Московская биеннале провалилась во второй раз. И вот почему «Что проект с темой „Ориентирование на местности“ говорит о Москве и стране сейчас, кроме как о тотальной потере каких-либо ориентиров?»

Отсутствие внятной концепции

Основной проект биеннале занимает один зал Третьяковской галереи на Крымском валу. Еще до входа в зал зрителей встречает длинный список партнеров, «без которых биеннале не смогла бы состояться» (у биеннале действительно сильные спонсоры: Газпром-банк, «Траснефть», Ингосстрах, ЦУМ, а также Министерство культуры, которое, по данным Forbes, выделило на проект 8,5 миллиона рублей).

При этом на входе нет главного — кураторского текста или хотя бы описания выставки и ее основной идеи (спойлер: на выставке вообще не будет ни одного текста).

Продумывание концепции — дело куратора. В этом году им стал оперный режиссер Дмитрий Черняков. Черняков, обладатель нескольких государственных наград, ни разу не имел дело с нетеатральными постановками, не написал ни строчки о теме выставки, и, возможно, поэтому не пришел на открытие. Помимо этого он ни разу не коммуницировал с участниками биеннале.

Об этом говорит российский художник Андрей Кузькин, чья работа «Молельщики и герои» представлена на биеннале: «Куратор ни разу не общался с художниками. Я впервые с таким сталкиваюсь. На мой взгляд, любая выставка начинается с диалога куратора и художника. Я участвовал в нескольких биеннале и каждый раз работа начиналась именно с этого. Несколько раз я просил о встрече с Черняковым или хотя бы о разговоре по телефону, но этого не произошло».

Также Кузькин добавляет: «Музыкантская сказала, что он не умеет общаться с художниками, а умеет общаться только с танцорами, которые делают так, как он скажет. Я думаю, что, возможно, так они хотели себя обезопасить от того, что могут возникнуть какие-то конфликтные ситуации». Это подтверждают и другие участники, имена которых попросили не разглашать, чтобы избежать конфликта с организаторами биеннале.

Ответы на все вопросы Юлия Музыкантская советует искать в названии — «Ориентирование на местности». Очевидно, что под ориентированием понимается невозможность сориентироваться в самом зале — попадая внутрь, зритель не знает, куда идти. Люди в недоумении бродят в пространстве, где в хаотичном порядке расставлены павильоны и стены с огромными буквами-именами художников — задумка архитектора Сергея Чобана. По мнению куратора и бывшего сотрудника Третьяковской галереи Кирилла Алексеева, именно эта идея с буквами оказалась самой проигрышной в оформлении выставки: «Гигантские буквы имен художников стали конкурировать с самими произведениями, что в экспозиционном плане абсолютный проигрыш, ведь выставочная декорация абсолютно не может быть частью экспозиции. Она должна обволакивать произведение искусства, должна подчеркивать его, а не заслонять. Это, в свою очередь, показывает непрофессионализм тех, кто выбирал вариант архитектурного решения».

«С архитектором мы встретились во время монтажа. Я неоднократно просил, чтобы мне прислали план экспозиции, но со мной так и не обсудили ни размеры зала, ни то, как будет выставляться моя работа. В связи с этим в первый день монтажа оказалось, что зал Чобана не подходит под размеры моей работы. Естественно, стенки уже были построены, ничего изменить уже было невозможно», — говорит Кузькин.

В этом «белом городе», по задумке организаторов, должен вестись «уникальный диалог» работ российских авторов и знаменитых художников из собрания музея венской Альбертины (главный музейный партнер этой биеннале). Несмотря на то, что никакого диалога так и не получилось, многие работы из Альбертины действительно показывают в России впервые. Одной из первых посетителей встречает работа Германа Нитча «Крестный ход» из одного из немногих циклов того периода, написанных черным цветом, а не кровью. С ней соседствуют работы Натальи Ситниковой — также на религиозную тему.