Гости столицы: фотограф Томас Дворжак Военный фотограф Томас Дворжак рассказал The Village о том, как он поехал на Кавказ, зачем репортеру диафрагма и почему войну можно снимать на iPhone.

В галерее «Победа» до 1 апреля проходит выставка «Кавказ» Томаса Дворжака, военного фотографа, члена агентства Magnum Photos. Проект, посвященный военным событиям на Кавказе девяностых, стал отправной точкой профессиональной карьеры Дворжака, и именно репортажи из Абхазии, Грузии и Чечни сделали его известным и востребованным фотографом-документалистом. |
|
|
Нет такой горячей точки, где не побывал бы Томас Дворжак: Ливия, Пакистан, Балканы, Африка, Ирак, Иран. Впрочем, в его объектив попадает не только война и ее последствия — Дворжак также снимает «Евровидение» и недели моды, базируется между Парижем и Нью-Йорком и ездит в командировки по всему миру. В Москве он регулярно бывает еще с 1991 года, хотя чаще всего проездом. На этот раз он лично представил свою новую фотокнигу и рассказал The Village о жизни в московских коммуналках, этике военного репортера и о том, как русская классика помогает понять Кавказ.
О ПРОЕКТАХ
В фотокниге «Кавказ» главное — цитаты из Пушкина, Лермонтова и Толстого. Когда в начале 90-х я начал изучать Кавказ (а для меня он был пустой страницей), то читал именно русскую литературу. Язык я выучил на улицах, немного в Москве, но главным образом на Кавказе. Именно у этих трех авторов, считаю, очень много заложено для понимания Кавказа. Я знал, что эта книга будет моей большой работой, но не представлял, как к ней приступить. Мне не хотелось оформлять ее в духе того, что после развала СССР начинается межэтнический конфликт. И энциклопедичности не хотелось. |
|
|
В итоге фотографии просто лежали, а я просто читал Лермонтова, Пушкина и Толстого и по мере возможности фотографировал новые цитаты.В общей сложности проект снимался больше десяти лет. При отборе материала мне было сложнее выбросить цитаты, а не фотографии. Я мог ограничиться 80 снимками, но цитат у меня было 300 штук! И выбрасывать каждую было такой болью! Поэтому «Кавказ» нужно читать так: сначала смотришь цитату, потом — фотографию.
Пока я обдумывал эту книгу, сделал несколько других, чуть менее значимых для меня проектов. Недавно почти год был в Афганистане, выпустил по итогам книгу — хронику движения «Талибан». И еще у меня есть книга «M*A*S*H Ирак», на базе текста телесериала M*A*S*H, очень популярного в 1980-х, про военные больницы. Я отснял субтитры и сопоставил их со своими фотографиями Ирака. Получилось похоже.
| Это было в первый день моего приезда. Талибы пали. Прохожу мимо местной фотостудии. И тут выкидывают эти снимки! Сказали, что талибы погибли, за фотографиями никто не придет. Я выкупил их. И сделал свои фотографии тех фотографий, потому что талибы их очень изуродовали. Например, они вырезали головы животных, знаки, названия и прочее, потому что у них существует запрет на изображение определенных объектов. |
О КАВКАЗЕ
У вас все спрашивают про Кавказ так, как будто это очень далеко. До него же можно на поезде доехать! На Кавказ я попал потому, что искал войну. К тому же у меня было немного вариантов: куда молодому на копейки можно поехать? Хотел в Югославию — не получилось. На Африку денег не хватило, на Азию — тоже. На Кавказе жил на маленькую стипендию. А еще у меня была маленькая квартира в Германии, которую я сдавал. В Тбилиси за жилье платил 55 дойчмарок в месяц, а общественный транспорт практически ничего не стоил. Я не думал, что Кавказ станет такой важной и большой частью моей жизни. Там в хорошем и в плохом смысле жизнь более естественная, яркая. У помидоров вкус более сочный. Там я нашел не только войну, но и другую культуру, другой образ жизни, который мне стал очень близким. И оставался я там не потому, что война восемь лет была. Мне просто было комфортно.
![]() |
| Ключевой для меня была фотография женщины в туфлях и противогазе. Когда она получилась, я впервые почувствовал, что сделал что-то хорошее. Снимал на пленочный «Олимпус». Тогда я считал, что нужно снимать только черно-белые фотографии. К тому же я не знал, как снимать на цветную пленку. Техническую сторону фотографии я вообще не знаю! Что такое диафрагма, мне кто-то объяснил в 1998 году. А прежде опытным путем я выяснил, что на f22 фото получаются темные, и наоборот. |
У меня на Кавказе везде остались друзья. Но раньше в телефонной книжке почти не было номеров, потому что в Чечне почти не было телефонов. Там делали так: Магомет, который живет рядом с тем-то, спросите того-то. Последние три года я часто езжу в Грузию. По сравнению с той Грузией, в которую я попал в начале 90-х, нынешняя — день и ночь. Я был там во время революции две недели, потом уехал, и где-то через полтора года мне позвонили из английского журнала, попросили снять репортаж на тему электричества в Грузии. Я думал, будет то же, что и всегда: электричества нет, люди жгут свечки. Редактор меня спросил, что я буду снимать. Я говорю: людей со свечками и то, как рубят дерево. Он говорит, не-не-не, нам нужен репортаж о чудесах электричества в Грузии. Мне никто не сказал, что в Грузии в течение того времени, что я не был, починили электричество. Приехал — полное освещение: лампочки, счетчики…
О МОСКВЕ
Когда я приехал впервые в Россию в 1990 году, это был абсолютно параллельный мир: другие чашки, ручки, ложки, лампочки — все советское. Потом появилась банка кока-колы и какие-то финские курицы. Москва для меня всегда была транзитным городом. Я оказался тут в возрасте около двадцати лет. Было очень мало денег. Жил в коммуналке. Но у меня нет воспоминаний, что это было плохо. Скорее, я удивляюсь, как на ту маленькую сумму можно было так хорошо жить! |
|
|
Для меня было странно находиться здесь сразу после развала: мир вроде похож на наш, это же Европа, не Китай, не экзотика, но все равно совсем другой. А сейчас тут немного Барселона, но все равно есть что-то свое. Мне кажется, что Россия старается немного противостоять глобализму. Это современный патриотизм.
| Во время своего прошлого приезда в Москву я читал лекции в рамках Leica Akademie в «Гараже». Там было все суперстайл, роскошнее, может быть, чем даже в Нью-Йорке. И тут выходишь — на той же улице Музей боевой славы. Крашеные танки, авиация. Это все не просто в одном городе, а по соседству! |
В Москве я не снял ни одной истории, только митинг какой-то. Видел молодежь, которая родилась в год развала Советского Союза. Они интересные. Вообще в Москве я живу жизнью друзей: куда они, туда и я. О, в прошлом году был на ВДНХ. Мне там понравилось. Еще одна тусовка была в «Китайском летчике». Но мне все равно кажется, что Москва не совсем мой город.
О ВОЙНЕ
Я вырос в маленьком городе в Баварии, и мне было смертельно скучно. Там очень тихо, везде порядок… Стать фотографом или фоторепортером не являлось основной идеей. Я просто хотел удрать оттуда. Почему человек хочет снимать войну? Это же страшно! А там, где я вырос, не было страшно. Поэтому война — это самое страшное, что я мог себе представить. Конечно, мне было страшно на войне. Иногда страшно. Хотя с возрастом становится хуже. |
|
|
Когда ты молодой, то едешь и думаешь, что, да, я сделаю, я выживу. Так вот, с возрастом это проходит. Если я сейчас поеду в горячую точку, то только по заданию. Глаза закрываешь, считаешь до десяти и идешь дальше. В те времена Кавказ не был таким недоступным, как сейчас. Теперь сильно культурное и политическое противостояние. На всем Ближнем Востоке. Они считают, что мы враги. Тогда меня никто врагом не считал, даже чеченцы. Я был не другом, но гостем. А сейчас немецкий фотограф одним представляется человеком, который поддерживает власть, а другим — оппозиционером.
О ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ЭТИКЕ
Военных фотографов — чуть-чуть дурацкое слово — все время хотят ограничить в правах, что-то запретить, куда-то не пустить. Говоря с властями, я буду стараться сделать все, чтобы обойти их запреты. Если же речь идет об обычных людях, у которых погибли родственники, дети, родители, надо найти баланс. Не нужно стоять на каком-то пьедестале, мол, я крутой военный фотограф, я сейчас покажу миру правду. Если мне мать говорит отойти от ее мертвого ребенка, я отойду. Я не имею права. А вообще, как ни странно, в большинстве ситуаций люди воспринимают тебя достаточно хорошо. Фотограф, если ведет себя нормально, становится кем-то вроде медика в морге.
О СОВРЕМЕННОЙ ВОЕННОЙ ФОТОГРАФИИ
Мы очень хорошо знаем, что происходит в Сирии, благодаря блогерам, которые выкладывают фотографии. Этого хватает. Искусство, красивые снимки и профессиональные фотографы становятся ненужными. Это камень в мой огород. Сейчас идет тенденция к упрощению. Разница налицо: я стою дорого и я, возможно, не поеду просто так в Ливию. А тем, кто снимает на телефон, может быть, даже и платить не надо. Самые сильные фотографии Ирака — абугрейбские, о пытках — были сняты ужасной преступницей. Она не искала хороший свет, хороший момент, хороший Ирак — все то, над чем так мучились профессиональные фотографы. В итоге все смотрели фотографии этого зверя, а не какие-то другие! Недавно вот был идиотский спор о том, можно ли снимать войну на iPhone. Что за бред, конечно, можно! На что угодно можно! Да на стиральную машину можно снимать войну! Если получится.