Конвейеры и купола: Нижний Новгород глазами иностранца Отрывок из сборника эссе к юбилею города

Нижний Новгород — один из немногих по-настоящему больших городов, если ехать из Москвы в сторону Урала; в соответствии с нынешними определениями Европы он все еще является ее частью, хотя ранее границу проводили по Волге, что отнесло бы его к Азии. Центр города лежит на возвышенности у слияния Волги и Оки; с архитектурной точки зрения, это наиподлиннейший русский стиль. Это не просвещенное, тщательно вымеренное «окно в Европу», как Петербург, не мультикультурный мегаполис, как Москва, но не похож он и на такие почти полностью советские современные города, как третий и четвертый по величине Новосибирск и Екатеринбург. Нижний не только находится примерно в центре России, но и в центре самой идеи России, русскости.

«Россия не Европа», — обычно заявляют либералы в Центральной Европе, но именно это и манит туда — в частности, в Нижний Новгород — некоторых путешественников. В «Путешествиях в воображаемое» (1968), блистательной автобиографической повести английской писательницы Лэсли Бланш о маниакальной русофилии, Нижний Новгород — она именует его именно так, хотя тогда он назывался Горьким, — причислен к экзотичнейшим русским городам. Соблазняющий молодую Бланш «путешественник» предлагает ей представить, сидя в доме на окраине Лондона, такую фантастическую географию: «Мы на ярмарке в Нижнем Новгороде… Мы почетные гости Чингисхана на празднике почитания знамен… Потом мы едем в Сибирь… Вижу: мы в санях мчимся сквозь лес, а за нами гонятся волки». Таким, пишет Бланш, стал «пейзаж ее воображения, пейзаж моих сердечных мук», мир разноцветных или золотых куполов, шатровых крыш, снегов, саней и Волги.

Нижний Новгород можно рассматривать как место, которое не избавилось от этого экзотического имиджа, при этом перестраиваясь на протяжении всего ХХ века в тотально модернистский город, где тон задают массовое производство, авангардная архитектура и радикальное городское планирование. При том, что город много лет был закрыт для иностранцев, этот процесс последовательно фиксировали несколько поколений наблюдателей из Западной Европы: кто-то, как Бланш, приезжал сюда в поисках вечной русской экзотики, а кто-то — чтобы найти то, что считалось плановым социалистическим промышленным будущим. В этом эссе мы пройдем из старого города, бесконечно русский пейзаж которого, как ни старались, не смогли уничтожить поколения советских модернистов и постсоветских постмодернистов, в Автозаводский район, город-в-городе, чрезвычайно далекий от мира золотых куполов и саней. Мы увидим, как самые разные иностранцы — разумеется, писатели (в том числе и автор этих строк), но также представители профсоюзов, активисты, промышленники — описывают город, оказавшийся полем битвы между традицией и модернизмом.

Модернизация: из Кремля и дальше

Рассказ уместно начать с нижегородского Кремля, потому что в его стенах можно найти все — от наполовину придуманной традиционной архитектуры святой Руси до самого радикального конструктивизма. Эта цитадель начала строиться в XIV веке, но то, что мы видим сегодня, — результат нового строительства, которым руководил итальянский архитектор Пьетро Франческо в начале XVI века, когда каменными стенами нужно было усилить город во время войн с Казанским ханством и прочими соседями. Пока все типично для Европы позднего Средневековья, вплоть до использования услуг итальянцев в таких сложных делах, как архитектура и градостроительство. Башни московского Кремля (тоже спроектированного итальянцами) известны своими экзотическими формами, что часто связывают с татарским влиянием; нижегородский же Кремль более грузный и приземистый, но и в его облике есть что-то, чего не найти в Западной Европе.

Нижегородский Кремль соединяет укрепления верхнего и нижнего города — стены из красного кирпича высятся на крутом холме. Некоторые проездные башни, особенно увенчанная треугольной крышей тяжелая и декоративная Дмитриевская — это полет фантазии, в котором есть что-то от военных укреплений, что-то флорентийское, что-то исламское, но на самом деле все это самоэкзотизация. Они выглядят так маняще, потому что в конце XIX века их перестроили в «неорусском стиле»; Дмитриевскую башню, в частности, переделали тогда под музей. Сегодня в стенах Кремля осталось не так много дореволюционных строений, если не считать Архангельский собор XVII века. В отличие от тщательно сохранявшегося московского Кремля (нарком просвещения Луначарский грозился уйти в отставку, узнав о повреждениях Кремля в ходе городских боев в 1917 году), нижегородский Кремль — это крепость средневекового княжества, впоследствии обнаружившая себя в советском областном центре, а потом доставшаяся в наследство олигархическому госкапитализму современной России.

Несмотря на свою историческую важность, в советское время Нижний Новгород не был туристической достопримечательностью, не входил в составленную Интуристом экскурсию по «Золотому кольцу», а в издательстве «Прогресс» не выходило соответствующего путеводителя в переводе на основные мировые языки. Главным образом это связано с тем, что еще в конце XIX столетия город стал промышленным центром, а в СССР приобрел ключевое значение в машиностроении — стал советским Детройтом или, скорее, Турином. В 1959-м, из-за разрабатывавшихся здесь военно-инженерных проектов, Горький стал «закрытым городом». Сахаров отправился в свою знаменитую ссылку именно в Горький. Человеку, не знакомому с русскими реалиями, ссылка в Горький могла показаться чем-то страшным, хотя, если брать его относительную удаленность от столицы, это примерно как ссылка в Ковентри. Возможно, все эти обстоятельства объясняют, почему советские власти настолько не заботило состояние Кремля: туристы здесь все равно не предполагались, а сохранение памятника во всей его целостности исключительно для горьковчан первоочередной задачей стать не могло. Города делились на туристические и промышленные, и лишь таким метрополиям, как Ленинград, Москва и Киев, позволялось быть и тем и другим. В Горький, находившийся довольно далеко от границ России, иностранцев без специального разрешения вообще не пускали.

При большевиках первым в ходе реконструкции Кремля был снесен Спасо-Преображенский собор XIX века, на его месте в 1931 году построили конструктивистский Дом Советов. Увидеть советское авангардное здание в древнерусской крепости — редкое удовольствие; так эпоха новой рациональности и технократии силой утверждала свой нулевой год на руинах отсталой, суеверной, автократичной Московии. Серое бетонное здание на холме среди сосен напоминает в плане особенно любимую конструктивистами абстрактную вертушку. Закругленный объем с ленточным остеклением над входом опирается на колоннаду в духе Ле Корбюзье. Здание источает ясность и уверенность, не уступая в радикальности любой европейской и американской постройке того же периода. Однако другие советские постройки в Кремле куда менее интересны — в основном это грузная официальная архитектура 1950-х и 1970-х.

Есть там и великолепный художественный музей с первоклассной коллекцией абстрактной живописи предреволюционного периода и первых лет советской власти — Малевич, Попова и другие. Сотрудники этого музея были настолько уверены, что посетителей не будет, что когда мы с подругой зашли туда в 2014 году, одна из смотрительниц лежала на полу, рисуя цветочки и зайчиков. Неприятие модернизма, сокрушившего стеклом и бетоном золотые купола Спасо-Преображенского собора, как видим, остается нормой. Музей делает акцент на своей коллекции Бориса Кустодиева: зал с его сочными, насыщенными цветом портретами купцов и их пышных жен в прелестных, несколько экзотичных городских пейзажах — главная точка притяжения для публики. Тем не менее, в другом конце Кремля находится Вечный огонь и мемориал Великой Отечественной войны с интересным изображением двух бойцов в «суровом стиле» хрущевской эпохи, экспрессивном и современном. Во время войны Горький оставался глубоко в тылу, но и его бомбила немецкая авиация, город пострадал очень сильно. С мемориала открывается величественный вид на обе реки: Оку, берега которой застроены домами и заводами, и Волгу — ее берег совершенно нетронут, видны уходящие за горизонт болота и леса.

Верхняя часть Нижнего Новгорода — обычный русско-советский город. Пешеходная Большая Покровская улица выделяется недурными примерами архитектуры ХХ века разных стилей –немного модерна, немного сталинского классицизма, немного сдержанного конструктивизма, да неорусский Госбанк с шатрами и воздушными лестницами из эпохи национального строительства, когда вся Европа перешла вдруг на местные диалекты, отказавшись от обычного интернационального классицизма (в политическом отношении здание, впрочем, не выдержано: на фронтоне красуется имперский двуглавый орел, шпиль же увенчан позолоченным советским гербом с серпом и молотом). Позднесоветская эра тоже увлекалась такими экспериментами: фасад Академического театра кукол, пристроенный в 1980-е к боковой стене классического дворца, украшен шпилями в абстрактно-русском стиле и скульптурами трубачей и марионеток; стоящие рядом «Художественные промыслы» из интернационального стекла и бетона украшены мозаикой с народными мотивами — петухи, солнышко, львы. На фоне этих нелепых, но забавных заигрываний с местным стилем постройки более официальные — вроде классицистского здания КГБ/ФСБ из красного песчаника или постконструктивистского Дома связи начала 1930-х, сочетающего модернистские формы и элементы классицизма в деталях, — выглядят скучно.

Если пройти по боковым улочкам чуть дальше, оказываешься в городе, застроенном одноэтажными деревянными домиками. Поскольку некоторые из них не совсем запущенны, благодаря своей исторической ценности, плакать, глядя на них, не хочется. Один дом особенно ухожен, так как в нем располагается один из музеев Максима Горького, остальные разрушаются не без изящества; в каком-то из них разместился секс-шоп — соответствующая вывеска небрежно прибита прямо к бревну на срубе. Особенно такая обветшалость бросается в глаза на фоне Большой Покровской — благополучной современной улицы с суши-барами, магазинами и кафе, на которой, как дань прошлому, сохранен, кажется, лишь один старый фасад — у здания, где некогда располагалась граверная мастерская отца Якова Свердлова, большевистского лидера, который, по некоторым данным, в 1918 году отдал приказ о расстреле царской семьи. Заканчивается эта пешеходная улица площадью, на которой стоит гигантский памятник работы Веры Мухиной — высокий, худощавый, горделивый Максим Горький, — а также расположена единственная станция метро в старом городе, на правом берегу Оки. Когда я там был, она только-только открылась, — до этого Горьковское метро, построенное в 1980-е и заброшенное в 1990-е, обслуживало только промышленный запад Нижнего Новгорода.