Управление подпискойЗа акцию «Сегодня не мой день» на День России двух художников из Москвы задержали дважды Мы с ними поговорили
В День России, 12 июня, по интернету разлетелась фотография — на набережной перед зданием Министерства обороны неизвестные вывесили баннер с триколором (по которому стекала красная краска) и надписью «Сегодня не мой день». Вскоре полиция задержала двух художников-акционистов — Дениса Мустафина и Антона Книжного, которых подозревали в проведении акции.
Несмотря на то, что подозреваемые уже отсидели 15 суток после акции за «неповиновение сотрудникам полиции при задержании» и даже были повторно задержаны после выхода из спецприемника (в этот раз за «нарушение порядка проведения акции»), у полиции до сих пор нет доказательств того, что акцию провели именно они. Более того, у Антона второй суд еще впереди. The Village поговорил с акционистами об идее акции «анонимных художников», абсурдных задержаниях и условиях в спецприемнике.
В чем основная идея акции?
Денис Мустафин: Заявление «Сегодня не мой день» — попытка отвлечь от этого пустого, патриотического и надуманного события. Еще «Сегодня не мой день» — это мем. В этой фразе кроется некое разочарование в ситуации, в сегодняшнем дне и мироустройстве в целом. Если присмотреться, то можно увидеть, что триколор на баннере выполнен неаккуратно. Даже эта попытка создать флаг и символику натыкается на невозможность — это несовершенная копия идеальной модели, картинки, которую нам пытается продать власть и государство. Тот, кто создавал флаг, остался разочарован своей работой и эта фраза как бы говорит: «И флаг не удался, и день не удался. Всё не удалось».
Антон Книжный: На данный момент сторона обвинения не смогла представить никаких доказательств причастности меня или Дениса к этой акции, но я провел несколько ночей в ОВД и 13 дней в спецприемнике. С большой вероятностью, 4 июля, в день второго суда, мне назначат штраф. Выражаясь тюремным жаргоном, на котором приходилось изъясняться последние недели, могу сказать, что я достаточно за них «страданул», и времени подумать о том, «что же хотели сказать анонимные художники» было предостаточно.
Они сами весьма прозрачно сформулировали мысль в последней части своего обращения, которое можно найти в новостях некоторых изданий и телеграм-каналах: «Победоносные сводки гостелеканалов, инфографики опросов с поправкой на „******* время“ и результаты референдумов под дулом автомата неизбежно создают лишь наспех скроенную триколоровую иллюзию нового русского мира, в котором каждый из нас его проводник. Это ошибочная оптика. Сегодня просто не наш день. Наш день независимости, который мы безусловно достаточно скоро отметим — станет днем независимости от имперских амбиций».
Почему именно у Министерства обороны?
Денис Мустафин: Баннер висел перед зданием Министерства обороны, которое при всей своей помпезности кажется абсолютно пустым. Единственное, что иногда происходит — открываются ворота. Это очень сильно контрастирует с теми событиями, что сегодня происходят в мире и особенно между Россией и Украиной. Ежедневно гибнут сотни людей, а на поддержание ***** тратят миллионы. Несмотря на все это, здание как будто спит. Еще на его фасаде крупными буквами написано «Министерство Российской Федерации» и в фотографии акции, которая гуляла по социальным сетям, довольно удачно компонуются триколор, текст «Сегодня не мой день» и эта надпись.
Антон Книжный: За неделю до задержания мне попался какой-то материал, сейчас уже не вспомню издание. В нем говорилось о возросшем количестве обращений в Министерство обороны. Журналисты связали это с тем, что о ******* потерях за три месяца официально объявили лишь один раз, а высказывать недовольство в пространстве зачищенного политического поля невозможно и не приветствуется, а порой даже карается. Все, что остается среднестатистическому россиянину — отправить запрос-обращение в электронную приемную «плохих бояр». Увы, зачастую, для того, чтобы узнать судьбу своего военнообязанного пропавшего родственника.
Как вас смогли найти?
Денис Мустафин: Когда меня отправили в спецприемник по статье о «неповиновении распоряжению сотрудника полиции» в протоколе не было ни слова о том, почему задержали именно меня. Там было указано, что я сопротивлялся полицейским, отмахивался руками и отталкивал их и лишь вкратце написано, что у здания Минобороны в 10 утра я и еще один человек повесили баннер с триколором и текстом «Сегодня не мой день».
Уже после того, как я отсидел 15 суток, на втором суде в протоколе появилась информация о том, как они определяли участников акции. Правда по этим данным всё равно нельзя понять, как именно они это сделали. В протоколе написано, что были сделаны смывы с тряпок — то есть следователи с помощью отпечатков пальцев пытались определить, кто именно это сделал [вывесил баннер]. Хотя это практически прямо запрещено законом — следователи не могут проводить оперативно-розыскные мероприятия по делам об административных правонарушениях. И в деле нет информации о проведении этих мероприятий.
На суде я сказал, что не понимаю, почему в протоколе стоит моя фамилия, а не фамилия судьи. Это непоследовательно сфабрикованное дело указывает на меня в той же степени, в которой оно может указывать на кого угодно. Достаточно просто заменить фамилию.
Если на дороге происходит превышение скорости или какое-то другое правонарушение, то оно фиксируется с помощью дорожных камер и прилагается стоп-кадр. Либо есть свидетели, пострадавшие и хоть какие-то факты. В нашем деле ничего такого нет.
Как вас задерживали?
Денис Мустафин: Первое задержание было эпичным. Через 12 часов после времени, указанного в протоколе, как время «вывешивания баннера на набережной», я ехал с работы в автобусе и, когда проезжал свой дом, увидел человека у подъезда. Там обычно никто не стоит, поэтому я немного насторожился, но особо не придал этому значения. Когда подошел к подъезду, рядом с этим незнакомому человеком встал ещё один — они попросили у меня удостоверение личности. Я поинтересовался на каком основании, он сказал про акцию, забрал мой паспорт и посмотрел мне за спину. Я обернулся и увидел, что на месте, где пару секунд назад стоял автобус, теперь стоит новый автозак. А по газону перед автозаком ко мне бегут пять полицейских. Они были без автоматов, но это выглядело как облава или спецоперация по задержанию опасного преступника. Оперуполномоченный ухмыльнулся и сказал: «Бегут», подчеркивая идиотизм ситуации.
Сотрудники окружили меня, подвели к автозаку, обыскали, посмотрели все вещи — их было очень много, потому что я ехал со съемок и у меня в рюкзаке было много техники. Они забрали мой телефон и отвезли в ОВД. Через два часа туда привезли Антона.
Антон Книжный: Я был задержан в квартире подруги вечером 12 июня. Полицейские открыли входную дверь обманным путем, с привлечением сотрудника ЖЭКа. Перед моими глазами мелькнула красная корочка, а через секунду клешни сотрудников правопорядка обхватили мои запястья. Затем меня доставили в ОВД по району Хамовники, где уже через час-полтора оказался адвокат от ОВД-Инфо. ОВД-Инфо — стойкие юридические оловянные солдатики, которые не дают человеку остаться один на один с системой, поэтому я убежден, что каждый, кто считает наше судопроизводство, мягко говоря, неидеальным, должен оформить небольшое ежемесячное пожертвование для этой организации.
В каких условиях вы отбывали 15 суток?
Денис Мустафин: В камерах административного заключения максимально некомфортные условия — это маленькое помещение с лежаками, тусклым светом и мутным окном с пуленепробиваемым стеклом. Нас не кормили, потому что сухпайки для задержанных — это галеты, чай и гречка с мясом. Мы с Антоном не едим мясо, поэтому мы ели только то, что передавали друзья. После быстрого суда нас отправили из ОВД в спецприемник и там мы провели 15 дней в относительно расслабленной атмосфере. Я довольно быстро наладил свой быт в спецприемнике и режим. Я не курю, поэтому меня определили в камеру для некурящих, где было всего три человека. Более того, так вышло что в течение трех суток я был один в камере. Я быстро начал делать зарядку — мне привезли коврик, который я стелил на нары. Еще продолжал учить английский. Занимался тем же, чем обычно, разве что гулять можно было только во дворе и всего час в день.
Нам давали телефон на 15 минут в день — мы засовывали свои симки и созванивались с друзьями и родными. Это был странный опыт, потому что так много по телефону я никогда не разговаривал.
Второй раз нас задержали прямо на выходе из спецприемника. Обычно полицейских не пускают на территорию спецприемника, потому что это «чужая епархия» и они встречают за воротами. Но нас с Антоном пришло встречать много людей, поэтому и забрали повторно прямо у входа. По приезде в ОВД на нас составили протоколы — у Антона было «нарушение проведения порядка митинга». У меня — «повторное нарушение», но это было ошибкой, потому что мой оплаченный более года назад штраф просто не внесли в систему. Так, я снова оказался в ОВД, где провел ночь. Из ОВД меня этапировали в суд и даже не разрешили взять телефон. В суде дал справку об оплаченном штрафе и мою статью переквалифицировали в неарестную. Это было удивительно — я особо ни на что не рассчитывал и ждал максимального ареста в 30 суток. А по итогу даже штраф вышел всего 15 тысяч.
Антон Книжный: Спецприёмник №2 в Мневниках, где я отбывал свое краткосрочное наказание — санаторий в мире подобных мест. Четыре звезды и отзывы на Яндексе в подтверждение! Я читал много книг, но не забывал при этом участвовать в жизни «хаты». А Кодекс об административных правонарушениях, который мне передали в последние дни пребывания (в самом «спеце» его не оказалось), стал настольной/прикроватной книгой для некоторых моих сокамерников. Это были в большинстве своем люди интересных и тяжелых судеб, для которых пара суток в спецприемнике для административно задержанных — просто еще одна точка в их долгом и муторном противостоянии с государством. Я вообще придерживаюсь мнения, что большая часть наших сограждан — «спонтанные» анархисты, которые пока не совсем осознают этого.
Почему вы не уехали из страны?
Денис Мустафин: Я хотел бы пожить в эмиграции — просто ради эксперимента и из любопытства, но пока у меня нет такой возможности. Я не хочу навсегда уезжать из России и не очень вижу себя в другой стране. Правда уже много лет я не вижу себя и в России, то есть я просто плыву по течению — не строю планов на будущее, не имею собственности. По-хорошему, мне было бы не так сложно уехать, но особо шагов в эту сторону я не предпринимаю. Хотя теперь хочется подстелить себе хоть какую-то соломку, чтоб экстренный переезд был возможен.
Моя дочь уже несколько лет живет в Берлине, и я очень рад, что так сложилось. Еще я уже несколько лет езжу автостопом (в основном по России из-за ковида), но при этом до сих пор с опаской отношусь к жизни в другой стране. Это во многом связано с плохим знанием английского языка и тем, что я не понимаю своего возможного места в другой стране.
Антон Книжный: Я не планировал уезжать до того, как провел 15 дней в застенках, не планирую и после. Хотя вопрос об эмиграции от издания, где была опубликована совершенно бронебойная статья про «выжженное поле путинистов», конечно, закономерный. Я здесь на своем месте — в городе, к культуре которого (в широком смысле) прикладывался более трети своей жизни, со своими людьми. Ведь даже мент, который хватает тебя за руку и тащит в отдел или человек, которого десять суток в спецприемнике отвлекли от поездки на ***** — это твои сограждане, в диалог с которыми (прямой или иносказательный) ты рано или поздно вступишь. И чем раньше получится заронить в их картину мира зерно сомнения, тем лучше.
Обложка: Скриншот — Радио Свобода* / Twitter
*Власти считают иноагентом
