Правда ли Москва стала меньше тусоваться Милослав Чемоданов обошёл шесть потенциально людных вечеринок за одну ночь с целью оценить, как кризис повлиял на градус веселья и популярность баров

Поумерили ли московские тусовщики свой пыл с наступлением кризиса? Куда ходят пить и танцевать после закрытия «Солянки», Gipsy и «Армы»? Может быть, дорогим коктейлям в барах теперь предпочитают более экономичные домашние вечеринки? В пятницу вечером я выбираю из впечатляющего списка московских вечеринок шесть более-менее перспективных и разнообразных, надеваю свой самый красивый свитер и зову с собой фотографа Костю с компактной камерой («Если охрана будет спрашивать, для чего ты снимаешь, отвечай: „Я же хипстер, я всегда что-нибудь фотографирую“», — наущаю я его). Ровно в 23:00 мы встречаемся на станции метро «Новокузнецкая».

Первую годовщину Interview очень весело отмечали в «Стрелке»: за диджейским пультом прыгал Woodkid, вокруг прыгали красивые девушки, я и сам там пил и прыгал — было здорово. Для нынешнего празднования выбрали неидентифицируемое помещение на Малой Ордынке, где-то между храмом Святителя Николая и Марфо-Мариинской обителью милосердия. На подходах мы встречаем человека с серебряным кандибобером на голове (возможно, это был Андрей Бартенев). «Опаздываете!» — журит нас возможный Бартенев, исчезая в ночи. Вечеринка началась около двух часов назад.

На улице у входа размещаются обогреватели для тех, кто вышел покурить, — единственное проявление заботы о пострадавших от запрета на курение в общественных местах, которое мы встретим этой ночью. Внутри здания — ампирные люстры и неожиданно много народу. Слева на танцполе под I’m So Fancy беснуются с полсотни девушек в коктейльных платьях, с ними — главред Interview Алёна Долецкая; напротив — примерно столько человек же угрюмо стоят в очередях в туалет и гардероб (большей частью — на получение одежды). Центральную залу занимают те, кто пришёл не плясать, а показать себя. Вот подруга Долецкой Ольга Свиблова, тепло улыбаясь, набирает СМС. Ведомый журналистской подлостью, заглядываю через плечо в её телефон — там что-то про день рождения Церетели.

Около половины присутствующих — крепко пьющие сотрудники глянцевых изданий. Их, в пиджачках и свитшотах, вчистую затмевает вторая половина — разодетые в пух и прах неюные девы и мужи с набухшими губами, какие-то исчадия российских недель моды. Вероятно, это контакты Алёны Станиславовны из прошлой жизни, когда она служила главредом российского Vogue (легко представить, что кто-то из них участвовал в элегантной съёмке шарфов году эдак в 2000-м). Расставленные по углам ростовые портреты Энди Уорхола призваны напомнить о золотых годах Interview в начале 1970-х, но обстановка навязчиво отсылает к разгулу нулевых. Немного в стороне от эпицентра праздника, у бара с бесплатной выпивкой внезапно обнаруживаю бывшего главреда «Афиши» Илью Красильщика. На вопрос, какими судьбами он оказался здесь, Илья коротко поясняет: «Просто был в Москве. Уже понял, что прийти сюда было большой ошибкой. Отвратительное мероприятие, машина времени».

В то время как расфуфыренная публика пытается снимать себя на iPhone так, чтоб в экран влезли губы, более скромно одетые журналисты развлекаются задушевными беседами о работе. Журналист Interview обсуждает знакомого главреда: «Он же беспринципная самка богомола, ему нужны только деньги». Мы с Костей возвращаемся в очередь в гардероб — ещё успеваем на метро. Одна станция — и мы на «Китай-городе». Спешно минуя соседние «Пироги» (как-то я там видел, как человек шёл, блевал и говорил по телефону одновременно, — с тех пор предпочитаю туда не заходить), мы отправляемся в «Пропаганду».

За 17 лет своего существования «Пропаганда» пережила не один финансовый кризис без видимых потерь, в основном за счёт низких цен и традиционно хорошего музыкального вкуса. Здесь повидали всякого и никого ничем не удивить — как-то я сфотографировал пробегавшего мимо моей тарелки здорового таракана и показал снимок официанту, уже представляя, как сейчас мне предложат отужинать бесплатно. «Что вы хотите — старое здание», — спокойно ответил официант, возвращаясь к своим делам. Невозмутим и бармен, когда я любопытствую, отчего сегодня так мало народу (это заведомая ложь, зал уже почти полон). Со слегка удивлённым видом он смотрит на танцпол, будто видит его впервые, потом — на часы. «Так времени-то ещё», — пожимает плечами он.

Время действительно по московским меркам ещё раннее, но на столиках на втором этаже уже вдвое больше пустых бокалов, чем людей за ними. Здесь под покровом темноты и искусственного тумана обжимаются силуэты грузных мужчин и дам в сапогах, мы не хотим их тревожить и возвращаемся вниз. Парень у бара с пылом рассказывает другому историю о том, как он «до трёх всего тусовался — считай, ничего совсем, — а с утра было так плохо, будто всю ночь водку бухал». Рядом толстячок в офисной рубашке навыпуск танцует с телефоном в руке, время от времени выкрикивая что-то по-португальски. У перил в выжидательной позе притулился атлет в белой майке-алкоголичке. Здесь всё как всегда, мы уходим. Напоследок спрашиваю гардеробщика, не заметил ли он каких-то перемен в связи с кризисом. «Всё как всегда», — скучая, отвечает он.

Десятиминутная бодрящая прогулка — и мы у «Дорогой». Популярная демократичная пивная встречает нас пустым входом — неожиданно, учитывая, что у предыдущих двух мест курило по десятку человек. Объяснение оказывается простым: внутри тоже не сказать чтобы людно. На танцполе — пять пар «мальчик и девочка», танцуют под Люкке Ли (содрогаюсь: звук очень плох). Парни выглядят так, будто прибыли прямиком с работы, девушки же явно специально наряжались. Налицо главные хиты зимнего клубного сезона — полупрозрачные чёрные кофты и сумки на цепочках, шлёпающие хозяек по бёдрам во время танца. Единственный одинокий юноша — одновременно самый активный и в припевах кричит «давай-давай-давай!». Единственная одинокая девушка демонстрирует гибкость: она всё время как будто пытается изобразить «мостик», но в последний момент передумывает, и так — раз за разом. Помимо пляшущих, есть ещё семь человек у бара. Пока мы заказываем ром-колу («Третий стакан бесплатно — акция!» — балует нас бармен), наблюдаю, как парень в рубашке на размер меньше допустимого — сквозь просветы между пуговицами радостно проглядывает майка — кадрит томную девицу в красном пуловере. На общем фоне странновато выглядит пара геев лет восемнадцати. Пока один из них, не в силах сдержать плещущую через край юношескую энергию, заходится в танце, второй подкатывает к фотографу Косте с разговором в духе: «Я вижу, вы не завсегдатаи? Я тоже тут впервые».

Диджей идёт на риск — ставит Roar Кэти Перри на удвоенной скорости. Звучит, мягко говоря, дико — как если бы Кэти в зад вставили электрошокер. Парни быстро ретируются в сторону бара, зато на танцпол с визгом вылетает компания девушек, до этого выпивавшая узким кругом за соседним столиком. Дожидаться их остаются стаканы с пивом и коктейли в бокалах размером с таз. Мы отправляемся одеваться, по пути я справляюсь у официантки, всегда ли здесь так малолюдно. «Никогда на моей памяти такого не было, — растерянно оглядывается она. — Может, это из-за конца месяца, людям ещё зарплату не дали». «А может, холодновато для пива», — прикидываю я про себя. Когда мы уходим, врубается Black and White Майкла Джексона, и танцпол в момент заполняется — в пляс пускаются поголовно все тридцать гостей «Дорогой».

Памятуя былую строгость фейсконтроля «Симачёва», здороваюсь с охраной отработанным приёмом — коротким вежливым кивком. «Как чувствуете себя, молодые люди?» — заботливо интересуется то ли охранник, то ли незнакомый мне фейсконтрольщик (тот, что был раньше, как-то пропустил меня со словами «вы уж только постарайтесь сегодня не безобразничать»). «Нормально!» — бодро отвечаем мы и проходим внутрь.

Здесь всё как прежде: та же музыка (кажется, самое человечное из всего, что нам пока попадалось за сегодня), те же интерьеры с мозаикой-аниме, изображающей эротическую сценку с участием кричащей японской девочки. Чего не хватает, так это пятнадцатиминутной очереди в туалет. Её нет вовсе. На крошечном танцполе, некогда заполненном так, что не продохнуть, сейчас — трое мужчин, один из них ложится на пол и совершает поступательные движения пахом. Человек пятнадцать скучились у барной стойки, ещё несколько потерянно застыли по углам и на лестнице — вечно юный модельер, стилист, глянцевый фотограф (половину из них я точно видел на трёхлетии Interview). Гости похожи на призраков, вроде тех, что из фильма «Другие», — все остальные давно ушли, а эти не знают, как и куда выбраться из места, которое когда-то стало для них домом. Уходим и мы, ничего не заказывая, — до нашего нового места назначения пара минут ходьбы.

Бар «Редакция» в Столешниковом снова открывается после двухмесячного ремонта. «Пьяные журналисты и другие приятные люди, танцы и безудержное веселье» — обещает анонс на Facebook. Мы быстро проходим кишкообразное помещение до конца — из сотни встреченных людей каждый третий оказывается знакомым (а вот и Илья Красильщик, привет) — здесь действительно полно пьяных журналистов. Некоторые из них выступают и в качестве диджеев. На танцполе пляшут под Gossip и другие дружелюбные лоты «из моего плеера, твоего плеера и плееров наших друзей», но звук вновь очень плох — чтобы находиться здесь, надо либо больше выпить, либо слегка оглохнуть, а мы пока ни то ни другое. Примыкаем к пьющим в баре. Выигрываем новую порцию разговоров о работе (побочный эффект пьянства с журналистами — они почти не знают, как можно разговаривать о чём-то, кроме работы). «Привет, привет, и ты здесь, как у вас там, но хоть интересно должно быть, а что с рекламой, ну вы молодцом, а мы-то что, у нас всё лучше всех». Вон очень-очень известный репортёр с блаженством на лице тискает юную спутницу (нарочно не упоминаю имён, а то вдруг он жене сказал, что ушёл в гараж двигатель перетрясти). Все сходятся во мнении, что летом в «Редакции» было лучше — тогда большая часть действия проходила под открытым небом, в просторном дворе, скрытом от случайных прохожих подворотней. Впрочем, и сегодня за исключением «безудержного веселья» всё обещанное сбывается, а нам опять пора в путь. Закрывшийся две недели назад клуб «Солянка» устраивает большую выездную вечеринку с участием приезжей звезды — канадца Тиги — в здании особняка П. П. Смирнова на Тверском бульваре, а туда ещё идти минут пятнадцать.

Первое разочарование — мы не можем войти. Есть список, в котором мы значимся, но у организаторов закончились какие-то бумажки, а без них — никак. Чёрт с ним, покупаем билеты, раз уж пришли (по 800 рублей, две штуки). Следующее препятствие — огромная пьяная женщина, упёршаяся в дверные косяки и орущая «ты не пройдёшь!» (она, очевидно, представляет себя Гэндальфом). Минуя её — хотелось бы сказать, что с помощью хитрости или сноровки, но на самом деле ей просто быстро надоело, — попадаем в разгар вечеринки. Тут человек пятьсот, может, больше. Знакомые рожи, незнакомые, но симпатичные — все на месте. Несколько залов, с лепниной и витражами, в двух самых просторных — диджеи: в том, что помельче, — Марк Щедрин, в другом — Тига, тот самый, что пару лет назад три часа кряду играл на одной из лучших и людных вечеринок в истории «Солянки». И тут мы сталкиваемся с разочарованием номер два: в зале с Тигой — невероятно, но факт — чудовищный звук. В том, где Марк Щедрин, — отличный, а в этом — очень плохой. Мы бродим по полупустому залу в поисках точки, где это звучало бы хоть как-то пристойно, но даже в лучшей из них сет Тиги всё равно звучит как музыка, переписанная с телевизора на паршивенький кассетник и теперь играющая с него на полную громкость.

То, что вечеринка продолжается уже довольно долго, заметно по очереди в туалет — чтобы добраться до цели, нужно отстоять примерно полчаса (за это время Тига покидает здание). Девушка приятной наружности, прислонившись спиной к дверце одной из кабинок, методично с грохотом пинает её: кто-то засел там очень давно. В какой-то момент мимо проходит юноша, прицениваясь, осматривает зеркало на стене, снимает его и идёт дальше.

Это наша последняя вечеринка на сегодня. Пока толпа выплясывает под сет Марка Щедрина, неожиданно оказавшегося главной звездой ночи, мы с фотографом Костей и встреченной приятельницей — консьержем Аней из «Метрополя» в очень красивом платье — пьём шоты в баре. «На Западе считается хорошим тоном, заказав шотов на компанию, взять и один для бармена», — делится опытом Аня. Мы покупаем бармену шот, после чего он тут же пытается надуть нас, сдав на 300 рублей меньше, чем нужно. Мы отчитываем его за это предательство, после чего берём нам и ему ещё по шоту. Я встречаю старую подругу Алису, которая взахлёб рассказывает мне про какого-то своего парня, который оказался то ли очень хорош, то ли очень плох в постели, я уже не в состоянии понять.