The Village

«Отец хватался за ружье и грозился всех перестрелять.» История Виктора Иванова, рассказанная его дочерью Это цикл о преступности после войны. Третья часть

Как всё устроено

«Отец хватался за ружье и грозился всех перестрелять.» История Виктора Иванова, рассказанная его дочерью

Это цикл о преступности после войны. Третья часть

Большая история

«Пять лет мучений». История Владимира Федоркова, который убивал на «Афгане» и в мирной жизниЭто цикл о преступности после войны. Вторая часть

Большая история

«Пять лет мучений». История Владимира Федоркова, который убивал на «Афгане» и в мирной жизни

Это цикл о преступности после войны. Вторая часть

Большая история

История Петра Рочева: Афган, телевизор на берегу Печоры и мгновенная смерть в УкраинеЭто цикл о преступности после войны. Первая часть

Большая история

История Петра Рочева: Афган, телевизор на берегу Печоры и мгновенная смерть в Украине

Это цикл о преступности после войны. Первая часть

Репрессии

«Я наконец-то свободный человек»: История Олеси Кривцовой, которая сбежала от преследований в Литву МВД уже объявило в розыск архангельскую студентку

Репрессии

«Я наконец-то свободный человек»: История Олеси Кривцовой, которая сбежала от преследований в Литву

МВД уже объявило в розыск архангельскую студентку

еще один тренд

«0,3 мегапикселя ностальгии». Как цифровой лоу-фай стал моднымКто создал паблики «фотки на сименс» и DIGITAL LOW?

еще один тренд

«0,3 мегапикселя ностальгии». Как цифровой лоу-фай стал модным

Кто создал паблики «фотки на сименс» и DIGITAL LOW?

Гид The Village

Война — этоСамые важные истории на русском языке о вторжении России в Украину

Гид The Village

Война — это

Самые важные истории на русском языке о вторжении России в Украину

эксклюзив

«Нуждающихся меньше не становится»: Что происходило с проектом «Помощь» в 2022 году И как работа благотворителей изменилась после ухода Никиты Кукушкина

эксклюзив

«Нуждающихся меньше не становится»: Что происходило с проектом «Помощь» в 2022 году

И как работа благотворителей изменилась после ухода Никиты Кукушкина

Трэш

В поисках «Дениса Чернухина» — самого одиозного Z-поэта, автора «Словно хуй дроченый...» Реальный Чернухин хочет засудить тех, кто оклеветал его имя

Трэш

В поисках «Дениса Чернухина» — самого одиозного Z-поэта, автора «Словно хуй дроченый...»

Реальный Чернухин хочет засудить тех, кто оклеветал его имя

Объясняем

«Неправильный силовик»: Ради чего майор полиции уволился и стал оппозиционером?Короткая история Олега Кашинцева

Объясняем

«Неправильный силовик»: Ради чего майор полиции уволился и стал оппозиционером?

Короткая история Олега Кашинцева

Объясняем

Мы никогда не писали про Дашу Корейку. Теперь её хотят запретить Исправляемся. История трансгендерной треш-блогерши, о которой все говорят

«Отец хватался за ружье и грозился всех перестрелять.» История Виктора Иванова, рассказанная его дочерью Это цикл о преступности после войны. Третья часть

«Пять лет мучений». История Владимира Федоркова, который убивал на «Афгане» и в мирной жизни Это цикл о преступности после войны. Вторая часть

История Петра Рочева: Афган, телевизор на берегу Печоры и мгновенная смерть в Украине Это цикл о преступности после войны. Первая часть

«Я наконец-то свободный человек»: История Олеси Кривцовой, которая сбежала от преследований в Литву МВД уже объявило в розыск архангельскую студентку

«0,3 мегапикселя ностальгии». Как цифровой лоу-фай стал модным Кто создал паблики «фотки на сименс» и DIGITAL LOW?

Война — это Самые важные истории на русском языке о вторжении России в Украину

«Нуждающихся меньше не становится»: Что происходило с проектом «Помощь» в 2022 году И как работа благотворителей изменилась после ухода Никиты Кукушкина

В поисках «Дениса Чернухина» — самого одиозного Z-поэта, автора «Словно хуй дроченый...» Реальный Чернухин хочет засудить тех, кто оклеветал его имя

«Неправильный силовик»: Ради чего майор полиции уволился и стал оппозиционером? Короткая история Олега Кашинцева

Мы никогда не писали про Дашу Корейку. Теперь её хотят запретить Исправляемся. История трансгендерной треш-блогерши, о которой все говорят

«Я не могу уехать сейчас» Короткие истории обычных людей, которые хотели бы эмигрировать — но не делают этого

Почему силовики боятся канала «Протестный МГУ»? История его админа Дмитрия Иванова, которого преследуют с 2018 года

Как против 19-летней пацифистки ополчились истфаковцы, профдоносчики и даже коммунисты Ей грозит десять (!) лет колонии

«Я не отдаю кредиты, уехав из России»: Пять историй Почему эмигранты не хотят возвращать долги и что им за это грозит

Вы точно видели трансляции в твиттере с Норд-Оста и катастрофы Курска — так, будто они происходят сейчас Это проект «Минута в минуту». Кто его создал?

Как Юлии Алешиной удалось стать первым трансгендерным политиком в России После принятия закона о «пропаганде» ЛГБТ она покинула свой пост

Театр в ДНР украл пьесу у ижевского драматурга Директор считает, что отказ дать права — это «геноцид детей Донбасса»

Как пытают в Москве?Можно ли вообще добиться правосудия? Исследование «Команды против пыток» и The Village

Как пытают в Москве? Можно ли вообще добиться правосудия? Исследование «Команды против пыток» и The Village

«Забрать свой цинк». История Ольги Гуровой Психолог лаборатории опознания трупов из Чечни теперь работает с жертвами войны в Украине

Бывший студент ИТМО годами преследует учительницу химииЧто ей делать?

Бывший студент ИТМО годами преследует учительницу химии Что ей делать?

Как разговаривать с близкими, которые стали жертвами пропаганды Пошаговая инструкция для россиян

«Папа, тебя мобилизуют?» — «Спи» Как дочери спрашивают у отцов, отправят ли их на войну

Две истории мобилизации на работе: техник из Пулкова и электрик из московского метро Эти мужчины не воевали, но их уже отправляют на границу с Украиной

Куда обратиться за бесплатной психологической помощью Список ресурсов для тех, кто тревожится из-за новостей

«Каждый прошел этот путь: 10 лет назад, 30 лет, поколение или два назад. Легкой эта жизнь не была никогда» Как живут россияне, которые уехали навсегда в Израиль

«Как очень хороший секс, но иначе»: Петербурженка — о ваксплее Воск, лед и оргазм в районе солнечного сплетения

Возвращение в мертвый город: Жители Мариуполя массово едут домой. Почему? «Приехали и все время плачут»

«Хуяга»: Шутки о насущном от сотрудников «Бумаги» «Петербургом управляют профнепригодные люди, которые на постоянной основе выдают кринжа»

Клинический психолог Галина Петракова — о думскроллинге, «травме свидетеля» и агрессии в интернете

Огонь, темнота и поиск точки G: Горожане — о необычных видах массажа «После практики у меня получилось испытать оргазм со своей девушкой»

Люди с нарколепсией — о дреме на работе, сонном параличе и сне во время родов

Тревожные люди: Как нам пережить 2022 год и не потерять рассудок Рассказывает клинический психолог Татьяна Павлова

Мастер по гвоздестоянию — о том, зачем люди встают на гвозди «Кто-то во время практики плачет, другие выпускают агрессию, третьи кричат»

«Попал под каток»: Музыканта Гришу Мумрикова отправили в СИЗО и хотят посадить За несостоявшуюся акцию, о которой он даже не знал

Уличная вышивка петербургского художника Саши Браулова «Люби маму, спасай деревья, слушай джаз, сортируй вторсырье»

История бывшего психиатра Правдина, который построил готический дом и разбил сквер со скульптурами А теперь вешает там протестные таблички

«Вместо отпуска я из Москвы поехал волонтерить на польско-украинскую границу» История российского фотографа, который решил помочь делом

Петербургская журналистка — об увлечении поркой, боли и чувстве вины «Ну а что ты хотела, если задерживаешь статью на неделю»

Надежда Карпова — футболистка сборной России, которая открыто высказывается против ***** и недавно совершила каминг-аут

«Они сейчас там»: Истории участников «спецоперации», рассказанные их родными Зачем нам знать об этих людях?

Как живут россияне на границе с Украиной

«Дедушке спасибо. Повторили»: Как живет волонтерка, которая помогает беженцам

«Дедушке спасибо. Повторили»: Как живет волонтерка, которая помогает беженцам

«Черная земля»: Рассказ Вероники Нейфах о днях, когда из жизни ушла ее мама

«Он разрушает мне жизнь»: Участница Pussy Riot Ольга Борисова — о сталкере, из-за которого ее не пустили в Грузию

Авторка романа «Южный Ветер» Даша Благова — о радио в психбольнице, жизни на Кавказе и депрессии

Авторка романа «Южный Ветер» Даша Благова — о радио в психбольнице, жизни на Кавказе и депрессии

«Я оплатил то, что никто не видит»: Пользователи телеграма — о том, зачем купили «Премиум» И готовы ли платить дальше

«В СИЗО я стараюсь оставаться максимально свободным человеком» Рассказ Вики Петровой, которая попала в СИЗО из-за антивоенного поста во «ВКонтакте»

«Как ***** излечила мои детские травмы (но принесла взрослые)» / «Мама, папа и *****» The Village начинает публиковать литературные тексты

«На улице может подойти человек и заорать, что я мудак» Как предприниматель превратил свой магазин в политическое высказывание

«Обычный человек»: История Вики Петровой, которая написала пост во «ВКонтакте» — и на нее возбудили дело о фейках Но она не сдается

Я запустила флешмоб о расизме в России и получила 1,5 тысячи историй за несколько дней

Уехавшие айтишники — о причинах переезда, утечке мозгов и будущем индустрии

«Хорошо, что ты свалишь из России, но жаль, что тебя не расстреляют» Авторка «Гайда по релокации из РФ» — о том, как почувствовала себя экстремисткой

Истории независимых журналистов, оставшихся в России

Истории независимых журналистов, оставшихся в России

«Лучше всего себя чувствует тот, кто может высказаться о наболевшем в безопасной среде» Как групповая психотерапия помогает справиться с грустью и тревогой

Кто такая Саша Скочиленко, которую хотят посадить за антивоенный «ценник» в «Перекрестке» До 10 лет за фразу про Мариуполь

Монолог девушки, на которую завели дело и уволили с работы из-за замены ценника в «Пятерочке»

«Вряд ли бы мы когда-нибудь поженились, если бы не твое уголовное дело» К приговору по делу DOXA публикуем рассказ о том, как Володя и Шура влюбились под арестом

«Я попробовал — у меня не получилось»: Истории людей, которые вернулись в Россию

«После нашего отъезда в России останется выжженное поле из путинистов»

«После нашего отъезда в России останется выжженное поле из путинистов»

«Отец хватался за ружье и грозился всех перестрелять.» История Виктора Иванова, рассказанная его дочерью

Это цикл о преступности после войны. Третья часть

«Пять лет мучений». История Владимира Федоркова, который убивал на «Афгане» и в мирной жизни

Это цикл о преступности после войны. Вторая часть

История Петра Рочева: Афган, телевизор на берегу Печоры и мгновенная смерть в Украине

Это цикл о преступности после войны. Первая часть

«Я наконец-то свободный человек»: История Олеси Кривцовой, которая сбежала от преследований в Литву

МВД уже объявило в розыск архангельскую студентку

«0,3 мегапикселя ностальгии». Как цифровой лоу-фай стал модным

Кто создал паблики «фотки на сименс» и DIGITAL LOW?

Война — это

Самые важные истории на русском языке о вторжении России в Украину

«Нуждающихся меньше не становится»: Что происходило с проектом «Помощь» в 2022 году

И как работа благотворителей изменилась после ухода Никиты Кукушкина

В поисках «Дениса Чернухина» — самого одиозного Z-поэта, автора «Словно хуй дроченый...»

Реальный Чернухин хочет засудить тех, кто оклеветал его имя

«Неправильный силовик»: Ради чего майор полиции уволился и стал оппозиционером?

Короткая история Олега Кашинцева

Мы никогда не писали про Дашу Корейку. Теперь её хотят запретить

Исправляемся. История трансгендерной треш-блогерши, о которой все говорят

«Я не могу уехать сейчас»

Короткие истории обычных людей, которые хотели бы эмигрировать — но не делают этого

Почему силовики боятся канала «Протестный МГУ»?

История его админа Дмитрия Иванова, которого преследуют с 2018 года

Как против 19-летней пацифистки ополчились истфаковцы, профдоносчики и даже коммунисты

Ей грозит десять (!) лет колонии

«Я не отдаю кредиты, уехав из России»: Пять историй

Почему эмигранты не хотят возвращать долги и что им за это грозит

Вы точно видели трансляции в твиттере с Норд-Оста и катастрофы Курска — так, будто они происходят сейчас

Это проект «Минута в минуту». Кто его создал?

Как Юлии Алешиной удалось стать первым трансгендерным политиком в России

После принятия закона о «пропаганде» ЛГБТ она покинула свой пост

Театр в ДНР украл пьесу у ижевского драматурга

Директор считает, что отказ дать права — это «геноцид детей Донбасса»

«Забрать свой цинк». История Ольги Гуровой

Психолог лаборатории опознания трупов из Чечни теперь работает с жертвами войны в Украине

Как разговаривать с близкими, которые стали жертвами пропаганды

Пошаговая инструкция для россиян

«Папа, тебя мобилизуют?» — «Спи»

Как дочери спрашивают у отцов, отправят ли их на войну

Две истории мобилизации на работе: техник из Пулкова и электрик из московского метро

Эти мужчины не воевали, но их уже отправляют на границу с Украиной

Куда обратиться за бесплатной психологической помощью

Список ресурсов для тех, кто тревожится из-за новостей

«Каждый прошел этот путь: 10 лет назад, 30 лет, поколение или два назад. Легкой эта жизнь не была никогда»

Как живут россияне, которые уехали навсегда в Израиль

«Как очень хороший секс, но иначе»: Петербурженка — о ваксплее

Воск, лед и оргазм в районе солнечного сплетения

Возвращение в мертвый город: Жители Мариуполя массово едут домой. Почему?

«Приехали и все время плачут»

«Хуяга»: Шутки о насущном от сотрудников «Бумаги»

«Петербургом управляют профнепригодные люди, которые на постоянной основе выдают кринжа»

Огонь, темнота и поиск точки G: Горожане — о необычных видах массажа

«После практики у меня получилось испытать оргазм со своей девушкой»

Тревожные люди: Как нам пережить 2022 год и не потерять рассудок

Рассказывает клинический психолог Татьяна Павлова

Мастер по гвоздестоянию — о том, зачем люди встают на гвозди

«Кто-то во время практики плачет, другие выпускают агрессию, третьи кричат»

«Попал под каток»: Музыканта Гришу Мумрикова отправили в СИЗО и хотят посадить

За несостоявшуюся акцию, о которой он даже не знал

Уличная вышивка петербургского художника Саши Браулова

«Люби маму, спасай деревья, слушай джаз, сортируй вторсырье»

История бывшего психиатра Правдина, который построил готический дом и разбил сквер со скульптурами

А теперь вешает там протестные таблички

«Вместо отпуска я из Москвы поехал волонтерить на польско-украинскую границу»

История российского фотографа, который решил помочь делом

Петербургская журналистка — об увлечении поркой, боли и чувстве вины

«Ну а что ты хотела, если задерживаешь статью на неделю»

«Они сейчас там»: Истории участников «спецоперации», рассказанные их родными

Зачем нам знать об этих людях?

«Я оплатил то, что никто не видит»: Пользователи телеграма — о том, зачем купили «Премиум»

И готовы ли платить дальше

«В СИЗО я стараюсь оставаться максимально свободным человеком»

Рассказ Вики Петровой, которая попала в СИЗО из-за антивоенного поста во «ВКонтакте»

«Как * излечила мои детские травмы (но принесла взрослые)» / «Мама, папа и *»

The Village начинает публиковать литературные тексты

«На улице может подойти человек и заорать, что я мудак»

Как предприниматель превратил свой магазин в политическое высказывание

«Обычный человек»: История Вики Петровой, которая написала пост во «ВКонтакте» — и на нее возбудили дело о фейках

Но она не сдается

«Хорошо, что ты свалишь из России, но жаль, что тебя не расстреляют»

Авторка «Гайда по релокации из РФ» — о том, как почувствовала себя экстремисткой

«Лучше всего себя чувствует тот, кто может высказаться о наболевшем в безопасной среде»

Как групповая психотерапия помогает справиться с грустью и тревогой

Кто такая Саша Скочиленко, которую хотят посадить за антивоенный «ценник» в «Перекрестке»

До 10 лет за фразу про Мариуполь

«Вряд ли бы мы когда-нибудь поженились, если бы не твое уголовное дело»

К приговору по делу DOXA публикуем рассказ о том, как Володя и Шура влюбились под арестом