Большое интервью с Cream Soda Об альбоме с Федуком, доходах со стримингов и хорошем вкусе
История группы Cream Soda чем-то напоминает путь Юрия Усачева — тот тоже начинал с электронных проектов, а затем основал «Гости из будущего». Несколько лет назад Cream Soda тоже делали стильный хаус без вокала. Теперь они поставляют бэнгеры: «Никаких больше вечеринок» и «Плачу на техно» поет вся страна.
При этом Илья, Дима и Аня не боятся экспериментов — например, летом выпустили странную концептуальную пластинку-аудиокнигу. А Илья с Димой вдвоем и вовсе не забывают о корнях — периодически диджеят на небольших площадках вроде Powerhouse. А после — продюсируют альбом Федуку (который выйдет уже на этой неделе).
Корреспондент The Village Паша Яблонский пообщался с Cream Soda о том, как группе удается выдерживать баланс между попсой и хорошим вкусом, о Рикардо Виллалобосе и Федуке, а также о развитии музыкальной индустрии в России.
О попсе и хорошем вкусе
— Давайте поговорим о музыкальном вкусе. Вы часто говорите, что ваша главная задача — развивать его среди россиян. В этом контексте: как вы относитесь к тому, что вас недавно номинировали на премию MTV? Все-таки там не самая прогрессивная музыкальная повестка. Вы бы хотели с ней ассоциироваться?
Илья: Ну, ты так говоришь, будто MTV — это канал «Россия». Конечно, там крутят очень популярную музыку. Но это не значит, что она вся плохая.
Дима: Если честно, я посмотрел список победителей за прошлые годы и увидел там MBAND. Они реально выиграли EMA! И я подумал, что теперь ассоциация с этой премией не доставит мне такого удовольствия. Можно было «Тату» выбрать, Ивана Дорна. У меня нет слов.
Аня: Но ведь это не связано с конкретной премией, просто каналам приходится волей-неволей подстраиваться под контент, который люди любят.
— Насчет компромисса в творчестве: вам не кажется, что артистам часто приходится выбирать между чем-то прогрессивным и, наоборот, массовым. Я в такие моменты всегда думаю про Ивана Урганта. С одной стороны, он работает на государственном канале, где есть цензура, — поэтому ему нельзя шутить на острые темы (хотя, возможно, хотелось бы). С другой — он в своей разрешенной нише все равно может находить способы прокачать повестку. Вам не кажется, что у вас с ним немножко схожая миссия?
Аня: Немножко кажется. Но нам никогда не приходилось идти на жесткие компромиссы. Мы правда делаем исключительно то, что нам нравится. Некоторые треки могут лежать по два-три года, и вот мы только сейчас с ними собираемся работать. Нам удается делать продукт, который нам нравится, не подстраиваясь под тенденции, которые существуют в чартах.
— У вас не было такого, что хочется сделать какой-нибудь сложный трек, намешать там кучу жанров типа IDM или индастриал, но потом вы понимаете — нашей аудитории такое не зайдет?
Дима: Все-таки у нашего проекта есть цели. Cream Soda — это качественная поп-музыка. Мы сразу так решили. Когда мы собрались втроем, перед тем как выпустить свой первый поп-альбом, мы обговорили все векторы — куда будем двигаться. И наш корабль поплыл, в рамках поп-музыки у нас нет границ. Но именно в этих рамках. Потому что цель Cream Soda — изменить и раскачать лодку коммерческой музыки в России.
— Не было желания сделать электронный сайд-проект?
Дима: Не-а, такого не было. Делаем попсу, и только.
(Все смеются.)
— Вокруг вас есть какие-нибудь авторитеты, люди-камертоны, с мнением которых вы можете свериться?
Аня: У нас есть фокус-группа, сформировавшаяся еще с альбома «Красиво». Мы приглашаем наших близких друзей из разных сфер деятельности, которые так или иначе связаны с культурой, искусством и музыкой. Собираем их в одном месте — в основном в Диево-Городище, где мы пишем альбомы, либо дома — и ставим им все новые треки. Они отслушивают материал, затем поочередно делятся своим мнением. Мы же со стороны наблюдаем, как это происходит. Очень интересно, как на твоих глазах раскрываются мысли людей и формируется первичное мнение. Потом уже мы вместе всё обсуждаем и приходим к выводам о материале.
— Извините, что я так придрался к вопросу поп-музыки. Просто, когда я открываю топы чартов, я в основном вижу там весьма сомнительное музло. И есть немного проектов — вы, «Мальбэк», Луна, Федук, — которым удается туда пробраться и не потерять в качестве.
Аня: Ты хочешь узнать ответ, как мы это делаем?
— Нет-нет, даже не это. Хотел узнать, не пугает ли вас близость глянцевого мира попсы?
Аня: Поп-попы, ха-ха.
Дима: Мы — чуваки, которые хотят сделать небольшую революцию в поп-индустрии, проникают туда, где им не свойственно быть. И входят в доверие в этом кругу.
— Напоминает историю про двойных агентов, как в «Матрице». Но, помните, с ними иногда так бывает, что они незаметно переходят на сторону врага.
Илья: Время рассудит. Мы думаем об этом постоянно.
Дима: Интересный вопрос… Мне кажется, он актуален на уровне «что такое звездная болезнь». Ты же никак не можешь вычислить, что это такое, это тебе не два плюс два. Где проходит эта грань? Вообще, может быть так, что человек в роли поп-звезды нравится тебе так же, как и на уровне ниже. Люди чувствуют настоящесть — неважно, бедный ты или богатый.
Думаю, что в рамках поп-музыки у нас нет границ. Но именно в этих рамках
Аня: Звездность — тонкая грань. Сам не понимаешь, когда это произойдет. Поэтому очень важно прислушиваться к друзьям и близким. Если они подсказывают тебе, мол, «чувак, с тобой что-то не так, тебе стоит обратить внимание на свое поведение», то, возможно, действительно стоит его обратить, несмотря на то, что говорит вся остальная флэйва. Если так сделать, то шанс вернуться с небес на землю есть.
— Есть музыканты, которые исчисляют свой творческий вклад в хитах. Как Валерий Сюткин, например. Он не говорит: «Я выпустил 150 песен и десять альбомов». Вместо этого: «Я сделал 15 песен, которые знает вся страна». Как с этим у вас?
Аня: У меня любимые треки не совпадают с бэнгерами. Да и у ребят, наверное, тоже. Нам очень нравится трек «Прятки» с третьего альбома «Комета». Не знаю даже, почему он остался в тени — довольно качовый трек. Но, может быть, слишком клубный. Наша концертная аудитория его поет, а вот чарты его обошли стороной. Ну и таких треков много.
— В бэнгерах с вашим участием попадаются какие-то невероятно нишевые вещи. Рикардо Виллалобос, Outline и КМ-20 в «Плачу на техно». Текст не ваш, но вас не удивляет, что трек с подобным неймдроппингом знает вся страна? Хотя сама техно-тусовочка существует где-то внутри Садового кольца.
Дима: Тебе кажется, что внутри кольца. Я, будучи в Ярославле, прекрасно знал, что такое Outline. Но, окей, это может быть нетипично. Но Виллалобос, как и Нина Кравиц — одни из самых популярных диджеев в мире. Про КМ-20 тоже все в курсе.
Аня: В случае с бэнгерами люди не обращают внимания на текст, важнее всего сам припев — сочетание звуков и слов. Все же кричат именно его — за счет этого трек и становится популярным. На то и существуют такие приемы и определения, как хук или панч, — все вокруг этого строится. Нужно учитывать это, когда пишешь хит.
Упоминание «Рабицы» или Виллалобоса вообще никого не смущает. Людям вообще зачастую слышится какой-то свой текст. С «Вечеринками», например, тоже нехилая история, но ее немногие воспринимают, а жаль. Если бы люди прочитали текст, они могли бы проанализировать его и проассоциировать с собой. Просто раньше — когда поп-музыка только зарождалась — люди обращали много внимания на текст. Они подпевали, вдумывались в значение слов, проецировали их значение на себя. А сейчас как-то больше именно звуковая история пошла. Нет аналитики текстов, как раньше.
И, кстати, что удивительно, альбом «Интергалактик» как раз полное исключение из этого правила. Люди слушали все, писали нам — именно насчет самого сюжета. В этот раз они вдумывались не только в значение каждого трека, но и каждой главы. Получилась абсолютно другая история.
— Насчет «Интергалактик»: ни в коем случае не хочу вас обидеть, но вы не жалеете, что добавили эти главы?
Илья: Нет, конечно.
— Многим показалось, что музыка очень классная, но сами главы… смотрятся довольно странно.
Дима: Я слышал две стороны: некоторые сказали, что хотели от Cream Soda больше танцев — мол, не хотим думать, хотим танцевать. Другие наоборот: круто, что вы не побоялись добавить концептуальности этой истории, ведь такого очень мало в России.
Поэтому, когда люди пишут, что плакали в конце, из-за одного этого становится не жалко, что мы сделали эту историю.
— Вернемся к музыке в целом. Есть ощущение, что в 2017 году в русской музыке произошел всплеск, а сейчас наступило затишье...
Дима: Разумеется, сейчас же карантин. Никто не выпускает громкие релизы, на которые делает ставку, их даже никак не обкатаешь. В России сейчас все пришло в русло бизнеса: ты не будешь делать материал, который не соберет. Время для концептуальных решений. А хиты все оставили на потом.
Про альбом с Федуком
— Над альбомом с Федуком работали в основном Илья с Димой. Аня, у тебя не было чувства ревности, что чуваки записали целый альбом с другим вокалистом?
Аня: А, нет. Я на одной из них даже появляюсь. Если честно, я даже не думала, что так будет.
Дима: Тут важно, что мы писали с Федей продакшен, но это не совместный альбом Cream Soda и Федука. Мы спродюсировали ему альбом.
— Окей, а как вообще это все завертелось?
Дима: Если расставить все по полкам, то мы втроем с Аней сформировали концепцию. С альбома «Красиво» мы начали делать поп-музыку — организовали команду, в которой нам комфортно работать. Но стоит упомянуть, что у нас с Ильей изначально была цель продюсировать артистов. Еще до создания нашего тандема, когда мы написали альбом «Пожар».
Мы не могли это сделать на том этапе, потому что у нас не было достаточно скилла. Так что тренировались на своих темах. Но в дальнейшее десятилетие будем плотно заниматься продюсерскими проектами. Например, создавать треки под ключ. Это важная ветка в истории нашей команды.
— Каково вообще вам было делать целый альбом с другим человеком? Наверняка вы столкнулись с различиями в подходах к работе?
Дима: Еще два-три года назад мы участвовали в «Афише» «Узнать за десять секунд», и у нас там была идея сделать что-то с Федуком. Там нам ребята сказали: «Давайте, скиньте минуса». Мы как-то с приколом к этому отнеслись и отложили. Но в этом приколе что-то было. Если нам нравится артист, мы сразу знаем, как бы мы хотели видеть нашу совместную работу.
— Я именно про сам процесс, не про продукт.
Илья: Нам нравилась музыка Федука, мы понимали, что у нас много общих идей. Но мы боялись — вдруг, Федук будет каким-то странным. Вдруг не понравится общение. Это было самым главным критерием, по которому станет понятно — пойдет дальше работа или нет. Оказалось, что Федя вообще суперкрутой чувак, и все вышло отлично.
Мы готовы к открытию своего продюсерского центра в ближайшее время
— У Федука настолько характерный и запоминающийся голос — вы не боялись, что ваш с ним альбом все считают как сольную музыку Федука? То есть вы будете на второстепенных ролях.
Аня: Ну так это же и хорошо. Так это изначально и планировалось. Если бы мы пели с Федей на каждом треке, вместе бы писали тексты, и я бы ему говорила: «Слышишь, Федь, вот здесь сделай, пожалуйста, такой мелизм, если можешь». То было бы совсем по-другому — тогда бы речь шла о совместной работе.
Дима: Стоит упомянуть о том, что некоторые текста мы все же писали вместе.
Илья: Но основные идеи и воплощение в плане музыки были от нас.
Дима: Продюсерская роль вообще не ограничивается написанием музыки. Мы влезали и в вокал тоже. Если внимательно послушать, можно заметить некоторые приемы, которые не свойственны для Федука. Например, русскость некоторых мелодий. Сначала она встретила сопротивление со стороны Феди, он сказал: «*****, не хочу я это петь». А потом, путем долгих размышлений…
Аня: Дипломатических переговоров.
Дима: Да, мы пробовали, он проникался этими идеями. В России многие воспринимают роль продюсеров как prod by — меня это задевает. Prod by — это просто минус, написанный и скинутый рэперу. Дальше тот сам ***** с ним как хочет.
У нас же совсем другая история. Мы действительно объединили наши ресурсы, чтобы сделать крутой поп-продукт.
— Ну, грубо говоря, как Джек Антонофф, который работает с Тейлор Свифт или St Vincent. Понятно, что его вклад очень большой.
Дима: Да масса таких людей: Тимбаленд…
Илья: Марк Ронсон.
Дима: Марк Ронсон, да. За границей масса таких людей. Мы же хотим создать культуру продюсинга в России. Мы с ребятами много про это говорили — в будущем у нас будет продюсерский центр, где у каждого будут свои роли. Если кто-то не дотягивает как вокалист или не раскрыт по голосу — в войну вступает Аня. Она отвечает за вокал. Мы же с Ильей занимаемся музоном. Все втроем мы можем помогать с текстами.
Короче говоря, у нас будут распределены все обязанности. Мы готовы к открытию своего продюсерского центра в ближайшее время. Думаю, через 2–5 лет.
О роли продюсеров и музыкальных юристов
— Мне кажется, в России сами слова «продюсер», «спродюсировано» воспринимаются немного стремно. Как что-то пошлое из мира 90-х и начала нулевых.
Аня: Да, конечно. Но это старая школа. Я уверена, что люди, с которыми мы планируем работать, совершенно не такого мировоззрения. Это люди более современные, более адекватно воспринимающие слова «продакшен», «продюсер».
Для наших друзей и современных музыкантов слово «продюсер» уже не означает дядю с толстым кошельком, который будет раздвигать чьи-то булки. Во-вторых, появляется и другой аспект — продюсер как человек, который именно пишет музыку.
Дима: Ань, перебью. Мне кажется, именно в первую очередь продюсер должен восприниматься как человек, который пишет музыку и прививает проекту эстетику. А не тот, кто слепо вкладывает бабки.
Аня: Абсолютно. Это называется спонсор. У нас так повелось, потому что это было связано с шоу-бизнес-индустрией 90-х и нулевых. И поэтому так повелось. Но это в корне неправильно даже с точки зрения перевода. И современные люди это прекрасно понимают. А те, кто живет старыми устоями… У них и вектор развития, и цели, скорее всего, другие. Мы рассчитываем на работу с людьми, которые живут сегодняшними реалиями. И поэтому сбежали от того, чтобы в нас вросло значение продюсера как мужчины со спонсорскими способностями.
— Я сейчас подумал, что, возможно, эта путаница в значениях связана с тем, что в кино тоже есть продюсеры, и у них уже немножко другие функции.
Дима: В кино продюсер — это по сути логист, человек, который все организует. В этом плане музыкальный продюсер тоже берет на себя налаживание всего творческого процесса. Ведь организовать площадку, запись — это все тоже входит в роль музыкального продюсера.
Так что мы не хотим быть этими продюсерами из 90-х. Потому что в современности… Взять, допустим, Тимати и Black Star — это тоже своего рода продюсерский центр. Но они забирают имя и остальное — путем контрактов. Мы же хотим заниматься другим — именно музыкальным продюсированием, которое даже не подразумевает под собой взятие каких-то прав.
Индустрия сейчас в своем самом развитом состоянии с момента ее зарождения. Естественно, дальше — больше
Илья: Да, мы не собираемся строить какую-то кабальную систему.
Аня: Тоталитаризма в этом деле быть не должно.
Илья: Не хочется строить отношения с артистом как с каким-то продуктом, который ты можешь купить.
— Важный вопрос: сейчас многие обсуждают юридическую грамотность начинающих артистов. После случаев с Шарлотом и Thrill Pill это все стало очень актуально. Как это начиналось у вас?
Илья: Не знаю, мы не были подкованы изначально, у нас нет юридического образования. Мы просто читали все договоры и пытались понять.
Дима: Это они от лени просто.
Аня: Да. От невнимательности, неусидчивости. Вы прочитайте свой договор. Они же все знали, на что идут. Все всегда знают, на что идут: всем все объясняется. Если не объясняется, можно прочитать — буквами точно все написано. Потому что никто не имеет права не дописать какую-то информацию. Все согласно договору всегда ясно. Прочитайте — и все будет окей.
Интервью
Шарлот — о претензиях к лейблу и фите с Моргенштерном И о том, почему не стоит записывать сторис под кайфом
ЧитатьДима: У нас от прочтения и получения договора на руки до его подписания прошло в районе полугода. Чтобы изучить его и переделать.
Аня: Это про «Мастерскую»?
Дима: И про «Мастерскую», и про Warner тоже.
— Вам тогда помогали музыкальные юристы?
Аня: Да, они смотрели наши договоры. Мы всем посылали, чтобы изучить подробно.
Дима: Зачем лишний раз ругаться, оказываться в таком положении, когда ты сам неправ, потому что не прочитал договор? Зачем потом ругаться с лейблом, если ты можешь сказать: «Мне не нравятся эти пункты», — и они их просто переделают, и все будет нормально. Везде же работают адекватные люди, никто не хочет тебя выжимать.
Никита, менеджер: Очень верно подмечено. Нужно понимать, что лейблы, особенно мажор-лейблы — пришли к нам не из России. Это гигантские корпорации, у которых здесь филиалы. И все они подчиняются основному офису, который находится где-то за границей. И во всем мире — в том числе у нас — в этих компаниях работают адекватные люди. Никто не преследует цели кого-то обмануть.
Там дело не в обмане. А в том, что впоследствии люди говорят, что их обманули, хотя на самом деле их просто не устраивает то, что изначально было написано в договоре. Они просто не сделали того, что нужно. А нужно было просто сесть и посмотреть. Если не понимаешь — отдать специалисту, чтобы тот расшифровал.
Аня: Особенно если ты не понимаешь, что там написано.
Дима: Просто артисты, как правило, — творческие люди, которые находятся в полете. Им не до договоров, не до земных вещей. Понятное дело, что, когда дело доходит до… до…
Аня: Земных вещей?
Дима: Да. Тебя это может расстроить. Но артистов тоже можно понять. Вообще ты задал хороший вопрос. Нужно обязательно работать с менеджментом. И даже если на первых порах у тебя его нет, всегда можно что-то придумать. Ну хотя бы заплатить 5 тысяч рублей, чтобы музыкальный юрист изучил с тобой договор. Хотя бы тезисно рассказал: «Ты получишь столько-то денег, договор рассчитан на столько-то лет, я бы тебе посоветовал сделать кое-что по-другому». Или наоборот: «Чувак, здесь все классно, можешь подписывать договор». Так обращаюсь к молодым артистам — не ленитесь, изучите договор. Вам же с этим жить и работать.
Я не уверен, что если бы мы выпустили сейчас первый альбом, то получали бы больше денег
Никита: Еще один важный момент. Некоторые артисты стесняются создавать комьюнити с артистами другого жанра. А ведь в чем прикол Cream Soda? По-моему, в том, что Cream Soda собирает совершенно разных музыкантов.
Общаться нужно не только с попсовиками или рэперами. Общаться надо со всеми. Потому что все музыканты — в первую очередь артисты, а уже потом за ними стоит конкретная музыка. И когда ты артист без менеджмента, но тусуешься в комьюнити, ты всегда можешь обратиться к друзьям, у которых он есть. Спросить: «Чувак, а можешь мне подсказать, пожалуйста? У тебя уже такое было, а я вот первый раз сталкиваюсь». С тебя даже денег не попросят, я более чем уверен. У нас были такие прецеденты, когда мы помогали артистам в договорах. Я сам этим занимался. Это не занимает очень много времени. Другое дело, бывает, что кто-то не хочет помогать либо кто-то не хочет спрашивать помощи. Так что комьюнити, объединение — это безумно важно. Мы здесь для того, чтобы создавать, а не разрушать друг друга. Я все сказал, спасибо.
Про доход со стримингов
— Последние пару лет многие говорят про становление музыкальной индустрии в России — начиная с момента легализации «ВКонтакте». Вы как-то это почувствовали на себе?
Дима: Почувствовали, да. Во-первых, мне всегда было интересно, что такое деньги, которые ты получаешь за написание музыки. До этого мы были как ремесленники: написали музыку, взяли инструменты, отыграли это для людей, получили с этого деньги. А когда ты получаешь бабки за саму музыку, это уже совсем другое ощущение. Думаешь: «А так реально можно было?»
— Ты имеешь в виду стриминги?
Дима: Да. Сейчас в России наступает такое время, когда артисты могут писать музыку и получать за это деньги. Четыре года это было невозможно просто.
Илья: Единственное, мы, наверное, не можем рассуждать объективно, потому что наш рост как раз и пришелся на это время. Я не уверен, что если бы мы выпустили сейчас первый альбом, то получали бы больше денег.
Дима: Стопудово нет.
— Да, я много общался с менее популярными музыкантами, и они, конечно, не зарабатывают много на стримингах. Скорее пишут биты, сводят, делают музыку для рекламы. Расскажите, как у вас: вы могли бы более-менее нормально жить только лишь на деньги со стримингов? Без концертов, рекламы и корпоративов.
Никита: Да, могли бы жить. Индустрия сейчас в своем самом развитом состоянии с момента ее зарождения. Естественно, дальше — больше. Прямо сейчас мы становимся похожи на дедов индустрии за границей. Сейчас за стримы прилетают очень хорошие деньги, потому что все готовы платить за музыку. Люди уже развиты. Ведь индустрия развивается пропорционально развитию людей, которые слушают музыку. Также и концертная индустрия — развивается за счет людей. Они становятся умнее, интересуются и стриминг-сервисами, и покупкой музыки. На самом деле даже наличие пиратов тоже развивает культуру, и все это приносит деньги.
— Мне кажется, сейчас уже намного удобнее заплатить несчастные 169 рублей в месяц, чем пиратить.
Илья: Это до тех пор, пока не созданы пиратские стриминг-сервисы, мне кажется. Сейчас бум стримингов — такой же, как раньше был с CD. И я думаю, что скоро кто-то выпустит приложение, где будет вся музыка за три рубля в месяц. Ты просто откажешься от других стрим-сервисов. Я к тому, что может случиться что угодно и в любой момент перейти на спад.
Аня: Про три рубля надо вырезать, чтобы никто этим не воспользовался.
— Черт, все хакеры мира наверняка расстроятся. А что насчет появления Spotify — вы уже как-то чувствуете эти плоды?
Никита: Да, конечно. Spotify, наверное, самый старый стриминг-сервис из тех, что выжили до наших дней, развились и наплодили за собой кучу других сервисов. А его появление в России поспособствовало развитию сервисов, которые у нас уже были: Apple Music, VK Boom, «Яндекс.Музыка», YouTube Music.
СИТУАЦИЯ
Как российские музыкальные сервисы встречают Spotify Скидки на BOOM, подкасты в «Яндекс.Музыке» и новые алгоритмы рекомендаций в «Одноклассниках»
ЧитатьНа сцене появился игрок с большим накопленным опытом, приоритетом — и все остальные сразу тянутся за ним. Пытаются предложить пользователям лучшие вещи, внедряют разные новые функции.
Так что да, мы ощутили на себе появление Spotify. Теперь работа со стриминг-сервисами стала намного лучше. Они более расположены к артистам, предлагают больше новых возможностей — начиная от баннеров и заканчивая интервью внутри стриминг-сервиса.
— Скоро они и нас вытеснят.
Никита: Ха-ха, да нет. Я думаю, когда-нибудь интервью от СМИ тоже могут появиться внутри стриминг-сервиса. Ну, может быть.
Фотографии: Warner Music Russia
