Бесконечная тревога и потерянность: Из чего состоит творчество Шанталь Акерман Пионерка феминистского автофикшена в мире кино
Автофикшен — одно из главных и быстро набирающих популярность направлений в современной литературе. Если за рубежом автофикциональные тексты уже около десяти лет считаются арт-мейнстримом, то в российской литературе жанр только начинает развиваться: Оксана Васякина получает премию «Нос» за автороман «Рана», появляется зин Autovirus, публикующий только автофикшен, а издательство Popcorn Books издает молодых авторов, пишущих о себе.
Темы, которые сегодня волнуют новое поколение писателей и писательниц — квир-отношения, трансгенерационная травма, отношения с родителями и поиск своего места в изменяющемся мире, — пятьдесят лет назад поднимала режиссерка и пионерка феминистского кино Шанталь Акерман. Ее фильмы, короткометражки и длинный метр, документалистика и игровое кино, часто обращаются к одним и тем же мотивам — дому, семье, тюрьме и травме. В свои работы Акерман вкладывала много личного — она снимала повседневность, себя и свою мать вместо актрис, вписывала в образы героев черты близких людей.
Неудивительно, что именно ее мемуары «Моя мать смеется» об ухаживании за больной матерью перевело на русский язык феминистское издательство No kidding Press, специализирующее на авто- и теоретическом фикшене. Текст помог издать музей современного искусства «Гараж» — в его лектории 22 февраля пройдет презентация книги.
Спецкорреспондентка The Village Аня Кузнецова посмотрела фильмы Шанталь Акерман и рассказывает, почему на них стоит обратить внимание сегодня и как они связаны с современной автофикшен-литературой.
Непроговоренная травма
Шанталь Акерман родилась в 1950 году в Брюсселе в еврейской семье. Ее родители пережили Холокост, а после войны уехали из Польши в Бельгию. «Моя мать была в Аушвице, и ее тетка тоже была с ней в Аушвице, мои дед и бабка умерли там», — вспоминала она.
Детство будущей режиссерки прошло в Брюсселе с родителями, которые не говорили о своем прошлом. В мемуарах «Моя мать смеется» Акерман пишет, что ее мать Натали никогда подробно не рассказывала, как пережила Холокост. Говоря об этом, Акерман пишет от лица Натали — попытка объяснить, в первую очередь себе, почему сложная тема всегда замалчивалась.
Моя взрослая дочь всегда просит меня об этом рассказать, но я не хочу. Знаю, что, если расскажу, мне конец. Так мне, по крайней мере, кажется, моя взрослая дочь говорит, нет, наоборот. Нужно об этом говорить.
Похожая тема поднимается в главной российской автофикшен-книге 2021 года о взаимоотношениях матери и дочери — в «Ране» Оксаны Васякиной. По сюжету главная героиня ухаживает за больной матерью, а ее после смерти от онкологии и везет прах в Сибирь. Писательница Полина Барскова в предисловии к роману написала, что «главная, а возможно, и единственная задача литературы — изобретать способ говорить о том, о чем говорить „нельзя“». Васякина в «Ране» изобретает этот способ, проговаривает болезненные и сложные моменты в отношениях с матерью, а в конце романа этот прием достигает своей кульминации. Васякина пишет открытое письмо своей мертвой матери о том, что понимает ее чувства, поступки и прощает ее.
Васякина открыто говорит о травме, но для Акерман такой разговор невозможен. Мать Акерман молчит либо ищет обходные пути, чтобы не делиться болезненным, а потому все, что остается режиссерке — лишь фиксировать невозможность диалога.
Так, в последнем фильме Акерман No Home Movie Натали спит, ест, ходит по дому, разговаривает по скайпу с дочерью. Эти кадры мешаются с изображением улиц и парков. «Сделано это так, словно 86-летняя мать Шанталь удаляется от реальности на бесконечно далекое расстояние», — писал кинокритик Денир Курбанджанов.
Зрителю хочется услышать честный рассказ о том, что происходит между ними, но этого не будет. Акерман не пытается инициировать разговор, но подмечает детали, которые говорят больше, чем сюжет и нарратив. Кадры мегаполисов, бесконечные разговоры прохожих, грохот машин, за которыми прячется Акерман и ее мать, работают на единственно возможный для режиссерки прием — отстранение.
Тюрьма
Из темы непроговоренности в фильмах Акерман вырастает еще одна — тема тюрьмы как кинообраза. В одном из своих интервью режиссерка рассказывала, что, пока взрослые занимают себя делами и отстраняются, дети схватывают все. «Но ребенок чувствует все. Это не делает его защищенным. Вы помещаете ребенка в тюрьму», — говорила Акерман.
Тюрьма для Акерман и есть дом. Любое его изображение тревожно и губительно для ее персонажей. Этот мотив вложен в самую известную работу режиссерки «Жанна Дильман, набережная Коммерции 23, Брюссель 1080» — трехчасовой медленный фильм о матери-одиночке, занимающейся секс-работой. Мы видим, как она готовит еду, принимает душ, провожает клиента. Ее жизнь подчинена строгому распорядку, сама она заперта в своей квартире, где проводит все время: ест, спит и работает. Постепенно изолированный мир дома начинает ломаться: героиня роняет обувь, от пальто отрываются пуговицы, сын задает неудобные вопросы. Трещина разрастается еще больше, когда Жанна испытывает оргазм и убивает клиента — с одной стороны, освободившись из своей тюрьмы, с другой — не понимая, что теперь делать. «Она тоже находится в своей собственной тюрьме, и эта тюрьма нужна ей, чтобы выжить. Именно поэтому, когда она достигла оргазма, это разрушило ее тюрьму и все ее существо, так что она убила парня», — рассказывала Акерман.
Чтобы прочитать целиком, купите подписку. Она открывает сразу три издания
месяц
год
Подписка предоставлена Redefine.media. Её можно оплатить российской или иностранной картой. Продлевается автоматически. Вы сможете отписаться в любой момент.
На связи The Village, это платный журнал. Чтобы читать нас, нужна подписка. Купите её, чтобы мы продолжали рассказывать вам эксклюзивные истории. Это не дороже, чем сходить в барбершоп.
The Village — это журнал о городах и жизни вопреки: про искусство, уличную политику, преодоление, травмы, протесты, панк и смелость оставаться собой. Получайте регулярные дайджесты The Village по событиям в Москве, Петербурге, Тбилиси, Ереване, Белграде, Стамбуле и других городах. Читайте наши репортажи, расследования и эксклюзивные свидетельства. Мир — есть все, что имеет место. Мы остаемся в нем с вами.
