Антрополог — о доносах, фейках и языке эпохи коронавируса «Если бы Путин сказал „карантин“, а не „каникулы“, люди бы не пошли в парки?»

Пандемия коронавируса уже изменила нашу жизнь. Тысячи смертей, пока еще не до конца осознанные разрушительные последствия для экономики, перегруженные больницы. Все это давит на нас психологически — и вот мы уже пересылаем друг другу паникерские фейки о черных вертолетах. Или задумываемся о том, чтобы написать про гуляющих соседей куда надо — хотя бы в районную группу в фейсбуке. Не говоря уже о языке: Zoom и «ковидиоты» теперь с нами навсегда.
Почему Путин не употребляет слово «карантин»? Откуда взялся фейк про черные вертолеты (аж из Гонконга)? Почему недовольство властями провоцирует распространение теорий заговора? Как меняется наш язык на фоне пандемии? Обо всем этом The Village поговорил с социальным антропологом, старшим научным сотрудником РАНХиГС Александрой Архиповой, которая с начала эпидемии изучает, как меняется наше поведение.
Текст
Андрей Яковлев
Редактор
Лев Левченко
Балконное гестапо:
Как весь мир начал писать доносы на нарушителей карантина и почему россияне вряд ли займутся публичным шельмованием
— Насколько в России и других странах распространена практика доносов за нарушение изоляции?
— Мы живем под дамокловым мечом перманентной угрозы. Она стала частью нашей жизни, но люди реагируют на нее по-разному. Могут объединяться по линии сопротивления угрозе: устраивать флешмобы дома, играть в «Изоизоляцию», помогать пенсионерам и приносить им еду, кормить врачей и так далее. Это практики конвергенции.
Например, во многих городах, охваченных тяжелой эпидемий, по вечерам люди стучат кастрюлями или вместе аплодируют. Это прекрасный пример символической поддержки. Но у нас почти нет таких практик поддержки, во многом потому, что в России плохо складываются локальные сообщества. Я живу в многоэтажном доме в спальном районе и не знаю никого из соседей. У нас нет малых сообществ, поэтому подобные практики приживаются плохо.
А практики дивергенции разъединяют людей, делят наше общество на ведущих себя «правильно» и «неправильно». В этих условиях распространяются практики надзора и контроля. Одна часть общества следит за другой, как будто за враждебной.
Низовые практики доносов в духе «мои соседи вышли погулять» есть везде. Еще две недели назад мне говорили, что в России доносов пока нет, но сейчас они стали чрезвычайно распространены. У меня все завалено сообщениями на эту тему. Мои информаторы на местах присылают скриншоты, где люди призывают доносить на своих соседей, вышедших погулять. Известны и реальные публичные случаи. К маме одного моего знакомого, живущей в Обнинске, участковый приходил домой, потому что на знакомого стукнули — якобы, он был заграницей. Я беседовала со многими людьми, которые считают, что это правильно. Появился даже новый анекдот: «Смска от МВД: „Сообщи о нарушениях самоизоляции одного из соседей и получи 30 минут прогулки в подарок“».
В марте в России была первая волна доносительства — люди искали тех, кто был за границей. Одна женщина мне говорила, что чувствует опасность и в инстаграме отслеживает по фотографиям знакомых, которые вернулись из заграницы. И если они выходили на улицу, она сообщала в полицию. Она чувствовала себя в абсолютном праве, потому что знакомые подвергали риску ее и других.
Чтобы прочитать целиком, купите подписку. Она открывает сразу три издания
месяц
год
Подписка предоставлена Redefine.media. Её можно оплатить российской или иностранной картой. Продлевается автоматически. Вы сможете отписаться в любой момент.
На связи The Village, это платный журнал. Чтобы читать нас, нужна подписка. Купите её, чтобы мы продолжали рассказывать вам эксклюзивные истории. Это не дороже, чем сходить в барбершоп.
The Village — это журнал о городах и жизни вопреки: про искусство, уличную политику, преодоление, травмы, протесты, панк и смелость оставаться собой. Получайте регулярные дайджесты The Village по событиям в Москве, Петербурге, Тбилиси, Ереване, Белграде, Стамбуле и других городах. Читайте наши репортажи, расследования и эксклюзивные свидетельства. Мир — есть все, что имеет место. Мы остаемся в нем с вами.