«Истории московских домов, рассказанные их жителями» Бывшие сотрудники «Большого города» выпустили книгу о старых домах Москвы
Этнолог Дмитрий Опарин и фотограф Антон Акимов выпустили совместную книгу «Истории московских домов, рассказанные их жителями» в рамках издательской программы Музея Москвы. Идея рассказать о московской архитектуре через истории обычных людей возникла, когда коллеги работали над схожей рубрикой в журнале «Большой город». Получившееся сочинение можно не только изучать на уроках москвоведения, но и брать в длинные пешие прогулки по городу. The Village поговорил с авторами о работе над книгой, любимых столичных постройках и планах на будущее.
Антон Акимов
фотограф
Мы с Димой начали работать над рубрикой о московских домах в журнале «Большой город» в 2011 году. Но через года полтора-два поняли, что у нас набирается намного больше материала, чем может поместиться в журнал. Тогда и пришла идея создать книгу. Всего в «Историю московских домов» вошло 25 глав. Каждая рассказывает об истории одного дома через архивные и современные фотографии здания, а также воспоминания местных жителей.
Особенно мне запомнился дом по адресу Покровка, 4. Вообще, он довольно известный из-за галерей, которые расположены у него во дворе. А еще очень фотогеничный. Но для меня он важен в первую очередь тем, что там я впервые по-настоящему соприкоснулся с жильцами. Было лето, мы только начинали работу над проектом. Я много фотографировал, а потом к нам с Димой вышли жители нескольких квартир. Мы вместе стояли и просто общались. В тот момент я почувствовал себя частью этого дома, его истории. Думаю, это ощущение и сподвигло нас на продолжение работы.
Еще доходный дом Танеева на Большой Татарской. Честно говоря, мы были уверены, что, когда книга выйдет, его уже снесут. Но совсем недавно этот дом включили в перечень выявленных памятников культурного наследия. Мы были там несколько раз и могли наблюдать, как здание постепенно пустело, исчезали жильцы и появлялось все больше рабочих. В конце концов дом почти вымер, за исключением одной семьи. Это было очень трогательно.
Еще я очень люблю историю с домом-коммуной на улице Лестева, 18. Мы познакомились с семьей, которая жила там практически с момента постройки. Удивительно, что за все это время интерьер их квартиры почти не изменился — не было практически никаких признаков современности. Это касалось даже мелочей, например стационарного телефона с диском. Еще каждый день у них был дневной сон. Они выключали все телефоны, поэтому к ним никто не мог прийти в это время. Мне было интересно наблюдать за тем, как они сохраняют свой маленький уголок прошлого в таком быстро меняющемся городе, как Москва.
Для меня «Истории московских домов» — это книга скорее про город, который как бы есть, но как бы и нет. Мне было важно прикоснуться к той части городского пространства, которое обычно скрыто от большинства жителей. Я был бы рад, если бы кто-то заинтересовался этой темой и создал еще что-нибудь для сохранения истории Москвы.
Вообще, мы сделали около 40 историй, но остановились на 25, потому что иначе книга получилась бы слишком тяжелой и дорогой. Возможно, когда-нибудь мы доработаем оставшийся материал и выпустим вторую часть. Но пока нам бы хотелось выпустить книгу не о Москве, а, к примеру, о какой-нибудь деревне.
Дмитрий Опарин
этнолог
Выбирая дома, которые войдут в книгу, мы руководствовались несколькими критериями. Во-первых, дом должен быть жилым. Хотя, конечно, у нас были отклонения от жанра. Например, мы включили в книгу дом на Мясницкой, половину которого занимает детский сад, а другую — рабочие из Киргизии. Также мы добавили общежитие Коммунистического университета национальных меньшинств Запада имени Ю. Ю. Мархлевского. Но ведь общежитие — тоже жилой дом, хоть люди и живут там временно.
Во-вторых, здание должно было быть построено до 1930 года. Дело в том, что мне интересны старые дома, ведь каждый такой дом имеет множество слоев. И чем здание старше, тем больше различных социальных, исторических и культурных слоев в нем можно найти. Вообще, неинтересных домов не бывает. О любом старом московском доме можно сделать книгу или главу в книге. Все зависит от подачи материала, качества работы с архивами, жильцами.
Кроме того, мне было действительно интересно делать истории не о звездных домах, а о тех, о которых я вообще ничего не знаю. То есть таким образом ты в некоторой степени приоткрываешь дом для самого себя: узнаешь, когда он был построен, кто в нем жил до революции, в советское время и сейчас живет, в чем его особенность.
Мы находили героев совершенно разными способами: через знакомых и в интернете. Иногда просто звонили в дверь. Или я подходил к людям на улице, если видел, что они гуляют с коляской или собакой недалеко от дома. Еще я ходил в Совет ветеранов, в ЖЭК. Что удивительно, так это то, что никто из людей не отказывался и не боялся. Хотя двое мужчин, которые ищут жителей старых московских домов в пределах Садового кольца, выглядят немного подозрительно. Тем не менее люди загорались нашей идеей, и потом уже мы сами давали им информацию о доме и даже иногда об их семьях.
Любимых домов у меня много. Но особенно интересно было работать над теми, о которых я вообще ничего не знал. Так, я очень люблю небольшой двухэтажный дом в 1-м Самотёчном переулке. С архитектурной точки зрения он не представляет никакой ценности, в интернете о нем ничего нет. Зато в архивах мне удалось обнаружить огромное количество информации, найти всех, кто жил в нем до революции, затем в 1920-е годы. Я даже познакомился с семьей, которая жила в этом доме с 1914 года. Кроме того, это один из двух Домов книги, который находится за пределами Садового кольца.
Еще я очень люблю дом на Пятницкой, 17 за то, в каком виде он сохранился: лестничные ограждения, плитка, деревянные резные двери в стиле модерн, квартира с лепниной на стенах и потолке, со старым камином, паркетом, дверьми и окнами. Степень сохранности и красоты этого дома меня поражала и поражает до сих пор. Плюс оба эти дома — новые для нашего проекта, мы не писали о них для журнала «Большой город», поэтому работа над ними велась с чистого листа, специально для нашей книги.
Для меня «Истории московских домов» — история о частном человеке, внимании к нему. А также о старой московской архитектуре, о старом русском городе, о сохранении архитектурного наследия. Причем не только того, которое поражает человека своей древностью, архитектурными особенностями или связью с историческими личностями. В нашей книге показана рядовая московская историческая застройка, которая составляет образ и атмосферу города, которую невероятно важно сохранять.
Мне кажется, книга получилась даже лучше, чем я ожидал. Благодаря фотографу Антону Акимову и дизайнеру Насте Яруллиной она вышла очень красивой. Это больше, чем какой-то путеводитель или краеведческая литература. Это настоящий фотоальбом с первоклассными фотографиями и отличным дизайном. Конечно, мне бы хотелось рассказать про большее количество домов и сделать книгу толще в два раза. И у меня до сих пор чешутся руки начать новую книгу или другой проект, связанный с московской архитектурой.
Если бы мне сейчас предложили сделать книгу, дали на это год и финансирование, я бы с удовольствием согласился. Мне было бы интересно поехать в Ярославль, Кострому или Вологду и сделать подобный проект. Также мне было бы интересно поехать в деревню. Я еще не работал в этом поле, и мне бы хотелось описать и открыть крестьянскую архитектуру — деревянную, дореволюционную. Потому что это тот культурно-архитектурный пласт, который в некоторой степени забыт всеми: властью, искусствоведами, историками архитектуры, хотя он хранит в себе много интересного.
Особенно мне интересна тема преемственности в деревне. В более отдаленных от Москвы областях много бабушек и дедушек до сих пор живут в домах, построенных их предками. Вообще, в деревнях линия, когда в одном и том же доме живут потомки его строителей, меньше прерывается, чем в городе, особенно в таком, как Москва — с постоянными разрушениями, перестройками и переселениями. Здесь найти людей, которые в течение долгого времени живут в одной квартире, представляется действительно большой сложностью.
Отрывок из книги «Истории московских домов, рассказанные их жителями»
Общежитие Коммунистического университета национальных меньшинств Запада имени Ю. Ю. Мархлевского
Один из самых крупных конструктивистских комплексов в пределах Бульварного кольца был построен в 1929–31 годах в Петроверигском переулке по проекту архитектора Григория Данкмана, впоследствии репрессированного. Этот авангардный ансамбль создавался как общежитие Коммунистического университета национальных меньшинств Запада, располагавшегося в соседнем здании бывшего лютеранского Петропавловского училища. Университет появился в 1921 году и готовил политических работников из представителей европейских народов, в первую очередь населявших СССР. Были открыты польская, латышская, литовская, молдавская, румынская, немецкая и другие школы.
Общежитие начинается с полукруглого строения, первоначально стоявшего на сваях и служившего столовой, и продолжается вниз по холму почти до Солянки протяженными жилыми корпусами, прерывающимися цилиндрическими вертикалями, в которых размещены лестничные клетки. Предполагалось, что здание общежития станет одной из ключевых построек проектируемой по плану «Большая Москва» трассы «Кузнецкое полукольцо». План «Большая Москва» был разработан в 1921–25 годах. Планировалось расширение города и разделение столицы на четыре концентрические зоны — деловую и жилую; промышленную; садовую и жилую; оградительную и лесную. «Кузнецкое полукольцо» должно было стать дублером Бульварного внутри деловой и жилой зоны. Однако в 1935 году был утвержден сталинский Генеральный план, а через год прекратили свое существование все Коммунистические университеты, и здание общежития получил Московский институт иностранных языков (сейчас Московский государственный лингвистический университет).
Отзыв
В 1929 году в журнале «Строительство Москвы» был опубликован отзыв жюри о победившем проекте Григория Данкмана: «Общая конфигурация плана проста. Корпус общежития, состоящий из трех элементов-секций, поставлен так, что обеспечивается достаточная освещенность всех жилых помещений солнечным светом и получается достаточное место для насаждений цветников и устройства физкультурной площадки. По массам фасад разрешен удачно, кроме фронтона, выходящего на Петроверигский переулок. В этом месте как трактовка входа, так и равно обработка стены неудовлетворительны».
Воспоминания студентов
Джозефина Крейвенас. Родилась в 1917 году в городе Гудзон, штат Массачусетс, США. Преподавала в Московском институте имени Мориса Тореза.
«Мой отец Крейвенас Иосиф Адамович учился в Коммунистическом университете. По национальности он был литовцем. Папа приехал в Москву в 1927 году из США с группой товарищей — американцев разных национальностей, чтобы помочь в строительстве коммунизма. Я приехала со своей мамой в самом конце сентября 1933 года. В общежитии в Петроверигском еще, в общем-то, никто не жил: там продолжались отделочные работы. Все выходные осенью и зимой 1933–34 годов мы с папой и другими студентами Коммунистического университета ходили на субботники с тачкой и достраивали здание. В 1934 году отец окончил университет и получил направление в Белоруссию. В 1937-м я вернулась в Москву учиться на рабфаке в Институте Мориса Тореза. Меня поселили в то же общежитие в Петроверигском, потому что у меня был маленький ребенок. Декан мне помог — дал ордер на комнату 168. Комната была одна на троих человек. Я жила там с мамой и маленькой дочкой. Условия в общежитии были очень хорошими. Все знакомые из института (и не только из института) приходили к нам принимать душ с горячей водой. Даже в войну у нас была горячая вода. Во время войны в нашем буфете бесплатно выдавали сырую крапиву и свекольную ботву для еды. Мы на переменах бегали домой и ее жевали. В сильные морозы занятия со студентами переносили в мою комнату. В 1943 году я окончила вуз и стала работать преподавателем в том же Мориса Тореза. А в общежитии продолжала жить до конца 1940-х годов».
Никита Кривошеин, переводчик. Родился в 1934 году во Франции в семье белых эмигрантов, в 1947 году его семья переехала в СССР, в 1971 году он вернулся обратно в Париж. «Общага иняза в Петроверигском в начале 1950-х была по сравнению с подобными студенческими заселениями для иногородних местом номенклатурным. Его обитателям завидовали постояльцы старого общежития МГУ на Стромынке, не говоря о тех, кому посчастливилось пребывать в окраинных студенческих поселениях технических вузов. Конструктивистское здание 1930- х годов, очевидно, задуманное в соответствии с мечтами о коммунальной жизни вместе-сообща, состояло этажей из восьми и комнат, вмещавших не тесно по четыре человека, никак не более. Другие институты легко помещали своих учащихся по 15–20 человек на комнату. Режим содержания студентов был жестче, чем в других общежитиях: шум, грязь, пустые бутылки были под табу. Неукоснительное закрытие дверей в 22 часа, хоть где хочешь ночуй. Иногда проходили вечера с самодеятельностью или лекциями. Уже после 1953 года кому- то, знавшему, что у меня есть несколько книг об импрессионистах, пришло в голову попросить меня на таком вечере об этой живописи рассказать, что я и сделал. Скандал вышел непомерный, вплоть до ректора института, сталинистки Пивоваровой. Досталось не мне, а кому в голову этот вечер пришел. Контингент — в основном провинциалы, принятые по путевкам —рекомендациям райкомов комсомола, большое количество фронтовиков, лет далеко за 30, с ними хорошо выпивалось. Скверные воспоминания остались о северных корейцах: роботизация у них получилась примерная и скорая. Тот, который нам достался, перед сном вставал в позу плаката и громко на своем языке декламировал оду Ким Ир Сену. Отговорить было невозможно».
Мощные лестничные башни размещены в местах сочленения корпусов. Сохранились оригинальные деревянные лестничные ограждения. Лестничные марши освещаются через сплошные вертикальные окна.
Несмотря на нехватку мест в общежитии, половина здания уже много лет пребывает в аварийном состоянии.
Мария Юнилайнен. Приехала из Петрозаводска, учит итальянский и английский языки.
Сейчас в здании располагается общежитие для российских студентов Лингвистического университета. По их рассказам, комнату здесь получить очень сложно, и практически все иногородние вынуждены первые курсы снимать квартиру, регулярно умолять администрацию и даже писать правительству.
«Мною была написана тонна писем, чтобы попасть сюда. На первом курсе вообще нереально поселиться. Тут появился мальчик с первого курса, и все ломают голову, как же у него это получилось. Здесь живут только очень пробивные ребята. Наша общага называется „домиком фей“, так как тут в основном девочки, они ходят во всяких розовых одеждах, спускаются в душ в халатиках мимо изумленных студентов, которые учатся на первом и втором этажах».
Федор Кокорев. Приехал из Самары, учит китайский язык. «Мне пришла идея собрать людей с нескольких этажей, чтобы всем вместе читать любимые стихи. Мы читаем много разных стихов, начиная от Пушкина и Лермонтова и заканчивая Верой Полозковой и авторами, которые публикуются в Сети. Мы собираемся на лестничной площадке и используем стол вместо табуретки. Недавно одна девушка читала по памяти Бодлера „Цветы зла“».
фотографии: издательство «Эксмо»
