«На лапшичку фо-бо денег не остается»: Как зарабатывают на жизнь российские музыканты Участники фестиваля «Боль» объясняют, может ли андеграунд в России быть прибыльным

The Village решил выяснить, что же это за деньги и сколько вообще можно заработать андеграундной музыкой в России. Оказывается, очень по-разному — кто-то получает валютные гонорары за саундтрек для Netflix, кто-то прописывает в договоре гонорар в виде 295 пицц.

«Пасош»

Вообще с нашим гастрольным графиком зарабатывать на стороне очень сложно. Работает только часть группы. Петар (Петар Мартич — солист группы. — Прим. ред.) занимается другими музыкальными проектами, Гриша (барабанщик. — Прим. ред.) — звукорежиссер в баре, а наш гитарист Кирилл, кроме «Пасоша», ничем не занимается. Петар в жизни проработал всего полтора часа — работа не совпала с описанием вакансии, он сразу сказал: «Чуваки, мне пора». Кирилл полгода проработал в книжном магазине и большую часть времени хотел убить себя.

Денег в целом хватает. Мы можем себе позволить оплачивать аренду — Кирилл и Петар, например, снимают трехкомнатную квартиру в центре. Но доходы от музыки — это очень непостоянно, а описать среднюю выручку за месяц практически невозможно. Как правило, у групп есть два туровых сезона: осень и весна. Прошлой осенью мы отыграли городов 20, а в этом году, когда у нас будет тур в поддержку нового альбома, будет где-то 30 городов. Это прибыльные сезоны, но нужно понимать, что эти деньги должны идти на рост группы, а не тратиться за два-три месяца. Поэтому если ты не умеешь правильно обращаться с доходами, как мы, то окажешься в ситуации, где ты какое-то время шикуешь, а потом ешь гречку. На лапшичку фо-бо с таким раскладом точно не останется.

Первый альбом мы записали практически на коленке — что-то на репбазах, что-то бесплатно в университете у Гриши, что-то вообще дома. Бюджет этого альбома составил тысяч 20–30, деньги понадобились только на студию и для отдельной записи барабанов. Второй альбом стоил где-то 70–80 тысяч рублей. Новый альбом должен обойтись в 160 тысяч. Чем больше мы зарабатываем, тем больше и тратим на запись — не хочется записываться на калькуляторе, а все деньги оставлять на пиво.

Ровно год назад у нас был первый тур, который окупился, а полноценно существовать за счет музыки мы начали только в 2017 году. Самый большой гонорар у нас был на сольном концерте в «Москва-Холле» — 300 тысяч рублей. По регионам наш средний гонорар — 40–70 тысяч рублей плюс «дорожная доля». Мы по-олдскульному путешествуем в фургоне, поэтому организатор оплачивает бензин и жилье. Но за водителя, например, приходится платить из своего кармана, и вообще расходов у группы целая куча.

Недавно у нас случилась история: один небезызвестный московский промоутер, чье имя мы не хотим называть, позвал играть на своем фестивале, но оплатить наш гонорар — 60 тысяч — бюджет ему не позволил. В итоге мы договорились выступать за абонемент на 300 пицц (этот организатор связан с пиццерией, которая нам нравится). Мы составляли контракт: «организатор вправе заменить денежную выплату неденежным вознаграждением в размере 295 продуктов блюд итальянской кухни (пицца)». Пять мы уже съели — попросили авансом. Так как в РФ принято выплачивать процент с таких договоров, нам придется прислать в налоговую четыре пиццы.

Нужно понимать, что тур — это не всегда заработок, а иногда просто возможность показать себя. Например, первые гастроли обошлись нам в минус 50 тысяч рублей. Есть два стандартных способа договора: в первом случае ты получаешь процент от проданных билетов, второй вариант — фиксированный гонорар, иногда с оплатой переезда и жилья. Начинающим группам, как правило, предлагают только первый вариант, а более-менее успешным командам — фиксированное вознаграждение.

Хочется воспользоваться этой возможностью и дать совет тем, кто будет читать этот материал: надо иметь твердые договоренности, чтобы люди не имели возможности тебя кинуть. Очень важно всегда заранее проверять организатора на добросовестность и выбивать какой-то минимум, который хотя бы позволит вам вернуться обратно домой. К сожалению, многие люди безответственны и могут сказать: «Да, я обещал вам 15 тысяч, но пришло очень мало людей, поэтому держите, ребят, 3 тысячи. Я просто торчу Томми Кэшу 400 евро с прошлого концерта». И ты задумываешься: «Да, Томми Кэш классный парень, но с *** ли он ему торчит, а меня сливает?» Это потому, что Томми Кэш — грамотный чувак и заключил договор. Да, сейчас мы рисуем это жуткими красками, но через неприятные ситуации пройти необходимо любой группе. Обязательно будет такая ситуация, когда ты сидишь на вокзале без денег и тебе приходится брать один блинчик вместо двух. Это естественно, и это не значит, что все плохо. Есть много энтузиастов, которые организовывают концерты себе в убыток, вписывают к себе в квартиру и готовят тебе завтрак. Вообще в последний год многие группы позволяют себе тур на 15 городов — по стране появляются отдельные сцены. Раньше такого не было.

Мерч тоже приносит деньги — это очень важная статья доходов и гораздо более существенная штука, чем принято считать. Большинство русских групп пренебрежительно к этому относятся: делают маленькие тиражи, не следят за качеством, не развивают новые дизайны, не рекламируют свой товар — отсюда и соответствующие продажи. Мы заморачиваемся, делаем к каждому туру новые вещи: футболки, стикеры, кассеты. За осенний тур 2016 года мы продали 200 футболок, к следующему туру планируем подготовить 300–400 футболок плюс другие мерчевые предметы, потому что просто футболки — это скучно. Деньги с мерча во время гастролей мы используем как карманные расходы на наркотики, а бухло и шлюхи нам и так достаются бесплатно. За просмотры на YouTube, iTunes и стриминг мы получаем около 10 тысяч рублей в квартал.

Быть музыкантом в России, конечно, трудно. Бывает, что ты играешь шестой концерт подряд, гонорар за это выступление небольшой, ты дико устал, потом едешь на машине восемь часов до следующего города, и так три недели подряд. Но ты выходишь на сцену, отыгрываешь концерт и понимаешь, что это того стоит — это настоящий энергетический обмен с людьми, которые пришли. Ради этого можно пройти через что угодно. Но делать музыку в России становится легче — появляется больше фестивалей для групп нашего формата, больше промоутеров, которые приголубят и нальют водочки. Сцена выросла за последние несколько лет — надеемся, что не без нашего скромного участия. Вообще музыкантом быть хорошо, если ты хочешь им быть, и плохо, если ты не хочешь им быть. Вне зависимости от того, куда ты поехал, сколько ты получил и из чего состоит твоя жизнь.

Слава КПСС

Как великий современный художник Александр Гоголев, я дал обет никогда не работать. Но работаю.

Больше всего доходов приносят ломбарды и доходные дома, поэтому если вы хотите заработать, то лучше не музыкой заниматься, а попытаться стать депутатом от какой-нибудь партии или попробовать проскользнуть в епархию. Музыкой люди должны заниматься не для того, чтобы получать за это дивиденды. Вообще было бы идеально, если бы за написание песен расстреливали. Тогда люди писали бы только честную и искреннюю музыку.

Больше всего мне заплатили за участие на веб-выставке — это была сумма с четырьмя нулями. Сумму больше чем с четырьмя нулями я никогда не получал. За мерч объединения «Антихайп» какие-то копеечки капают. 

«Больше всего доходов приносят ломбарды и доходные дома, поэтому если вы хотите заработать, то лучше не музыкой заниматься, а стать депутатом или попробовать проскользнуть в епархию»

Сложно ли быть в России музыкантом, я не знаю, потому что музыкантом в России я никогда не был. Мы делаем узко субкультурный рэп с кучей внутренних приколов. Судя по тому, что на наши концерты в Москве приходит большое количество людей, можно сказать, что аудитория расширилась и даже такой рэп для людей с извращенным чувством юмора и любителям всякого говна нужен, и теперь они могут найти друг друга и начать тусоваться вместе.

IC3PEAK

Мы занимаемся только музыкой. Проект IC3PEAK появился где-то три с половиной года назад, и уже через полгода мы поняли, что пора оставить работу, учебу и все остальное. Это было сознательное решение — лишить себя плана Б и начать посвящать все свое время музыке, которое мы приняли, когда у нас появился минимальный капитал. Сейчас у нас все получается, хоть и с переменным успехом.

«Недавно мы выпустили самый дорогой клип — там мы сжигаем тачку. Пришлось искать самую дешевую машину на ходу, которую можно найти в Москве и Подмосковье. Нашли тачку за 15 тысяч рублей, с правами и всем необходимым»

Более-менее постоянный доход обеспечивают выступления. Средний гонорар за концерт — 20–50 тысяч рублей. Мы часто играем, поэтому жить на такие деньги можно. Стримы тоже приносят деньги, но небольшие — в районе 120–150 долларов в месяц. Еще наши альбомы и треки покупают на Bandcamp, и с этого тоже капает какая-то прибыль. Есть и другие источники дохода — например, недавно у нас купили права на трек для сериала Netflix. Название этого шоу нельзя раскрывать по контракту, но там, конечно, сумма посерьезнее.

В России проще быть музыкантом, чем в США. После турне по Штатам у нас сложилось впечатление, что там сложно обеспечивать себя музыкой: жизнь там дороже, а гонорары меньше. Несмотря на наличие индустрии или благодаря этому, там больше конкуренция. Но если вернуться к вопросу о деньгах, то, конечно, быть музыкантом в России тяжело — индустрии тут нет, как, откровенно говоря, и аудитории. Многое приходится делать с нуля, особенно если занимаешься нишевой музыкой. У нашего общества такой менталитет: тебя воспринимают всерьез, только если ты зарабатываешь большие гонорары.

Но в последнее время становится проще. Люди объединяются, образуют отдельные сцены: появилась новая гитарная музыка, рэперы, электронные музыканты, техно-сцена. Круто, когда делаются мероприятия вроде фестиваля «Боль», которые эти сцены смешивают. Нам нравится такой формат, потому что можно послушать сразу все, а жанры в 2017 году становятся условностью.

Verbludes

Постоянно у нас работает только часть группы. Басистка Таня — в кофейне, а барабанщик Саша — в рекламном агентстве. Солист группы Антон и гитарист Андрей пытаются перебиваться на фрилансах — они ведут творческий образ жизни и не имеют возможности ходить в офис, потому что у них все слишком хаотично. Но с фрилансов много денег не заработаешь, если нет хорошей самоорганизации. В офисе в этом плане проще.

На музыке получается зарабатывать небольшие деньги, но они всегда уходят обратно в группу. Сейчас мы едем в тур, нужны средства — например, на аренду машины. Поэтому мы соглашаемся на все денежные мероприятия. Если у нас стоит в один день два концерта — один за деньги, другой — бесплатно, то мы, конечно, выберем первый вариант.

«Бывшая группа нашего солиста Антона отыграла на выставке одного влиятельного фотографа, приближенного к президенту, — его дочь оказалась их большой фанаткой. Было странно: под ритм плавно покачивала головой Ольга Свиблова»

Мы молодая группа, но музыкой занимаемся давно. У нас есть свои инструменты, но мы их переделываем, ломаем, чиним, а также платим аренду за репетиционную студию. На все это приходится откладывать деньги — частично с концертов, частично с работы. Надо понимать, что мы живем в России, и тут многие хорошие группы остаются без внимания. Возможно, нам было бы проще записывать мейнстримную музыку, например хип-хоп. Но это идеологический вопрос — нам хочется делать именно то, что мы любим, и продвигать свою историю, несмотря на то что она интересна меньшему количеству людей. Все мы слышали про мух, которые не могут ошибаться.

Деньги нам начали предлагать только несколько месяцев назад, до этого мы играли на чистом энтузиазме. Организаторы видят, что к нам приходит молодежь, мы собираем какие-то клубы, иногда даже под завязку. Интерес значительно возрос после того, как мы начали снимать клипы. Делаем их сами, без единой потраченной копейки — чистый DIY.

Больше всего денег мы зарабатываем, конечно, на вечеринках и выступлениях — это где-то 10–20 тысяч рублей за концерт. На втором месте идет мерч, мы им активно занимаемся, но денег он приносит не очень много. А на Bandcamp мы зарабатываем один доллар в несколько дней. Эти деньги мы не трогаем, даже не смотрим, что у нас там. Надо, кстати, с этим разобраться. У прошлой группы Антона OneGin Please самый большой гонорар составил 100 тысяч рублей за полтора часа выступления. Но это единичный случай, который он будет помнить до старости. Его группа отыграла на выставке одного влиятельного фотографа, приближенного к президенту, — его дочь оказалась их большой фанаткой. Было странно: под ритм плавно покачивала головой Ольга Свиблова.

Все, кто занимается андеграундом — это особый класс людей, которые более идеологично смотрят на мир. Они занимаются этим именно ради искусства, верят в свою идею, и это здорово. Быть музыкантом в России тяжело, но это лучше, чем просто быть чуваком и работать в офисе.

Lucidvox

У нас все работают: вокалистка Алина — в детском центре, басистка Аня занимается установкой экранов, Надя (барабанщица группы. — Прим. ред.) работает в концертном агентстве Connected, которое занимается в том числе и фестивалем «Боль», и совместно с Глашей (гитарстка. — Прим. ред.) делает зин «Сторона». Группа пока не приносит нам денег, не считая отдельных концертов.

Гонорары не окупают платы за репетиции, выпуск альбомов, сведение и все остальное. У нас свои инструменты, на которые мы долго копили, — это очень важно, потому что без своего оборудования — как без рук. На новый инвентарь нам не хватает — например, одна тарелка стоит 20 тысяч рублей. Мы всегда откладываем деньги на что-то совместное с гонораров (например, к «Боли» мы готовим особенное украшение сцены), но приходится добавлять и из личного бюджета. Есть заработок с Bandcamp и iTunes, но незначительный — раз в два месяца снимаем оттуда где-то пять тысяч рублей. Средний гонорар за концерт — 10–15 тысяч рублей. Когда сольник, то, конечно, больше.

«Стоит учесть, что у нас не самая простая для восприятия музыка. Наверное, условной „Пошлой Молли“ удается жить на концертные деньги»

Вначале мы просто хотели попробовать себя и как-то вообще не думали о том, что это может приносить какие-то деньги. Просто было радостно, что наше творчество в принципе оказалось кому-то интересно. Сейчас ощущения, что музыкой на жизнь не заработаешь никогда, уже нет, потому что с течением времени все становится более окупаемым, а также появился интерес за рубежом. Надеемся, что все еще впереди. Еще стоит учесть, что у нас не самая простая для восприятия музыка. Наверное, условной «Пошлой Молли» удается жить на концертные деньги.

На Западе, может быть, проще — например, в августе мы едем в Берлин, выступать на фестивале Pop-Kultur. Нам оплачивают всю дорогу и предложили хороший гонорар. С другой стороны, в апреле мы ездили на Tallinn Music Week, и нам ничего не заплатили. Хотя тут деньги не очень важны, мы скорее расцениваем такие поездки как шанс показать себя.

Арчанга

Я ничем не занимаюсь, кроме творчества, потому что понял: все остальное не приносит такого удовольствия. Но я не мейнстримный артист, чтобы покупать себе тачки или дома. Живу просто, потребности у меня скромные: не трачу много денег на еду, передвигаюсь на общественном транспорте. И живу в свое удовольствие. У меня был опыт офисной работы, но было и невыносимое ощущение того, что я должен заниматься чем-то совершенно другим. Деньги — другой вопрос. Возможно, если достаточно долго заниматься тем, что тебе нравится, то с опытом придет качество и возможность зарабатывать, но это не точно. Некоторых художников поняли только посмертно. Чтобы зарабатывать, время от времени я принимаю заказы на музыку для рекламы, работал с Yota и Vogue. Также у меня есть некоторые идеи по монетизации: например, думаю разобраться со стримами, делать уникальный мерч своими руками. Но больше всего денег сейчас приносят гонорары за концерты. Когда я перезапустил сольную карьеру под именем Арчанга, снова начал активно выступать в разных городах. Когда немного абстрагируешься от себя, сложно оценить свою музыку — как ее можно оценить, она ведь сама приходит? Но, абстрагировавшись от скромности, ты ставишь условия. Тут все зависит от ситуации: между подвальным дружеским концертом и спонсорской вечеринкой с алкоголем существует большая разница. Точные цифры называть не хочется — мы ведь не у Дудя все-таки. Есть свой кайф выступать у друзей на раздолбанном квартирнике, где твои песни десятилетней давности все знают наизусть, но острые ощущения можно получить и от выступления в гостинице Radisson. Время от времени нас с парнями приглашают на такие мероприятия — как «Копы в огне» (совместный проект Арчанги, SuperSonyc и Kotzi Brown, как и группа «Всигме». — Прим. ред.) или «Всигме», — и концерты получаются классными.

«Есть свой кайф выступать у друзей на раздолбанном квартирнике, где твои песни десятилетней давности все знают наизусть, но острые ощущения можно получить и от выступления в гостинице Radisson»

В России для музыкантов есть и плюсы, и минусы, причем это две стороны одной монеты. Тут очень мало самобытной музыки, потому что большинство людей ориентируются на конъюнктуру и просто копируют стиль. Как говорил Курехин, в музыке должно быть три составляющих: авангард, традиция и мейнстрим. Если все три компонента сбалансированы, то получается нормальное искусство. В России мало самобытного, а если такое и случается, то качество, как правило, низкое. Но то, что тут мало клевой музыки, — это плюс, потому что, когда появляется что-то стоящее вроде Антохи МС, все замечают. Вот мы буквально пару дней назад опубликовали новый альбом нашей группы «Всигме» «Река» — и, судя по отклику, людям нравится, сразу посыпались запросы на выступления. Зарабатывать музыкой — это лотерея. Хемингуэй говорил: если можешь не писать, то лучше не пиши. Если хочешь заниматься музыкой в России, то о деньгах стоит думать в последнюю очередь. В первую — о том, как делать клевую музыку.