неправильное представление, что фейки придумывают какие-то злодеи, чтобы взбаламутить народ. Но все мои исследования показывают, что не существует таких Докторов Зло. Из-за этого неправильного представления и возникает репрессивная политика в отношении той информации, которой люди обмениваются.
Власти дезинфицируют город — вроде это хорошее действие. Но оказывается, что для нас оно опасно. Нам говорят: «Не подходите к окнам, не дышите». Эта метафора состояния, в котором мы находимся. Между Сциллой и Харибдой
Инфодемию нельзя остановить, можно только замедлить. Тогда и медицинские советы успеют проникнуть в общество. Каждый человек, который заносит руку, чтобы нажать репост, должен подумать. Проверить информацию, выдохнуть. Я неоднократно проводила исследования, которые показывали, что люди репостят текст, не читая. Показательный пример. Тот самый текст полный теорий заговор с сайта «Союз возрождения народов», который распространился как письмо медиков, опубликовали на сайте «Новых известий». Журналисты явно не прочитали текст обращения медиков, а когда прочитали, быстро удалили. Такое происходит все время. Чтобы избежать этого, во всем мире создаются специальные сайты, которые анализируют странную информацию на предмет «фейк/не фейк» и таким образом позволяют людям быстро проверить информацию, которую они получают. И сейчас мы делаем такую «Энциклопедию коронавирусных фейков и слухов».
Чтобы понять, правда перед нами или нет, нужно судить не текст, а событие. «Дональд Трамп заболел коронавирусом». По тексту судить об истинности события нельзя. Но можно судить о правдоподобности по набору признаков, которые увеличивают вероятность фейка перед нами.
Вот популярные признаки:
- Срочное паническое предупреждение об угрозе семье, здоровью, имуществу.
- Анонимный источник информации. Знакомый знакомого или анонимный свидетель.
- Наличие избыточных эмоций: «Наших детей убивают!!!».
- Усиление модальных конструкций: «Вы должны сделать то-то и то-то».
- Призывы к действию: «Пора бежать».
- Призывы к распространению: «Максимальный репост!!!».
- Наличие разного рода ошибок в деталях и отсутствие конкретики.
- Невладение языковом регистром. Текст пишется как официальный документ, но не соответствует бюрократическому языку.
- Наличие большого количества пунктуационных и грамматических ошибок.
Совокупность этих признаков усиливает вероятность, что перед нами слух. Вот пример типичного фейкового сообщения: «Максимальный репост!!!! Внимание!!!!. Сегодня в 11 вечера черные вертолеты будут опрыскивать город. Инфа 100 %. Сообщила жена знакомого военного. Пожалуйста, не подходите к окнам, передайте всем».
История появления этого международного фейка очень интересная. Во время протестов в Гонконге появились слухи, что над городом летают китайские вертолеты и опрыскивают протестующих, чтобы подавить их волю и сделать слабыми. Потом 23 января в начале эпидемии в Ухане слух вернулся в измененном виде. Якобы вертолеты и самолеты будут опрыскивать город дезинфицирующей жидкостью и не надо подходить к окнам. А если у вас вывешено белье, то не надо его надевать без стирки. Китайские власти быстро опровергли этот фейк. Тем не менее за февраль месяц он разошелся по разным городам Китая.
12–13 марта слух перебрасывается в Испанию. 16 марта — в Россию, Тунис, Египет, Украину, Иорданию, Кувейт. Через день в Индию, Южную Африку. Потом в Швейцарию. 19 — в Пакистан, Шри-ланку. 24 — в Америку. Возникает вопрос: почему такая нелепость так широко распространена? Несмотря на то, что ее много раз опровергали. Есть ли что-то в этом содержании, что побуждает его репостить?
Давайте вдумаемся, что волнует людей. На самом деле не только сама болезнь, но и экономические последствия кризиса. Люди из-за этого чертовски паникуют. Мы все столкнулись с опасностью, но единственное лекарство от опасности не менее горькое и опасное. Власти дезинфицируют город — вроде это хорошее действие. Но оказывается, что для нас оно опасно. Нам говорят: «Не подходите к окнам, не дышите». Эта метафора состояния, в котором мы находимся. Между Сциллой и Харибдой.
Проблема недоверия к властям не только российская. Во всем мире попытки спасения оказываются вредны. Но именно в российском варианте слуха появляется жена военного, которая предупреждает о черных вертолетах. То есть это инсайдер внутри враждебного нам лагеря.
— Может быть, в какой-то момент слух дошел до реальной жены конкретного военного, которая переслала текст своей подруге, а подруга уже сделала приписку про жену военного.
— Да, конечно.
— Как на нас влияет бесконечный новостной поток на одну и ту же тему?
— Всех интересует, как спастись, куда бежать и что делать. Новостная повестка заполненная коронавирусом на 90 % формирует панику, что ухудшает способность людей принимать взвешенные решения. Многие жалуются, что больше не могут читать. Выключают новости, от которых им становится физически плохо.
У людей часто срабатывает эффект ложного воспоминания. «А, у вас в Москве повышение уровня смертности на 20 %, надо спасать своих друзей». И ты эту информацию как будто прочитал в газете. Люди читают миллион разных источников и не помнят, откуда что взяли. Все между с собой увязывается и получается черт знает что.
Фотографии: обложка — Анна Карп (фотографии в коллаже Nataliazakharova — stock.adobe.com, Konstantinos Moraiti — stock.adobe.com), 1, 2 — Александра Архипова
