«Суспирия»: 5 отличий ремейка от оригинала The Village разбирает новый фильм автора «Зови меня своим именем»
В прокат выходит триллер «Суспирия» — ремейк одноименного фильма Дарио Ардженто от режиссера «Зови меня своим именем» Луки Гуаданьино с Дакотой Джонсон, Тильдой Суинтон и Мией Гот в главных ролях. «Суспирия» рассказывает о приехавшей в Германию из Америки в 1977 году танцовщице-любительнице, которая мечтает попасть в легендарную труппу хореографа мадам Маркос.
Оригинальная «Суспирия» вышла на экраны 40 лет назад — в год действия нового фильма — и стала классикой жанра джалло и одним из самых популярных фильмов в фильмографии Ардженто. Лука Гуаданьино, вдохновляясь оригиналом, снял не ремейк, а самостоятельный фильм, только намекающий на оригинальную историю — с новыми героями, измененной тематикой и собственной эстетикой. Разбираемся в главных различиях «Суспирии» Ардженто и «Суспирии» Гуаданьино — двух непохожих, но одинаково обязательных к просмотру фильмов о встрече со сверхъестественным.
Внимание: текст содержит спойлеры!
Текст
Цвет
«Суспирия» 1977 года обращала на себя внимание визуальной подачей. Условный сюжет — растерянная американка в мюнхенской балетной школе — обернут в саспенс, созданный во многом за счет света и цвета. Обжигающий кроваво-красный, зловещий синий, контрастное сочетание золотого и черного, высокая поляризация и насыщенные тени — геометрия кадра Ардженто только подчеркивала театральность и условность происходящего.
В существование этой эфемерной балетной школы было невозможно поверить, и мимика вместе с движениями актрис только подчеркивали интонацию «Суспирии» — жанрового фильма, оторванного от реальности. С искусственным дождем, нарисованными дрожащими задниками, грубым монтажом и рукотворными дешевыми спецэффектами — чучела, муляжи и пластиковые головы разгадываются на раз. Оператор Ардженто Лучано Товоли (на его счету, помимо прочих, «Пассажир» Антониони и несколько фильмов Этторе Сколы) сосредоточился на простых крупных планах и вычурных интерьерах, где разыгралась фантазия художника-постановщика: обои с узорами под Обри Бердслея, тропические цвета, броский макияж 70-х, кровь густой краской с розоватым оттенком, высокая контрастность, полоски яркого разноцветного света на лицах и телах.
Оператор новой «Суспирии» Сэйомбху Мукдипром родом из Таиланда. Он отвечал за несколько фильмов фестивальной звезды Юго-Восточной Азии Апичатпонга Вирасетакуна и за успех прошлого фильма Гуаданьино «Зови меня своим именем». «Суспирия» Гуаданьино нарочно избегает неонового красного до самой кульминации, ограничиваясь блеклыми цветами немецкой осени, самые яркие среди которых — бордовый, цвет танцевального боди главной героини Сюзи, и рыжий — волос актрисы Дакоты Джонсон. Цвет в новой «Суспирии» несет символическое значение: в блеклых цветах среди суровой природы Огайо проходит детство главной героини в закрытом сообществе меннонитов (про их темп жизни и уклад рассказывает, например, фильм Карлоса Рейгадаса «Безмолвный свет»).
Таким же вялым, безрадостным и дождливым выглядит Берлин в 1977 году: бетон Берлинской стены формально противопоставлен изысканному интерьеру ар-деко балетного училища. Но на самом деле и уличный Берлин, и внутренний мир танцовщиц Маркос освещены одинаковым тусклым светом, в котором кожа человека кажется землистой, а участницы труппы — ожившими мертвецами. Красный цвет жертвоприношения и очищения входит в фильм с вязаными, из длинных нитей, напоминающих артерии, танцевальными костюмами, перетекает в церемониальные накидки и целиком заливает пространство коллективного ритуала, омывая собой и героев, и зрителей. В этот момент перед нами Ардженто и его тотальный и неизбежный красный.
Героиня
Джессику Харпер — актрису, игравшую главную роль в «Суспирии» Ардженто и одну из звезд Нового Голливуда, — можно было увидеть у Вуди Аллена, Милоша Формана и Херберта Росса. Ее Сюзи Бэннион — невинная девушка, попавшая в заколдованное пространство закрытой балетной школы, — нарисована крупными мазками: мы почти ничего не знаем о ней, кроме того, что она американка и чувствует себя максимально уязвимой на новом месте. Она робкая, мягкая и ведет себя дружелюбно, ее злоключения в танцевальной школе Маркос почти никак не связаны с ее характером: Сюзи — типичная хрупкая девушка в беде, набросок, а не раскрытый персонаж. Она во всех смыслах чужестранка и покидает школу так же внезапно, как и приезжает в нее, никак с ней не отождествляясь, пережив время в пансионе как кровавый кошмар.
Перед Дакотой Джонсон стояла принципиально другая задача: изобразить ужас во плоти, выразить собой преемственность кошмара, его двойственную суть, когда демоническое может быть скрыто в теле нежного существа, когда хрупкое тело может стать сосудом для исчадия ада. Танцующая Сюзи в игре Джонсон — податливый пластилин в руках художника-балетмейстера, девушка скрытой силы и стойкости. И хотя саспенс строится вокруг Сюзи, ее сложно однозначно воспринимать в роли жертвы — между Сюзи и зрителем держится напряженная дистанция: чем дальше заходит сюжет (а фильм длится больше двух с половиной часов), тем больше слоев в личности Сюзи мы постигаем.
Мы узнаем о ее религиозном детстве, первом ослушании и наказаниях, бунтарстве против родителей и одержимости танцем, выносливости ее тела, способности дружить и привязывать к себе людей, умении удерживать внимание и лидерских качествах. Всего этого в героине Харпер не было. История Сюзи Бэннион у Луки Гуаданьино дана нелинейно, а роль в истории полностью переосмыслена. Зачинщица, первопричина кровопролитий, жаждущая перерождения и возмездия, Суспирия заперта в теле хрупкой балерины с усталым взглядом — самое зловещее может ходить легкой походкой и смотреть на мир чистыми голубыми глазами.
Другое принципиальное отличие, бросающееся в глаза, — Ардженто не подчеркивал родственную связь жительниц балетного пансиона: кроме секретного союза ведьм, в танцшколе Маркос в его версии достаточно мужских, хоть и второстепенных персонажей. Гуаданьино рисует танцевальную школу как матриархальное царство, противопоставленное милитаристскому миру вокруг — детективам, солдатам по обе стороны Берлинской стены и маскулинной эстетике нацизма. В его «Суспирии» на первый план выходит семейственность и тема материнства, у Ардженто почти отсутствующая.
И если Сюзи Джессики Харпер — практически сиротка из страшной сказки, заброшенная по заклинанию злой ведьмы в чужую среду, то Сюзи Дакоты Джонсон изначально вписана в ролевую игру матери и дочери, понимает иерархию сообществ, осознает свои корни и нуждается в семье. Она не выдернута из ниоткуда, а тесно связана с каждым героем истории невидимыми мучительными узами, которые зрителю предстоит разгадать.
Танец
Хотя действие «Суспирии» Ардженто и проходит в китчевых интерьерах вымышленной балетной школы (правда, похожей на выпуклые театральные декорации), сам танец находится где-то на периферии действия. В фильме 1977 года зрителю остается несколько проходных сцен: упражнения кордебалета, сцена с головокружением Джессики Харпер и пара эпизодов в раздевалке, где балерины в боди сплетничают. Ни танца, ни рефлексии о его природе в оригинальной «Суспирии» нет: танцевальная школа — лишь символическое место действия, но не более того.
В триллере Гуаданьино танец несет на себе огромную смысловую нагрузку. Когда героиня Сюзи пытается спорить с хореографом мадам Блан об уместности движений, та быстро обрывает ее словами: «Ты не знаешь, в каких условиях создавался этот танец, и не понимаешь, что нам довелось пережить», намекая на шрамы от нацизма на теле каждого немца. Репетируемый ими танец неспроста называется Volk.
Volk — «народ» в переводе с немецкого, слово с неотрицаемым политическим подтекстом: «один народ, одна страна, один вождь» — главный лозунг Третьего рейха. Исполнение танца Volk становится ритуальным для танцевальной кампании Маркос, моментом освобождения и одновременно проживания максимальной боли прошлого. В новой «Суспирии» танцу уделено много внимания и технически: бельгийский хореограф Дамьен Жале поставил танцевальные сцены, у Дакоты Джонсон был личный педагог по современному танцу, а Тильда Суинтон конструировала образ, читая об основоположницах современного танца Марте Грэм, Айседоре Дункан и Пине Бауш. Еще Гуаданьино при подготовке фильма консультировался с худруком Берлинского балета Сашей Вальц.
Преемственность власти в новой «Суспирии» тоже демонстрируется через танец, и именно танец становится моментом, когда над телами участниц труппы совершается насилие. Переломы, торчащие кости и искаженные лица появляются у них во время исполнения церемониального Volk. Музыка у Ардженто и Гуаданьино служит разным целям. Саундтрек 1977 года был написан итальянской прог-рок-группой Goblin и усугублял саспенс. Том Йорк, придумывая музыку для новой «Суспирии», объединяет звуки танца Volk с главной темой фильма, нежно сыгранной на фортепиано. Хореография и движения в пространстве, игра отражений в зеркалах (их в новой «Суспирии» очень много), лабиринты потайных комнат и физика женских персонажей — это отдельный нарратив, поддержанный саундтреком Йорка.
Политика
Вопросы власти и политический контекст полностью отсутствовали в фильме Ардженто, хотя 70-е были одним из самых турбулентных десятилетий в истории — отсутствие дистанции не позволяло жанровому кино мгновенно отрефлексировать происходящее. Военные конфликты и диктатуры в развивающихся странах, красный террор в Западной Европе, рост правых настроений и пересмотр итогов Второй мировой войны были во всех газетных заголовках и телеэфирах того времени. «Суспирия» Ардженто происходит в Мюнхене: именно в этом городе в пивной в 1920 году Гитлер огласил политическую программу «25 пунктов» и объявил о переименовании рабочей партии в объединение национал-социалистов. Мюнхен как место действия — единственный намек Ардженто (Италия, родина режиссера, как мы помним, участвовала во Второй мировой войне как союзник Германии) на главный конфликт XX века.
Гуаданьино выстраивает вокруг времени и места действия параллельный нарратив, вписывая переживания и перерождение Сюзи в канву трагических событий прошлого столетия. Для начала он переносит действие из Мюнхена в Берлин — в город куда более противоречивый: напуганный, заколдованный, брутальный, ненастный, где люди — скорее заложники, чем жители. В то время как берлинцы движутся по обе стороны стены, где написано «Свобода для всех», заточенные в танцевальной школе воспитанницы ставят политизированный балет по мотивам трагедии прошлого. Формально война ушла, но город и, если шире, весь мир остался ей заражен — как говорит Сюзи: «Почему мы решили, что самое страшное уже позади?»
Грозный и израненный Берлин с пунктами досмотра стал географической метафорой холодной войны, которая продолжила Вторую мировую и оставила после себя не меньше пострадавших. Год создания оригинального фильма Ардженто, 1977-й, является стержнем сюжета: 40-летняя дистанция дает возможность прокомментировать события «немецкой осени» и политического кризиса, охватившего Германию и весь мир.
1977-й — год, когда участники боевой группировки «Фракция Красной армии» были найдены мертвыми в тюрьме Штаммхайм, а угнанный их сторонниками из Палестины гражданский самолет штурмовали в прямом эфире. Чума нацизма никуда не исчезла: на видных государственных постах в Германии действительно находились должностные лица гитлеровских времен, медиа транслировали ультраконсервативную повестку, а треть молодежи горячо поддерживала антифашистскую группировку RAF.
Главные режиссеры немецкой новой волны отреагировали на волну насилия в стране политическим альманахом «Германия осенью», Райнер Вернер Фассбиндер снял «Третье поколение». Гуаданьино в «Суспирии» делает одну из героинь сочувствующей левым террористам, а новости из радио и телевизора — постоянным информационным фоном. Город обнесен колючей проволокой, и по-настоящему свободных людей в нем не будет еще 12 лет, до падения стены. Когда страна взрывается негодованием через группу Баадера — Майнхоф, в стенах колдовского учебного заведения происходит ритуал очищения и символической смены власти: террору, смерти и страху в 1977 году необходимо новое тело.
Вина и стыд
Ведьмин шабаш и колдовские церемонии в «Суспирии» Ардженто никак не касались темы коллективного стыда немецкого народа. В «Суспирии» Гуаданьино на чувстве вина и стыда построена сюжетная линия отдельного персонажа, психотерапевта Йозефа Клемперера, который всю жизнь пытается сжиться с фактом исчезновения любимой жены в 1943 году и подозревает трагический финал ее судьбы. Гуаданьино обыгрывает главные темы знаменитой трилогии Дарио Ардженто о трех матерях (в эту трилогию входит и «Суспирия») — Тьму, Слезы и Вздохи, — делая их центральными мотивами фильма.
Вызванное матерью в детстве чувство вины и стыд пробуждают в Сюзи борьбу за автономию тела, ее интерес к танцу и одержимость труппой Маркос, в которой она хочет найти освобождение. Участницы культа, пережившие нацистский режим, никак не озвучивают, но осознают свое прошлое — их вынуждали стыдиться других желаний для своего тела, кроме необходимости выполнить материнский долг.
Имена Карла Юнга и Жака Лакана — один является настольным автором психотерапевта Клемперера, второй читает лекции в одном из берлинских университетов в 1977 году — тоже возникают в сценарии: оба теоретика психоанализа работали с темами переноса, стыда и вины — именно эти чувства мешают людям трезво оценивать себя и делать выводы из прошлого. По выражению Суспирии, именно стыд и вина кормят демонов настоящего — и только стертые воспоминания способны нас спасти и обновить. Народная вина, страх и боль отражаются не только в личных рассказах, которые потом выстраиваются в исторический нарратив и попадают в учебники, но и в искусстве (том же танце Volk) и вспышках насилия (возмездие RAF), в которых новые поколения пытаются искупить ошибки отцов и матерей.
Фотографии: обложка, 1, 3 — «Вольга», 2 — Международный кинофестиваль «Новые горизонты»
Чтобы прочитать целиком, купите подписку. Она открывает сразу три издания
месяц
год
Подписка предоставлена Redefine.media. Её можно оплатить российской или иностранной картой. Продлевается автоматически. Вы сможете отписаться в любой момент.
На связи The Village, это платный журнал. Чтобы читать нас, нужна подписка. Купите её, чтобы мы продолжали рассказывать вам эксклюзивные истории. Это не дороже, чем сходить в барбершоп.
The Village — это журнал о городах и жизни вопреки: про искусство, уличную политику, преодоление, травмы, протесты, панк и смелость оставаться собой. Получайте регулярные дайджесты The Village по событиям в Москве, Петербурге, Тбилиси, Ереване, Белграде, Стамбуле и других городах. Читайте наши репортажи, расследования и эксклюзивные свидетельства. Мир — есть все, что имеет место. Мы остаемся в нем с вами.