«Берлинский синдром», «Дюнкерк» Новинки кинопроката с Алисой Таёжной

Кристофер Нолан и дары смерти в эпике о Второй мировой

В мае 1940 года больше 300 тысяч солдат-союзников были заблокированы на французском берегу Северного моря около города Дюнкерк. Пока высшее командование решает, как спасти британское войско — Британия через Ла-Манш кажется предельно близкой и бесконечно далекой, — офицеры вывозят войска небольшими кораблями, ожидая приливов и пережидая бомбардировки немецких войск. Корабли остаются на мели, пирсы уничтожаются с воздуха, шлюпок и лодок не хватит на всех. Из Дюнкерка на медицинском судне пытаются сбежать двое солдат (впечатляющие Фионн Уайтхед и Анейрин Барнард), смешавшись с другим полком. Во Францию на помощь соотечественникам отправляется пожилой капитан гражданского судна (Марк Райлэнс) с юным сыном и его лучшим другом и находят в море единственного выжившего подводника (Киллиан Мёрфи). Пара британских пилотов (Том Харди и Джек Лауден) пытаются остановить немецкие авианалеты. 106 минут на пляжах Северного моря среди измученных мужчин — Кристофер Нолан снимает свое великое кино о великой войне.

«Войны не выигрывают эвакуациями», — напишут на следующий день в британской газете после завершения операции в Дюнкерке, и один спасшийся солдат прочитает это вслух другому. Все желающие могут узнать в энциклопедии о беспрецедентном успехе эвакуации мая 1940-го: вместо обязательных 30 тысяч британцев спасли почти 400 тысяч союзников — усилиями гражданских судов, авиации, офицерского геройства и черчиллевской дипломатии. Нолан смотрит на войну без кровопролитий, Черчилля и почти без немцев, если не считать германские истребители с анонимными пилотами. Враг в Дюнкерке опознается по стихии: бомбардировки приходят с толчками и контузией, налеты сопровождаются пронзительным шумом и дрожанием земли, прилив можно опознать по трупам, прибивающимся к берегу. Нолана не интересует сентиментальность подвига, а интересует война как тело — единое, спонтанное, распадающееся на миллион далеких друг от друга частиц: чужих, незнакомых, интуитивно создающих движение.

«Дюнкерк» — невероятно ритмичный, обволакивающий и очень мощный не только по визуальной части, но и по звуку (в этом секрет полного эффекта погружения), показывает армию как организм, где левая рука не всегда знает, что делает правая, а герой перед смертью не успевает рассказать, что для него главное в жизни. Здесь не будет плачущих вдов и рвущихся в последний момент канатов, радиотрансляций и дилемм о последнем глотке пресной воды. Слава богу, никого из героев не дожидается беременная невеста, да и биографии тех, с кем мы проведем полтора часа, будут даны через запятую, как телеграммы: потерял всех товарищей, похоронил сына в первые месяцы войны, попал в плен, сбежал из плена, должен был умереть, но чудом выжил.

Нолан не пытается придумать добавочный смысл для каждого из своих героев поверх того смысла, который и так был у каждого из них: спастись или спасти. «Вы молодцы», — встретит выживших в Британии слепой старик в порту и выдаст солдатам сухую одежду, «выжить — это тоже немало». «Дюнкерк» создает такую протяженность истории, в которой ожоги в горящем топливе рядом с подорвавшимся кораблем, похороны однополчан, голод и месяцы в осаде — только начало бесконечной войны, где будут еще десятки причин для отчаяния и миллионы героев, не выбиравших свои подвиги.

Смотреть: Да

Триллер о похищенной девушке в центре Европы

Австралийка Клэр с фотоаппаратом и большим рюкзаком (Тереза Палмер) приезжает в Берлин, как и многие, за его противоречивой историей и гэдээровской архитектурой. Общительная и открытая, на улице она знакомится с местным — берлинцем Энди, работающим в школе. Их короткий разговор перерастает в свидание, прогулка — во взаимную симпатию, и скоро Клэр оказывается у Энди дома — в сквотированном помещении в центре Берлина. Секс и романтический сеттинг меркнут наутро — Энди оставляет Клэр запертой дома снаружи, а в ближайшие дни полностью изолирует ее от окружающего мира. Дом пустует, двор расселен, вокруг нет ни души — и Клэр привыкает к жизни заложницы, пока Энди продолжает отлучаться на работу, встречаться с отцом и функционировать как ничем не подозрительный полубогемный берлинец.

В синопсисе есть все слагаемые успеха, чтобы «Берлинский синдром» получился толковым и своевременным фильмом — о психопатии, нарушенном доверии и страхе постоять за свои границы. Главную роль здесь играет по-настоящему свежая и становящаяся лучше с каждым фильмом Тереза Палмер, действие происходит в самом модном городе Европы, история похитителя и заложницы, балансирующая между стокгольмским синдромом и попытками побега, обещает захватывающий сюжет. Кейт Шортланд, известная по фильмам «Сомерсолт» и «Лоре», — человек, от которого ждешь не просто кино. Но ее авторские претензии на феминистское прочтение эксплуатейшен-сюжета рушатся из-за вялого и предсказуемого сценария, где насилие — это просто манипуляция над героями и зрителями.

Кейс из учебника психиатрии так и не превращается в историю, которая должна быть рассказана методом кино — саспенс здесь родом из слэшера, а не из психологической драмы: со всеми вытекающими общими местами, глупыми сюжетными ходами и невозможностью осмыслить событие на дистанции. Шортланд могла бы повернуть тему насильника и жертвы в любую, самую неожиданную сторону, но «Берлинский синдром» стремительно превращается в зомби-хоррор с единственным зомби, от которого надо убежать любой ценой. И когда начинают биться стекла и хрустеть кости, ощущение подсмотренного снаффа накрывает с головой: героиня-блондинка ничем не отличается от типичной жертвы в одноразовом фильме на вечер — трусливо браться за подобную тему просто не нужно, иначе вместо драмы получается палп.

Смотреть: Нет