10 книг зимы Комикс о женских гениталиях, исследование нравов Кремниевой долины, документальные очерки из русской тюрьмы и другие новые книги

Даниэль Шёнпфлуг. «Время кометы. 1918: Мир совершает прорыв»

Перевод Ирины Алексеевой

«Ад Маргинем Пресс», Музей современного искусства «Гараж», 2019

Окончание Первой мировой войны и прилегающая к нему пятилетка как особая веха в истории человечества: старый мир окончательно разрушен, новому еще только предстоит родиться. Немецкий историк Шёнпфлуг рассказывает об этом времени через судьбы десятка героев: Гарри С. Трумэна, Вирджинии Вулф, Махатмы Ганди, Луизы Вайс, Рудольфа Гесса, Хо Ши Мина и других.

Автор выхватывает из массива событий интересующие его сюжеты и старается их визуализировать, придать последовательности исторических фактов сериальную увлекательность (впрочем, надо признать, получается это у него не всегда). Художественную сторону призваны усилить и подобранные под каждую главку картины современников: Марсель Дюшан, Пауль Клее, Пол Нэш, Курт Херрман. Мозаика Шёнпфлуга позволяет сделать мир столетней давности понятнее и ближе, но, пожалуй, самое главное — учит замечать связность и причинность исторических событий, причем применительно к любой эпохе.

Дмитрий Хаустов. «Опасный метод: 5 лекций по психоанализу»

«РИПОЛ классик», 2019

Один из наиболее толковых ликбезов по психоанализу — от Зигмунда Фрейда до Славоя Жижека. В пяти небольших лекциях Хаустов, историк философии из РГГУ, рассказывает о жизни Фрейда и смысле его учения, объясняет, как это учение отразилось на развитии гуманитарной мысли, что сделал с психоанализом Жак Лакан и как к лакановским идеям относится наука.

Постановить, был Фрейд прав в своих научных выводах или нет, в задачи автора, слава богу, не входит, зато он выделяет те фрейдовские открытия, которые стали неотъемлемой частью нашего представления о мире. Фигура основателя психоанализа в книге «Опасный метод» при этом выглядит скорее трагической: Фрейд считал себя строгим медиком и позитивистом, а положил своими работами начало художественному авангарду и сюрреализму. Всю жизнь мечтал о репутации солидного ученого, а заработал репутацию эксцентрика и скандалиста.

Лив Стрёмквист. «Плод познания»

Перевод Анастасии Шаболтас, Веры Козловской

No Kidding Press; «КомФедерация», 2019

no-kidding

Остроумный и трогательный комикс о женском теле — точнее, о женских гениталиях. Демонстрация вульвы, клиторальный и вагинальный оргазм, менструация и ПМС через культуру Античности и Средневековья, труды Фрейда, Сартра и Фуко.

Шведская художница Стрёмквист полагает, что самая большая проблема в вопросе адекватного восприятия женских половых органов — это мужчины, которые слишком сильно ими интересовались: комикс наполнен говорящими головами философов, теологов, психологов, врачей и их не самыми адекватными репликами об устройстве женского организма. Эффект от этого бесконечного партсобрания, понятное дело, комический.

Стрёмквист не только высмеивает мужской шовинизм, но еще и показывает, что у наших предрассудков есть внушительная историческая подоплека. Что, впрочем, не отменяет их парадоксальности — художница, к примеру, замечает: «...Во время месячных мы боимся не дополнительной неоплачиваемой работы по дому, например стирки, а того, что окружающие узнают, что у нас вообще бывают месячные». «Плод познания» умудряется пробуждать уважение к женщине (и что важнее — самоуважение женщины), не позволяя себе при этом ни одной пафосной ноты.

Грегори Бернс. «Что значит быть собакой — и другие открытия в области нейробиологии животных»

Перевод Ирины Евстигнеевой

«Альпина нон-фикшн», 2019

Лабрадоры в МРТ-аппарате — история эксперимента нейробиолога Грегори Бернса, на протяжении нескольких лет исследовавшего мозг собак с помощью магнитно-резонансной томографии. Цель эксперимента — понять, какие субъективные переживания испытывает пес, что он чувствует, когда видит лакомство или хозяина или когда ему необходимо выбрать из этого что-то одно (ободряющий спойлер: подавляющее число собак любит нас примерно так же, как еду, а некоторые — даже чуть-чуть больше).

Также Бернс исследовал мозг морских львов и котиков, дельфинов и уже вымерших тасманийских волков. Вывод один: неспособность животных вербализовать свои эмоции не означает, что никаких эмоций у животных нет. При этом рассматривать их как существ понимающих, но не имеющих возможности говорить, тоже глупо — животные мыслят принципиально иначе (например, собаки, в отличие от людей, оперируют не названиями, а действиями). Книжка Бернса как минимум способна изменить взгляд на дрессировку собак, как максимум — отношение к животным в принципе.

Хью Раффлз. «Инсектопедия»

Перевод Светланы Силаковой

«Ад Маргинем Пресс», Музей современного искусства «Гараж», 2019

Сборник задумчивых околофилософских эссе о насекомых. Американский антрополог Хью Раффлз видит в них идеальных «Других», пугающих человека своей принципиальной непрозрачностью: «Это что-то похуже равнодушия. Это глубокое мертвое пространство, где нет ни взаимности, ни чувства сродства, ни подкупающего обаяния». Тем не менее попытки протянуть эту умозрительную ниточку между насекомым и человеком Раффлз все-таки не оставляет.

Сады энтомолога Жана Анри Фабра, шанхайские сверчки, язык пчел, влияние радиации на насекомых, этика экспериментов с дрозофилами, уничтожение вшей — эссе свободно меняют регистры, от солидных научных расследований до художественных миниатюр с «утренними дымками» и прочими «чернильными зарисовками Луны». В этой книге, прежде всего, восхищает ритм — неспешный и самозабвенный, возникающий только тогда, когда автор напрочь забывает о своем читателе и полностью отдается власти мысли и строки.

Открывает «Инсектопедию» изящно подобранная цитата из французского философа Гастона Башляра — о том, что мелкий предмет, подобно тесным вратам, открывает перед собой весь мир. При таком широком, как у Раффлза, кругозоре открыть мир могут все кто угодно — хоть муха, хоть клещ, хоть таракан.

Алексей Федяров. «Человек сидящий. Документальная проза»

«Альпина Паблишер», 2019

Сборник тюремных документальных очерков правозащитника, сотрудника Благотворительного фонда помощи осужденным «Русь сидящая». Федяров больше десяти лет работал в прокуратуре, затем ушел в бизнес, был обвинен в мошенничестве и осужден к 4 годам 5 месяцам лишения свободы.

Сидел сначала в чувашском СИЗО, затем в исправительной колонии Нижнего Тагила. В тюрьме Федяров, используя полученные в прокуратуре знания, начал помогать заключенным писать кассационные жалобы, ходатайства, добиваться пересмотров приговоров, после освобождения по УДО открыл свою юридическую фирму и стал правозащитником.

Сборник очерков Федярова вслед за недавней книжкой рассказов Ольги Романовой «Русь сидящая» с иллюстрациями Олега Навального и книгой самого Навального «3 1/2. С арестантским уважением и братским теплом», продолжает рассказывать российским читателям о том, как живут современные заключенные. Важно, что Федяров пишет не об обычной тюрьме, а о тюрьме для бывших сотрудников правоохранительных органов. В сборнике его очерков можно наблюдать пенитенциарную систему, замкнутую на самой себе, — практически уробороса, кусающего себя за хвост.

Уилл Сторр. «Селфи. Почему мы зациклены на себе и как это на нас влияет»

Перевод Максима Леоновича

Individuum, 2019

История западного перфекционизма — от Древней Греции до наших дней — с заходами в политику, экономику, социальную психологию и личную жизнь автора, британского журналиста Уилла Сторра. Это подробное путешествие помогает понять, как мы дошли до сегодняшней нарциссической обсессии — зачем безостановочно рассказываем о себе в соцсетях и обновляем ленту в ожидании поощрительных лайков.

Зачастую именно зазор между идеальной версией себя и собой настоящим становится причиной многочисленных неврозов и депрессивных расстройств. Мы слишком строго судим себя, помимо того — и это, пожалуй, наиболее тревожный симптом эпохи торжествующего перфекционизма, — мы начинаем предъявлять завышенные ожидания и к окружающим. Сторр не только объясняет, что к чему, но и оказывают скорую психологическую помощь: никто из нас не Ганди, и слава богу.

Шарон Зукин. «Обнаженный город: смерть и жизнь аутентичных городских пространств»

Издательство Института Гайдара, 2019

Книга о любви к аутентичной городской жизни — стареньким зданиям, маленьким магазинчикам, художественным галереям и милым фермерским рынкам — и о том, как эта любовь парадоксальным образом разрушает уникальную городскую среду. Дело в том, что спрос на аутентичность вызывает рост цен на недвижимость, а подорожавшая аренда вытесняет людей, отвечавших за создание той самой аутентичности.

В утрированном виде эта схема будет выглядеть так: открываешь у себя на окраине атмосферную кофейню — в район переезжают искушенные богачи, пьют твой кофе и накручивают цену на аренду — продаешь кофейню и съезжаешь со своей окраины, потому что уже не можешь позволить себе там жить. Социолог Шарон Зукин рассказывает о неожиданных последствиях джентрификации на примере нескольких районов Нью-Йорка: Уильямсбурга, Гарлема, Ист-Виллиджа, Юнион-Сквер.

Книга «Обнаженный город» — логическое продолжение культовой работы Джейн Джекобс «Смерть и жизнь великих американских городов»: но если Джекобс пишет, что будущее за компактными человеколюбивыми городами, то Зукин объясняет, как эта урбанистическая идея постепенно извратила сама себя.