Шпион здесь рядом: Антон Корбейн — о работе с Филипом Сеймуром Хоффманом и Григорием Добрыгиным Как русский актёр Григорий Добрыгин завоюет мировое кино, зачем Ник Кейв отрастил усы и каково выпускать фильм после смерти его главной звезды, мы спросили у режиссёра «Самого опасного человека»

— Позиция Гюнтера — что в нашем обществе есть место и для не очень хороших людей. Они его интересуют только когда могут привести его к другим, действительно опасным. Вообще Джон Ле Карре объясняет, что работа шпиона не сильно-то изменилась со времён холодной войны, это всё ещё весьма приземлённое дело. Ты должен подолгу сидеть и наблюдать за объектом, уметь ломать людей и заботиться о своих информаторах. Ты должен заменить им отца и мать, помогать решать их проблемы, стать для них тем, кому они могут полностью доверять.

— Каких качеств вы прежде всего искали в актёрах, когда выбирали исполнителей ролей в «Самом опасном человеке»?

— Ну, я, безусловно, искал тех, за кем увлекательно наблюдать даже когда они ничего не говорят в кадре. Было, конечно, громадной удачей получить Филипа Сеймура Хоффмана на главную роль — я сразу понял, что смогу очень во многом полагаться на его собственный вкус. Вот с выбором остальных было очень непросто: на это ушло много времени. Любопытно, что в итоге большинство из звёзд фильма получили весьма нетипичные для себя роли.

— Почему вам так подошёл именно Филип Сеймур Хоффман?

— Не считая его очевидных талантов, он подходил и по возрасту и внешности. Я чувствовал, что Гюнтер — из тех людей, кто не особо следит за собой, кто может порой остаться ночевать на работе, своего рода отщепенец, и при этом он умный, образованный, умеющий добиваться своего. Он не исламофоб, говорит по-арабски и вообще с симпатией относится к мусульманской культуре — Филип в этой роли выглядит очень правдоподобно. Жизнь его героя неразрывно связана с одиночеством, и Филип прекрасно передаёт это на протяжении всего фильма.

— Как вы убедили больших звёзд немецкого кино — Даниэля Брюла и Нину Хосс — согласиться на крохотные роли в вашем фильме?

— У Нины Хосс не самая маленькая роль, мы увеличили её в процессе съёмок, а Даниэль — тот да, особый случай. Я не мог предложить ему ничего, кроме практически массовки, и это круто, конечно, что он согласился: такие мелочи поднимают весь фильм на другой уровень.

— А что скажете по поводу Уиллема Дефо в роли немецкого банкира? Как до этого дошло?

— Я снимал Уиллема много лет назад как фотограф, а тут в 2012-м увидел его в спектакле «Жизнь и смерть Марины Абрамович», где он был сногсшибателен, иначе и не скажешь. Тогда я и подумал о том, чтобы пригласить его на роль.

— Как вышли на Григория Добрыгина, сыгравшего того самого «опасного человека»?

— Я искал кого-то неизвестного у нас, кого-то из Восточной Европы. Григорий пробовался на роль одним из первых, но тогда я его проморгал. Через несколько месяцев он снова пришёл на пробы, и я был поражён: он подходил идеально. Не возьму в толк, как я не заметил этого в первый раз, хотя, может, он тогда и правда выступил иначе. Сейчас могу сказать, что в его игре и том, как он готовится к роли, есть особая энергия. Я так понимаю, что в России он уже хорошо известен, так теперь станет узнаваемым и в остальном мире — он же играет и в ещё одной новой экранизации Ле Карре (вероятно, речь идёт о «Таком же предателе, как мы» — фильм по одноимённому роману выйдет следующей весной, с Юэном Макгрегором в главной роли. Ещё один западный фильм Добрыгина — «Чёрное море» с Джудом Лоу — должен выйти в мировой прокат в январе. — Прим. The Village). К тому же он неоспоримо хорош собой (смеётся).

— Было неожиданно увидеть в одной из главных ролей Рейчел Макадамс — всё-таки её мы привыкли видеть в коммерческом кино.

— Рейчел очаровательная женщина, которой невозможно не любоваться. Я подумал, что было бы интересно попробовать снять её в более серьёзной роли, чем она играет обычно. Её героиня — очень молода, наивна, идеалистка и, положа руку на сердце, пытается прыгнуть выше головы. Мне показалось, что здесь пригодится способность Рейчел вызывать симпатию у зрителя.

— Добавим к этому Робин Райт — получается целая толпа звёзд. Не трудно было с ними управляться?

— Работать с людьми, у каждого из которых больше опыта в кино («Самый опасный человек» — третий художественный фильм Корбейна. — Прим. The Village), довольно удобно. Думаешь, может, они как-то сами всё сделают (смеётся). Если серьёзно, то когда в фильме столько хороших актёров, они подстёгивают, вдохновляют друг друга, и порой ты получаешь от них даже более сильные работы, чем ждал.

— Вы пришли в режиссуру из фотографии. Переход был лёгким?

— Прежде всего, это совершенно разные ремёсла. Даже для меня было неожиданностью, насколько они разные. В кино тебе недостаточно просто выстроить композицию — тебе нужны эмоции и содержание, и всего этого куда проще достичь на картинке, чем в фильме. Для меня процесс фотографии связан с буддистским спокойствием. Есть только я и моя камера. В кино ситуация противоположная.

— Каково было снимать в Гамбурге?

— Чем Гамбург выгодно отличается от, скажем, Нью-Йорка, Берлина или Парижа, так это тем, что мало кто из зрителей имеет представление о том, как он выглядит. Единственный фильм, где действие происходит в Гамбурге, на моей памяти — это «Американский друг» Вима Вендерса, с Деннисом Хоппером, вышедший ещё в семидесятых. Так что можно сказать, что он девственный для зрителя, и это удача, когда ты можешь показать место, настолько мощное и одновременно не засвеченное прежде.

— У фильма определённо осеннее настроение.

— Сначала продюсеры хотели снимать летом, но я настоял, чтобы всё перенесли на осень. И выпускаем фильм мы в Европе осенью тоже не случайно.

— Теперь, столько поработав в кино, вы чувствуете, что этот опыт поменял ваши подходы и к фотографии?

— Чёрт его разберёт, я сейчас гораздо меньше фотографирую. Ну то есть я всё ещё фотографирую художников, которым была посвящена моя последняя выставка. Снимаю между фильмами разных людей, музыкантов, тех, с кем и обычно работал. Изменился ли мой стиль — наверное, это я смогу сказать только через несколько лет. Помню, когда я стал снимать видео в восьмидесятые, мои фотографии поменялись, потому что я стал вкладывать туда какие-то идеи, сюжеты. Для своей первой книги я снимал Ника Кейва, и тогда я попросил его отрастить усы, чтобы он больше походил на сутенёра — вроде как вжился в новую роль. Сработало отлично, а Ник теперь носит усы. За десять лет до того я бы ни за что не решился на такое: попросить Ника Кейва отрастить усы — это же святотатство просто.

— Для очень многих «Самый опасный человек» ассоциируется с одной из последних ролей Филипа Сеймура Хоффмана, скончавшегося в этом году. Есть что-то сюрреалистичное в том, что во всех интервью о фильме обязательно заходит речь об этом?

— Да, это, конечно, не то, чего ты хотел бы. В то же время, на мой взгляд, фильм, в котором так мощно сыграл Филип, — это своего рода посвящение ему. Так что я даю эти интервью и рассказываю, каким потрясающим он был. Но, конечно, ситуация сложная и накладывает отпечаток на восприятие нескольких сцен в фильме. Или вот: по итогам съёмок всех своих трёх картин я подготавливал книгу из фотографий с происходящим за кадром, с комментариями, и на этот раз я тоже сделал подборку кадров, а писанину — с этим у меня тяжелее — откладывал до последнего, в результате заняться ею мне пришлось уже после кончины Филипа. И что мне надо было делать? Какой тон выбрать для этих текстов? Это было непросто.

— Как вы выбираете, о чём будет ваш новый фильм?

— Я сам не пишу, по крайней мере пока что, но бывает, что я натыкаюсь на историю, которая полностью моя. Как, например «Лайф» (новый фильм Корбейна), история фотографа журнала «Лайф», преследующего Джеймса Дина, или жизнь после 11 сентября в «Самом опасном человеке». Я бы попробовал снять чёрную комедию, а ещё я всегда хотел сделать вестерн.