Сирия.Ливан Дамаск, как и в целом Сирия, пространство максимально интерактивное. Здесь практически нет закрытых дверей, ворот и заборов. Все распахнуто навстречу гостям, покупателям и редким ветрам. Здесь все ровно так как и должно быть на хорошем старом базаре размером с город - зычные продавцы, разносчики кофе, мальчишки, чистящие обувь, воры, юродивые, цирюльни, пекарни, душевные харчевни на...
В старых материалах изображения недоступны. Приносим извинения за неудобства
Дамаск, как и в целом Сирия, пространство максимально интерактивное. Здесь практически нет закрытых дверей, ворот и заборов. Все распахнуто навстречу гостям, покупателям и редким ветрам. Здесь все ровно так как и должно быть на хорошем старом базаре размером с город - зычные продавцы, разносчики кофе, мальчишки, чистящие обувь, воры, юродивые, цирюльни, пекарни, душевные харчевни на каждом углу. По вечерам - переполненные курильни. И все это меж дивных древних минаретов.
Дамаск город старый, на его глазах гибли и зарождались целые цивилизации и там тоньше чем где либо воспринимают категорию вечности. А потому совершенно не обращают внимания на такие преходящие вещи как пыль, грязь и мусор. В Дамаске даже кошки чумазые. Здесь нет уличных музыкантов, зато есть муэдзины, которые так поют, что вот ты сидишь под дряхлым косым минаретом и чувствуешь себя так, как будто имя твое не Егор, а Абу Али, и в этом нет ничего страшного. Здесь нет моря, а река, прошивающая город ровно посередине - мутная и дурно пахнет. Зато, когда наступают сумерки, окружающие город холмы, заселенные пригородами, расцвечиваются и кажется, что это джинны бережно укутали город в расшитую алмазами парчу.
Сирийцы, в общем, приветливые и участливые люди, особенно молодежь, некоторые здорово говорят по-английски. Очень любопытные. Если возникает диалог, забрасывают кучей вопросов, в числе обязательных - есть ли у тебя девушка, женат ли. Молодые сирийцы жуткие нарциссы. Поголовно выбривают себе фигурные бородки, литрами втирают в волосы гели и муссы, а в парфюмерных лавках из них выстраиваются, натурально, очереди. Очень часто можно увидеть молодых людей, идущих друг с другом под ручку, некоторые ходят даже, взявшись за кисти. После того как в Ливане я увидел идущих таким манером двух офицеров понял, что это не более, чем местное проявление дружеской привязанности.
Алеппо, конкурент столичного Дамаска, со всех сторон старается быть величественым - в старом городе высится неукротимая цитадель и находится головокружительной красоты Большая мечеть с брусом-минаретом, в современном же центре на мощной балке развевается неимоверное, гигантское полотнище национального флага, тень которого накрывает едва ли не несколько кварталов. Старый рынок здесь еще более романтичный, чем в Дамаске, а из крепости открывается ошеломительный вид на город.
Хомс, третий по величине город Сирии удивил нетипичным для востока безмолвием и фантомной миниатюрностью. Поймав такси с шебутным бородачем за рулем, у которого как выяснилось уже в салоне, ногти на ногах были беспардонно выкрашены розовым лаком, я вдруг обнаружил, что за центральной площадью, которой, как предполагал, ограничивается размах Хомса, выскочила точно такая же, а за ней еще одна, а потом еще. Именно в этой сонной периферии ранним утром можно увидеть совершенно фантастический сюжет - абсолютно пустой и беззвучный арабский город.
Ливан от Сирии отличается разительно и во многом. В Ливане есть вызывающе роскошная столица, окончательно примиряющие с собой и миром аквамариновые бухты, обилие рекламы и неизбывные, вездесущие танки, блокпосты, патрули. Ничего этого в Сирии нет.
Бейрут поперву даже слегка отталкивает своим пафосом, своим кичливым процветанием и подражанием европейским столицам. В центре пробки из порше и бентли, на дистилированных улицах дружно дислоцируются люксовые монобренды, весь город истерично застраивается элитной недвижимостью. В даунтауне очень много христианских церквей, и напротив совсем немного мечетей, отчего теряется ощущение восточного города. Это ощущение скрадывает и наличие в Бейруте многих транснациональных сетей - McDonalds, Starbucks, H&M и проч.
Когда же в городе становится темно, включаются фонари и начинают шуметь бары, а с моря веет чем-то таинственным и вдохновляющим, Бейрут резко прошибает своим обаянием, и ты, черпая хуммус в уютной едальне, начинаешь думать как перекроить маршрут, чтобы еще на день остаться среди этих жантильных пальм и вылизанной брусчатки.
Библос, древний финикийски город, расположенный посередине между Бейрутом и Триполи, двумя самыми большими ливанскими городами, занимает от силы пару часов. Но каких часов. Подле замка, построенного крестоносцами на руинах города нескольких древних империй лежит райская гавань. Наверное, именно из такой гавани уплывают в счастье. Там можно признаваться в любви, а еще лучше просто ее испытывать. В таком месте даже старость теряет трагический смысл. Здесь старость не более чем закат солнца - красивое движение. Не более. Но и не менее. Здесь нужно сесть у самых камней и послушать море. Или себя.
И тут заключается главный подвох. После идиллии и спиритического сеанса на берегу Библоса город Триполи - это как удар под дых. Это хаотичная масса, оглушающая, пугающая, грязная, смрадная, в которой нет ни единого европейского лица, зато много внимательных карих глаз, конвоем провожающих тебя до дверей отеля. В этот момент лучше всего понимаешь иронию того, что по арабски город называется Траблус. Потом-то во всем этом находишь очрование подлинного арабского города, но это потом, а сначала совсем не хочется выползать из отеля. Но так как отель оказался отвратительной выгребной ямой выползти пришлось. И шаг за шагом, переулок за переулком Триполи накрыл своим колоритом, оттоманскими домами, крутыми холмами, облепленными домами-кубиками.
Кончилось и вовсе тем, что когда на центральной площади я купил у разносчика чашку кофе, компания степенных арабов, расположившаяся по соседству, чинно пододвинуда мне кресло, предложив вместе встретить надвигающий вечер. Роскошный ливанский вечер.
