«Шторм»: Как ментовский сериал Бориса Хлебникова связан с делом блогера Синицы Почему сегодня особенно важен сериал о любви в железном сердце сотрудника СК
На прошлой неделе вышла последняя серия нового сериала Бориса Хлебникова и Натальи Мещаниновой (вместе они сделали «Аритмию» и «Обычную женщину») «Шторм» — история двух товарищей из Следственного комитета, один из которых с помощью взятки спасает жену от гепатита С. Рассказываем о том, почему сегодня особенно важен сериал о любви в железном ментовском сердце.
Текст: Роман Навескин
«Шторм»
Сюжет «Шторма» даже чересчур актуален: в нестоличном российском городке открывается новый Дворец спорта, но праздник оборачивается трагедией: у здания в первый же день работы обрушилась крыша, погребя под собой десятки детей и взрослых (трагедия в Кемерове случилась, когда сценарий «Шторма» уже был написан). Метящий в мэры гендиректор компании-застройщика Крюков остается на свободе — и это печалит двух закадычных друзей-сослуживцев, сотрудников Следственного комитета Градова и Осокина. Градов не хочет мириться с этим: надавив на судью, он сажает Крюкова в СИЗО, но тут беда происходит у самого силовика — у любимой жены осложнения из-за гепатита С. В тайне от товарища Градов выменивает арест Крюкова на каноничный миллион евро, необходимый для лечения жены в не менее каноничной немецкой клинике. Но серьезные люди, стоящие за Крюковым, недовольны, а Осокин догадывается о взятке товарища и пытается его перехитрить.
В кратком пересказе «Шторм» напоминает криминальный роман Андрея Кивинова или Даниила Корецкого с суровым ментом, «Макаровым» и двуглавым эмвэдэшным орлом на потрепанной мягкой обложке — но это только видимость. В конце концов, даже если и так, почему бы нам не переоткрыть для себя любимый жанр отцов?
Под колючим фасадом хроник «Медиазоны», рассказанных с той стороны баррикад, таится нежная мелодрама о любви. Схема «Шторма» ясна с первых минут: на фоне детектива разворачивается мелодраматический сюжет о спасении любимой жены от смертельной (и не очень отрефлексированной искусством) болезни. Драматургическое реле переключается с идеальным таймингом, не давая погрязнуть ни в ментовских войнах (они здесь представлены обоюдными палками в колеса от СК и прокуратуры), ни в привычном для дуэта Хлебникова и Мещаниновой бытовом реализме.
У «Шторма» есть много преимуществ перед другими российскими сериалами, которые пытаются захватить нишу взрослого контента для интернет-площадок («Шторм» был сделан для онлайн-кинотеатра Start): это и прекрасный каст, где друзей из СК играют Александр Робак и Максим Логашкин, супругу Градова — Анна Михалкова, снявшаяся у Хлебникова в «Обычной женщине», а дочь — Дарья Жовнер из «Тесноты» Балагова, и достоверные диалоги, и отсутствие полностью положительных героев. Но главное, за что стоит любить Хлебникова, — за традиционно узнаваемый мир. В нем, как и в жизни, «корочкой» СК герои отмахиваются от всех бытовых невзгод: затыкают рты случайным патрулям, заминают гусарскую стрельбу из табельного в кафе, пьяные ездят за рулем и пользуются младшими товарищами как мальчиками на побегушках. Для них не существует слова «нет», есть только приказ, который ожидает исполнения. Только дома на кухне они снимают хитиновый панцырь.
Неприкрытое человеческое занимает авторов (и зрителей) больше разборок суровых мужчин. В конце концов, объемным Градова делает не то, как он расправляется с киллером, а то, как он не решается даже ласково назвать жену дурой.
Хлебников метко охарактеризовал Градова как Кинг-Конга, который «в одной лапе нежно держит девушку, а второй — крушит города, просто дубасит по ним так, что разлетаются здания, погибают люди, переворачиваются машины». Через беззащитную любовь Градова мы понимаем очень важную вещь, а именно — логику существования такого рода людей: в ментовской вертикали, в системе традиционных ценностей Родина-мать еще в детстве скинула их с лодки в Стикс, держа за розовую пяточку. С тех пор они защищены государством от всего, кроме любви к семье — она и делает их по-настоящему беззащитными. В такой ситуации неудивительно, что блогер Владислав Синица получает за твит о детях силовиков пять лет колонии, к которым глава Росгвардии Золотов предлагает добавить еще три с половиной года.
Именно эту болевую точку и нащупали Хлебников и Мещанинова — раньше других в мире российского искусства. Когда Осокин говорит жене Градова, что Градову настанет конец, когда она умрет, герой подразумевает не физическую смерть, а смерть человеческого. На ум сразу же приходит цитата из старой песни панк-группы Change The World Without Taking Power — «Дети ментов ненавидят ментов», которую недавно ввел в публичный оборот анархист и бывший узник Болотной Алексей Полихович — и которая сразу же начала обсуждаться в Twitter и в итоге стала подборкой личных историй на той же «Медиазоне».
Возможно, главный политический лозунг этого лета, логично продолживший линию митингов марта 2017 года, таит в себе настоящую бурю: ведь если семьи ментов, пусть и символически, исчезнут, отвернутся от облеченных патриархальной властью сотрудников Следственного комитета, то они, как шекспировский Кориолан, «из людей станут драконами». Дихотомия своих и чужих играет с полицейскими злую шутку: выжигая ради семьи все и вся, как силовик Градов, они рискуют лишиться последней человечности и стать еще большей угрозой.
В этом смысле ушедшие в народ шутки о хрупкости росгвардейцев верны, но иначе: хрупки не их тела в бронежилетах, а психическая конституция и репрессированная любовь к ближнему. «Шторм» правдив в этом — и это главное, что всегда требовалось от Хлебникова. Он открыто говорит, что полицейский сегодня — это «батавская слезка», застывшая в воде капля расплавленного стекла, которая устойчива к ударам молота, но стоит только отломать у нее хвостик, как она взорвется, осыпая все вокруг острыми осколками.
Фотографии: Start
