Неизвестный горожанин: Правда Неизвестный горожанин — типичный москвич около 30. Каждую неделю он пишет для The Village о том, что его волнует. Сегодня он признаётся в том, как пытался пустить пыль в глаза и упустил момент.

Мы познакомились с Ксенией два года назад. Был чей-то день рождения, все чудовищно напились, и я пошёл проводить её до такси.

Она была очень красивой: смуглая кожа, большие карие глаза, длинные тонкие пальцы, ухоженные руки, тёмные волосы, глядя на которые, сразу вспоминаешь рекламу шампуня, ярко выраженные брови — в общем, это был именно тот типаж, против которого я всегда был бессилен.

И ещё какой-то постоянный вызов в глазах — то, что очень трогает мужчин до 25 и после 40. Наглость и непосредственность. Немного детское лицо. И абсолютно подростковое поведение: а что будет, если я скажу это, а что будет, если я поведу себя так — тебя как будто всё время пробуют на прочность, а ты и рад. Как-то мы встретились в кафе с одним очень известным архитектором, с которым я всегда мечтал познакомиться. Через пять минут Ксения с разбегу зарядила ему кулаком в глаз и продолжала делать это через каждые пять минут, что, к моему удивлению, приводило обоих в настоящий восторг.

Мы договорились встретиться на следующей неделе. Я твёрдо решил завоевать её. Я подготовился. В назначенный час мой лимузин подъехал к её дому, я был одет по всем законам модных журналов, у меня в руках был прекрасный кактус и механическая собачка из перехода на Пушкинской. Я повёз её в лучший ресторан в городе. Мы чинно ковыряли оливье с раковыми шейками и пили шампанское. Я был учтив, она кивала одобрительно, я проводил её до дома, мы попрощались, я уехал. О том, чтобы дойти до первой базы, речи не было.

На следующей неделе мы встретились снова. Утром мы вылетели в мой любимый город черноморского побережья. Мы гуляли, ели, смеялись, и всё было хорошо, но я никак не мог понять: да или нет, удаётся ли мне мой план.

Так продолжалось ещё несколько недель. Я пытался произвести впечатление, всё было хорошо, но никогда ничем не заканчивалось. Зато у меня заканчивались деньги. Я занимал у друзей, потом у приятелей, а потом уже у малознакомых людей. И вот, наконец, накопления иссякли. Мы гуляли по городу, у меня было двести рублей, я ужасно хотел есть. Я признался ей, что больше не могу производить на неё впечатление, что денег у меня на самом деле не так много и что я сдаюсь, потому что не понимаю, к чему ведут наши постоянные встречи.

— Боже, я думала, это никогда не закончится, — сказала она. — Я уже начала думать, что ты и правда идиот. Всё могло бы уже случиться, если бы ты не старался так произвести впечатление.

На следующее утром мы проснулись в палатке посреди моей квартиры, и с этого времени началась наша долгая и витиеватая дружба. Романа не получилось. Момент был упущен. Я стал вспоминать и заметил, что все мои отношения разваливались по похожим причинам: я давал нереальные обещания, задавал такую планку, которую сам никогда бы не мог удержать, изображал какого-то другого человека, который нравился мне намного больше меня самого.

Недавно я посмотрел фильм «Экспорт Реймонда», вышедший пару лет назад. Это документальный фильм американского продюсера, который приезжает в Россию адаптировать сериал «Все любят Реймонда» к нашим реалиям (в итоге выходят «Воронины»). Кроме очевидных соображений о том, что в России всё делается через жопу, вокруг мрак и ужас и ни один американец не сможет понять русской души, в этом фильме была одна действительно интересная деталь — принципиальная разница в подходе между американцами и русскими была в степени приближённости к реальной жизни. Именитый продюсер никак не мог понять, почему художник по костюмам всё время норовит переодеть домохозяйку в вечернее платье, почему герои всё время переводят жизненные ситуации в абстрактные и прочее. В итоге шутки получаются глупыми. Закадровый смех приходится накладывать сверху, а русские режиссёры ходят с каменными физиономиями, тяготясь чувством собственной уникальности и мучаясь от ненависти к продуктам собственной деятельности.

Если попытаться выделить какую-то яркую и самобытную черту русского человека, то оказывается, что это именно оно — патологическое нежелание принимать реальность и панический страх показать то, как на самом деле обстоят дела. В наших семьях не бывает ссор, у нас нет детей-сирот и геев. Наркотики — это удел гниющей Европы, а если человек и вляпался в какое-нибудь говно, то это не он виноват, а просто весь мир против нас 24 часа в сутки семь дней в неделю. Так и выходит — российское говнокино, в котором никогда нельзя поверить ни в одного героя, потёмкинские деревни, депутаты и геи, православные активисты и несложившаяся личная жизнь. Если говорить, то только о высоком, если театр, то всегда про что-нибудь масштабное и отвлечённое, если еда, то таз оливье, и если бухать, то только как конь.

Полгода назад я встретил Катю. Довольно быстро я рассказал ей, как устроена моя жизнь, познакомил с друзьями и недостатками, часто даже перебарщивая с последними, чтобы у неё уже не было никаких сомнений. С этого начались наши долгие и витиеватые отношения, которые, надеюсь, закончатся не скоро.